Оказавшись в ресторане с интерьером в духе «строго-но-стильно», мы прошли к заказанному Ли столику. Вышколенный официант улыбался профессионально-отстраненно, медленная музыка не раздражала, и – самое главное – в ресторане не было релакс-установок с цветом, запахи и прочими фокусами.
Ли объяснил, какие блюда особенно удаются поварам; мы сделали заказ.
Мне снова еда в горло не лезло, и все раздражало. В голове крутились обрывки рассказа наставника, угрозы и обещания альбиноса, а на душе скребли кошки. Зря я согласилась на встречу: слишком еще усталая, и слишком голова забита посторонними мыслями, чтобы о чем-то разговаривать с Ли.
Центаврианин задавал вопросы, и я отвечала резче, чем следовало. Отставив в сторону тарелку с изумительно сочным мясом под столь же изумительным пряным соусом, я потянулась к бокалу с вином. Вино лишь обожгло губы; я не почувствовала вкуса.
Промокнув уголок рта салфеткой, Малейв заметил:
— Раньше ты в подобных местах держалась по-другому.
Ответ мне было неинтересен, и все же я спросила глухо:
— Как?
— Ты была восторженной девочкой с кудряшками и в легкомысленных платьишках. Девочкой, которую восхищает, что она видит, но которая всеми силами старается этого не показывать. Забавно было наблюдать за тобой.
— А сейчас уже не забавно? И все из-за того, что я надела вместо платья брюки?
— Прежде ты забавляла, а теперь настораживаешь. Решай сама, хорошо это, или плохо.
— Раз я заставляю нервничать таких, как ты, это хорошо.
— Не только нервничать. Я никак не могу взять в толк, почему ты мечешься в своем отношении ко мне. Эмоциональность младших рас вызывает сложности у старших.
— Да, мы эмоциональны. А вы расчетливые машины. Роботы.
— Стереотипы, — спокойно, без тени агрессии парировал центаврианин. На носу его осталась красная отметина от моего удара. Как Ли только терпит меня? — От этих типичных признаков никуда не деться, это в генах. Но гены мало характеризуют то, чем является человек.
Ли прав. Мы привыкли к стереотипам, что лирианцы сплошь просветленные, орионцы – воины, центы – интриганы, апранцы – грубияны, веганцы – дикари, а земляне – трусы. Но, стоит узнать человека поближе, как эти стереотипы разбиваются вдребезги о реальность.
И сержусь я сегодня не на Ли, а на себя – потому что никак не могу решить, что делать и как жить. А Малейв, как всегда, лучше меня понимает, что я чувствую.
— Я так устала…
— Знаю, — кивнул центаврианин; в глубине его глаз вспыхнули золотистые искорки: рад, что я, наконец, оттаяла. — Знаю, как нелегко тебе было решиться поступать. Знаю, как тяжело было на абитуре. Знаю, как сложно было первые дни в академии. И как тебя третировали преподаватели и однокурсники, знаю тоже. Ты, наверное, не поверишь, но мне почти физически больно было раззадоривать тебя, поддевать, надавливать…
— Спасибо, что давил. Честно, Ли – не будь тебя, я бы нашла тысячи отговорок и не научилась бы ничему. Я ведь только о тебе и думала во время поступления, абитуры, учебы… да даже во время треклятой «шестерочки». Я думала: «Если я сдамся, как посмеется этот цвин рогатый!»
— А я думал: «Если не навещу Ветрову, она пропадет».
Я улыбнулась и потянулась к бокалу с вином; осушила его. Ли меня не жалел.. Он относился ко мне, как требовательный учитель к бестолковой ученице. И этим мне очень, очень помог. Мне захотелось сказать Ли нечто важное; эти слова давно уже должны были быть высказанными… но вырвалось другое:
— Прости, что я тебя ударила сегодня. Не знаю, что на меня нашло.
— Ты устала, — повторил мужчина мои слова, а потом искорки в его глазах стали ярче: — Не извиняйся, потому что я продолжу давить на тебя. Я буду лгать тебе. Я буду утаивать от тебя многое. Буду учить. Лишь бы ты не оказалась беззащитной, если меня не будет рядом.
У меня перехватило дыхание. Наша кошмарная встреча перестала быть кошмарной; по сути, она кошмарной не была вообще. Ли обычно запудривал мне мозги, но сегодня он, наоборот, снял с моих мозгов пудру, не накричав и не сорвавшись на мои грубости.
И только я хотела сказать то, что вертелось на языке, как к нашему столику подошел некий цент, одетый столь же дорого и неброско, как Малейв. Мужчина поприветствовал сначала меня, как полагается в высшем горундском обществе, а потом Ли.
— Блага, товарищи курсанты, — произнес он негромко.
— Блага, товарищ майор, — Малейв встал и дал мне знак, чтобы я тоже встала.
— Блага, товарищ майор, — встав, осоловело проговорила я, теряясь в догадках, откуда здесь мог взяться майор. Вспомнила, что Ли не просто так привел меня сюда. Значит, это человек что-то знает.
Мужчина занял свободное место; к нему тотчас подошел официант. Сделав заказ, майор повернулся ко мне. Возраст у центавриан виден только в юности и в глубокой старости, а между этими состояниями возраста у них как будто и нет. Шесть сотен лет жизни из семи они находятся в расцвете и идеальной форме. Вот и майору могло быть как сто лет, так и шестьсот. Да и внешне он не отличается от обычного идеального цента: правильные черты лица, светлая ровная кожа, черные волосы и глаза, пропорциональное сложение. По выражению лица не определить, что думает. Безупречен, как андроид.
— Вы ввели девушку в курс дела, Малейв? — спросил майор у Ли.
— Нет, товарищ майор. Нина, мне удалось кое-что узнать о твоих родственниках. Если ты не против, товарищ майор сам расскажет тебе.
Сухо, без эмоций, военный изложил мне те же сведения, что я выпытала из наставника в Доме Жизни. Пока цент говорил, Ли не сводил с меня глаз. Я не притворялась, что удивлена, потому что притворяться в присутствии эмпатов глупо. Это Инга Юглийва было легко провести, молодых однокурсников, но двоих военных точно не обмануть!
— Ты не удивлена, — проговорил Ли, когда майор закончил рассказывать. — Кто тебе рассказал?
— Наставник из Дома Жизни резервации.
— Любопытно. Как вы развязали ему язык? — спросил майор.
— Просто попросила быть честным, товарищ майор.
— Вот бы всегда так, — усмехнулся Малейв. — Значит, ты уже в курсе того, кем являешься.
— Да.
«А теперь и этот “андроид” в курсе», — подумала я, взглянув на военного напротив. «Андроид», кстати, по-прежнему не сводил с меня глаз.
Меня это нервировало.
— Какие способности у красноволосых? — спросила я. — Какие способности могли унаследовать мы?
— У красноволосых нет эо. Стало было, и способностей никаких нет, — ответил военный. — Единственное – это психическая устойчивость, да и та передается не каждому.
«Нет, все не так просто, — решила я. — Что-то эдакое мне определенно передалось от отца, а ему от бабули, иначе бы альбинос так в меня не вцепился бы, а наставник бы не скрывал от нас правду. Просто вы, товарищ майор, сами не знаете всей правды».
