Замигали браслеты: нас пригласили в кабинет. Солд окликнул меня по фамилии, и я сделала знак рукой – мол, сейчас, а сама все смотрела на центаврианина.
Ночью, после того, как ТПТ выпал из моих рук, я поняла, почему Малейв поначалу меня раздражал, возмущал и нервировал. Я так реагировала на него, потому что он задел меня за живое. Позже прибавилось восхищением им, и влечение. Между нами образовалась эо-связь.
Я бы ответила «да» на его предложение о браке, не будь уверена в том, что, если его поставят между выбором: Род или я, или работа или я, он никогда не выберет меня. Потому что идеальный центаврианин чувствам не поддается. Идеальный подумает, и откажется от этой глупой затеи, потому что чувства слишком ненадежны, чтобы им поддаваться.
Но Ли здесь, когда должен быть занятым своими проверками.
И это полностью ломает мое представление о нем.
— Ветрова! – рявкнул потерявший терпение Солд.
Пришлось зайти в кабинет.
Я не представляла, что возможно испытывать сильную радость и оставаться спокойной. Однако именно такое со мной и происходило: я ощущала себя необыкновенно счастливой и в то же время оставалась собранной. Сложился последний кусочек пазла под названием «Ли Малейв», и я обрела, наконец, уверенность, что все у нас с ним получится.
Солд то и дело поглядывал на меня, выражая недовольство тем, что Ли на собеседовании, но я внимания не обращала. Сначала нас собеседовали в одной комнате, всех сразу, затем развели по разным. Как я и предполагала, агент больше расспрашивал меня не про полет на Ун, а про учебу. Он сидел за белым столом и изучал мое личное дело, выделяя в нем некоторые детали и задавая одни и те же вопросы разными словами.
— Через несколько дней вам исполнится двадцать шесть лет, — протянул он.— Вы так молоды, гражданка… Скажите, сложно ли вам учиться в академии?
— Иногда, — ответила я с улыбкой. — У меня проблемы с боевыми искусствами. Трудно конкурировать в этом со старшими.
— Но у вас получается. В чем же ваш секрет?
— В улыбке, — я улыбнулась еще шире, — и в очаровании.
— Еще и психическая устойчивость помогает, правда?
— Конечно.
— Поэтому гражданин Солд выбрал вас для полета на Ун?
— Орионцы известны своей вспыльчивостью, а у меня хорошо получается мирить людей.
— Вы этого добиваетесь только улыбкой?
— Не только, — скромно потупилась я.
Агент улыбнулся (глаза его, конечно же, при этом оставались холодными) и снова посмотрел на экран. Уголок его губ дрогнул, и он спросил:
— Вы росли в резервации. Учились в обычной школе для младших рас. Неужели этих знаний вам хватило, чтобы поступить в Военную академию на факультет разведки?
— Да. Я схватываю на лету, гражданин.
— Сколькими языками вы владеете на данный момент?
— Двумя – общим центаврианским и общим земным.
— А что с наречиями?
— Знаю три официальных центаврианских и одно официальное земное.
— В среднем, младшие владеют одним языком и двумя наречиями. Вы знаете больше. Как так вышло?
— В академии мне сообщили, что, чем больше наречий знает курсант, тем он ценнее для Федерации. А я хочу быть ценной для Федерации.
— Почему?
«Лесть не бывает лишней», — подумала я и сказала:
— Центаврианская Федерации – главный враг спящих.
Агент усмехнулся:
— Ваш отец – герой Союза. Поэтому вы поступили в академию? Мечтаете сражаться против спящих?
— Хотелось бы внести свою лепту в правое дело.
— И гражданство получить, — добавил мужчина.
— Да. Я выросла на Горунде и с детства считаю себя гражданкой Федерации.
— Чем вам так не угодила Республика Земли?
— Ничем. Я просто люблю Горунд.
— У вас есть наследственные заболевания?
— Нет.
— Астрофобия?
— Нет.
— Вы хорошо осведомлены о культуре орионцев?
— Да.
— Вы связывались по ГСПИ с кем-либо с других планет?
— Нет.
— Но ваши братья периодически заказывают сеансы связи по ГСПИ.
— Да. Мой младший брат сейчас живет в трудовой колонии ЦФ.
— Почему?
— Представил поддельное свидетельство о потенциальной полезности.
— Какая жалость, — абсолютно неискренне протянул агент. — Сын героя подделывает документы…
— Он просто молодой и глупый.
— Вы не намного старше, гражданка Ветрова.
— Женщины взрослеют раньше мужчин.
Агент откинулся на спинку стула и окинул меня внимательным взглядом.
— Вы имели контакт с представителями не гуманоидных рас?
— Да, с хауми. На практике, с которой я недавно вернулась.
— Испытывали ли вы неудобства или скованность при общении с хауми?
— Нет.
— Это был ваш первый контакт с иной расой?
— Да.
— Вы испытывали неприязнь к какому-то отдельному хауми?
— Нет.
Мужчина улыбнулся, на этот раз по-настоящему.
Я напряглась: такая улыбка значит, что он меня на чем-то подловил.
— Считается нормой ощущать внутренний дискомфорт при первой встрече с представителем не гуманоидной расы. Энергетика человека специфична, как и энергетика, к примеру, инсектоида. Если человек не чувствует смутного беспокойства при общении с носителей другой энергетики, это вызывает подозрения. Так вы чувствовали дискомфорт при общении с хауми, гражданка?
«Блин-блин-блин!» Зачем я солгала? Ведь на самом деле я нервничала, находясь рядом с хауми. В них было и человеческое, и кошачье, и это сбивало с толку. Так что же делать? Что говорить?
— Нет, — ответила я. — Смех у них жутковатый, да и нечасто встретишь двухметрового говорящего кота… но дискомфорта при общении не было. Больше восхищения, если хотите знать.
— Странно. Обычно младшие плохо сходятся с другими расами.
— Но не у каждого младшего психическая устойчивость.
— Из-за психической устойчивости вы считаете себя особенной?
— Каждая женщина считает себя особенной, — я загадочно улыбнулась, но это не произвело на агента впечатления. Совсем забыла, что на собеседование явилась в простенькой рубашке и скучной юбке, не накрасилась и была бледна даже под загаром – напоминанием о планете Хауми. В таком виде не впечатлить старшего.
Агент склонил голову и начал заполнять на панели документы.
