— Это каменный выступ…
— Ветрова, — произнесла тихо Линда. — Ты уверена в том, что видишь? Потому что я вижу только выступ. Да, он может сойти за ящера, но… это камень, Ветрова. Ты просто перепутала.
Я не смогла вымолвить и слова. Как?!
«А что, если ты сошла с ума? — шепнула вкрадчиво паника. — Что, если все это тебе померещилось от страха – и рептилоид, и злобный наставник?» Я покачала головой, шагнула назад. Звезды не могли так надо мной пошутить…
— Дитя мое, я говорил, что после крушения космолета вам следует отдохнуть. А вы не услышали меня. Вы обидели моих подопечных ужасными подозрениями, но я не виню вас: вы сильно переживали. Позвольте вас подлечить?
— Не подходи ко мне! — рявкнула я так, что ход огласило эхо.
Круек взяла меня за руку, но я ее вырвала.
— Вы не верите мне?!
«Поглоти вас всех Черная дыра!» Я не знала – он ли внушил всем, что ящера здесь нет, или это ящер сам себя скрыл, или это я сошла с ума, но чувство несправедливости разъедало изнутри.
— Эо-ши, — вспомнила я. — Эо-ши! Линда, скажи всем: у лирианца есть эо-ши. Если они его коснутся, то увидят рептилоида.
Вальдола перевела. Старейшина рассмеялся, как и большинство тех, кто последовал за нами в ход. А гад лирианский продолжал сохранять на лице спокойное выражение и учтиво ответил:
— На Уне нет эо-ши, дитя.
— Ложь! Ведь именно с помощью эо-ши вы спасли центаврианина! Ведь так! Так!
Линда перевела мои слова. Старейшина подтвердил, что кристаллов на Уне нетс тех пор, как были выведены из строя последние ТПТ-вышки. Я повернулась, посмотрела на орионцев. Они все были под влиянием ящера – даже Круек и Вальдола. Им скорее верилось, что это я псих, чем в то, что здесь может скрываться рептилоид.
И на что я надеялась? Рептилоиды неуязвимы, и разум человека для них – игрушка. Эта тварь играючи управляет людьми…
Лже-наставник успокаивающе улыбнулся.
Как это… как это… несправедливо!
Мне показалось, что я сейчас упаду – до того темно стало в глазах. А потом ярость вспыхнула в самом сердце, объяла меня, проникла в каждую клеточку тела. Внутри стало обжигающе горячо – так во время эо-ри пылают кончики пальцев. Поддавшись необычайной силе порыва, я бросилась на лирианца. Все пропало – звуки, цвета, окружающий мир. Остался только он – враг. Я не понимала, что творю, тело действовало отдельно от рассудка. Я себе не принадлежала. Дикая, сокрушающая сила предков владела мной, моими руками, моим голосом…
…Лирианец утратил контроль над людьми – искусственная пелена спала с их глаз. Они увидели того, кто стоял в полумраке, и кинулись врассыпную. Ящер вышел из тени, и вцепился в мои плечи когтями, отрывая от лирианца. Тот торопливо пополз в темноту, как побитая собака.
Я дернулась, и когти ящера скользнули по коже моих рук. Он заговорил:
— Ты не выиграла, с-с-с-слуга. Ты мне ни-ш-ш-ш-его не с-с-с-сделае-ш-ш-шь. Никто из ва-с-с-с-с.
— Я не слуга тебе, тварь! — завопила я.
Он швырнул меня о стену с такой силой, что кристаллы попадали. Я вскочила – комок чистой энергии – и бросилась к уползающему за плиту лирианцу. О, я знаю, за чем он спешил – за эо-ши! Плита двигалась еле-еле, но гад уже протиснулся в образовавшуюся щель. Я без труда залезла за ним (спасибо худобе!) и увидела жертвенный кристалл.
Старший попробовал меня задержать, но ничего не мог противопоставить – эо сильно концентрацией, а я разбила его драгоценную концентрацию вдребезги. Он плюнул ядом:
— Ты бессильна перед ним! Рептилоиды - высшая раса! Высшая раса!
Да ну? Я взялась за кристалл обеими руками и отдалась клокотавшей внутри ярости. Эо-ши вспыхнул ослепительным красноватым светом и треснул.
Глава 29
Я несколько раз приходила в себя, но окружающий мир был слишком расплывчат, а тело слишком болело – стоило мне разок шевельнуться, как я вновь падала в темноту. Меня усердно чем-то накачивали и старались держать в спящем состоянии, в котором одолевали жутковатые образы. Раскрошенные кристаллы… стоны… Какие-то люди – все на одно лицо – смотрели на меня. Синеглазая женщина что-то мне втолковывала, но ее слова казались мне шипением. Являлся бледный мужчина с алыми глазами… Забавно: от всех этих образов меня спасал другой образ. Образ темноволосой женщины с теплой улыбкой... Но и этот образ вскоре стал меняться, рассеиваться.
Я начала возвращаться в реальность…
Проснувшись в очередной раз, я увидела женщину. И сразу узнала: это она приходила ко мне во сне! Зеленоглазая, черноволосая, белокожая – удивительная красавица. Старшая, центаврианка.
— Кто вы? — слабо спросила я.
Красавица улыбнулась и ткнула на кнопку у моей кровати. Пришел лирианец в белом, поставил инъекцию, потрогал лоб. Я смотрела на него настороженно, с подозрением, но позволяла себя изучать и лечить. Закончив проверять меня, он спросил:
— Как вы себя чувствуете?
— Никак, — протянула я. Тело слабое, в голове пустота, эмоций нет...
— Вы знаете, кто эта женщина? — Лирианец указал на красавицу.
— Нет…
— Как вас зовут?
Как меня зовут? Вот и первая загадка.
Лирианец улыбнулся мне, а потом приободрил улыбкой центаврианку:
— Девушка выкарабкалась. Вернулась способность рассуждать и делать оценочные выводы. Потоки энергии пока не сформированы, но уже идет восстановление.
— Слава Звездам! — выдохнула красавица.
— Вы помните свое имя? — обратился врач ко мне. — Нет? Не страшно, попробуйте встать. Вам обязательно нужно встать.
Я попробовала – тяжело. Лирианец попросил позволения помочь и ухватил меня за плечи, спустил на пол. Вместе с ним я медленно, очень медленно пошла по палате.
Она была в теплых светлых тонах, а на одной из стен было спроецировано волнующееся море. Рядом с кроватью были разложены сферы, источающие тепло и запахи моря.
— Вы просили отвезти вас к морю, и мы привезли море вам, — ответил лирианец. — Что бы вы еще хотели видеть в палате?
— Не знаю, — выдавила я.
Центаврианка смотрела на меня сияющими, полными надежды глазами. Почему? Я споткнулась, и лирианец сразу уложил меня на кровать, ввел на панели приказ принести и восстанавливающий коктейль.
— Вам нужно поесть. А потом – снова походить. Знаю, вам нелегко, но нужно сделать усилие.
Я кивнула, полностью согласная с врачом.
Несколько следующих дней я пила восстанавливающие коктейли, ходила по палате, смотрела на проекцию моря. В мою палату не заходил никто, кроме центаврианки – она представилась, как Роуан, и врача-лирианца. Оба очень осторожно задавали мне вопросы о том, что я чувствую, помню ли что-то, чего хочу… И почти на все вопросы я отвечала: «Не знаю», «Не помню», «Наверное».
