Джиллианна закричала от наслаждения, волнами пробежавшего по ее телу.
— О да, Коннор! Ты сводишь меня с ума.
Она перебирала пальцами его волосы и спустя несколько минут снова призналась, что любит его.
Открыв глаза, она увидела, что Коннор вытирает ее промежность прохладной влажной тканью.
— Так значит, моя жена меня любит? — с удовлетворением спросил он.
Да, она действительно хотела признаться ему в любви, но планировала сделать это в романтической обстановке, а не во время занятий любовью, лежа распластанной на столе.
— Твоя жена так сказала? — спросила Джиллианна, не в силах пошевелиться.
Коннор встал с кресла и помог ей ногами обвить его за талию.
— Да, сказала. — Он наклонился над ней.
— Может быть, тебе это показалось? — Она начала двигаться в такт его движениям.
— Поскольку ты крикнула это довольно громко, можно попросить людей в главном зале подтвердить это. Думаю, на конюшне тоже слышали.
— Наверное, я сказала это по ошибке. — Она выгнулась дугой, не в силах больше сдерживать свое желание.
— Тогда, думаю, тебе нужно сказать мне это еще раз. Так, для полной уверенности.
Джиллианна смотрела в потолок спальни и ругала себя последними словами Он заставил ее снова признаться ему в любви. А когда он привязал ее руки к кровати и потом принялся слизывать с ее тела сладкий крем, она, должно быть, сказала ему это не меньше десяти раз. Да что там сказала! Своим криком она объявила об этом на весь замок.
И что она получила взамен? Ничего! Ни единого слова. Вспоминая подробности прошедшей страстной ночи, она не обнаружила у него ни малейшего признака настоящего, глубокого чувства. Она знала, что может возбудить в нем страсть, но понятия не имела, что у него на сердце.
Джиллианна встала с кровати и умылась. Ей очень хотелось плакать, но она решила не поддаваться этой слабости. Она налила себе бокал сладкого сидра и посмотрела в сторону кровати, где спал ее муж. Он лежал на спине, едва прикрытый покрывалом. Она перевела взгляд на горшочек с кремом, затем снова взглянула на мужа. Она и не надеялась, что последнее проявление безумной страсти вынудит Коннора признаться ей в любви. Однако прошедшей ночью она потеряла контроль над игрой. Возможно, хоть теперь ей удастся взять инициативу в свои руки. И тогда она навсегда запомнит, что может управлять их взаимной страстью.
Коннор проснулся от прикосновения влажной ткани. Он открыл глаза и увидел склонившуюся над ним Джиллианну. Но когда он захотел заключить ее в объятия, его глаза распахнулись от удивления: его руки были привязаны к спинке кровати. Кажется, его маленькая женушка отлично умеет вязать узлы. Он снова посмотрел на нее. Она сделала глоток вина и взяла в руки горшочек с кремом, который ему так понравилось слизывать с нее. Коннор почувствовал, что начинает гореть от охватившего его желания.
— Хочешь мне отомстить? — хрипло спросил он.
— Да. — Она решила, что лучше заняться любовью, чем поддаться грустному настроению.
— Может несчастный пленник молить о пощаде?
— Ты хочешь, чтобы я пощадила тебя?
— В какой-то степени. Когда я больше не смогу переносить пытку, возьми меня в себя. Когда придет конец, я хочу быть похороненным в глубине твоего жаркого лона.
— Я подумаю о твоей просьбе, — пообещала она.
— И еще. Позволь и мне немного насладиться сладостью твоего тела. Ты не могла бы наклониться к моему лицу?
Джиллианна начала сомневаться в том, что ей удастся завладеть инициативой.
Глава 22
— Коннор, мне кажется, у тебя неприятности.
Коннор с трудом оторвался от воспоминаний о том, как его жена призналась ему в любви, в то время как он наслаждался ее близостью.
— Неприятности? — Он повернулся к Дэрмоту.
— Да. Мюрреи вернулись.
— Где Джиллианна?
— Она пошла к ним. Она ждала на стене и первой увидела, что они подъезжают. Она знала, что они должны приехать.
Теперь Коннор понял, что означала прошедшая ночь. Либо Джиллианна так прощалась с ним, либо хотела что-то получить от него, но он так и не понял, что именно. И он не смог дать ей это. Он не хотел думать о том, что это было прощание. Женщина не могла так любить его, так обнажать свою душу, если бы решила уйти. Нет, она пыталась отыскать повод, чтобы остаться, причем не связанный со страстью.
Он бросился к воротам и обнаружил, что около них лежат ее упакованные вещи. Ее кошки смотрели на него из своей корзины. Коннору показалось, что их взгляд выражает осуждение. Он выглянул за ворота: Джиллианна разговаривала со своим отцом, женщиной невысокого роста, видимо матерью, Джеймсом и красавчиком Пейтоном. Коннор быстрым шагом направился к Мюрреям. Его братья и Мосластый шли следом.
— Дорогая, я могу увезти тебя отсюда прямо сейчас, — предложил Эрик, после того как Джиллианна поздоровалась с родителями.
— Мы можем развестись? — спросила она, хотя ей было очень больно.
— Да. Как твоя рана?
— Зажила. Я уже могу ехать верхом.
— Джилли, дорогая, — обратилась к ней Беттина, — ответь мне на три вопроса.
Джиллианна вздохнула и опустила голову. Она знала, что не сможет обмануть мать.
— Скажи, ты любишь его?
— Да.
— Ты хочешь уехать?
— Нет.
— Ты носишь под сердцем его ребенка?
Этого вопроса Джиллианна боялась больше всего. Она почувствовала, как у нее холодеет сердце. Она попыталась вспомнить, когда у нее в последний раз были месячные. Кажется, еще до замужества, подумала она. В какой-то момент она хотела объяснить это недавним ранением, но поняла, что обманывает саму себя.
— Ах, Джилли, — вздохнула леди Беттина и покачала головой.
— Я не уверена, — попыталась защититься Джиллианна, но у нее это плохо получилось.
— Нет, ты уверена. Я вижу это по твоему лицу. Теперь все усложняется.
— И раньше все было не просто, — пробормотала Джиллианна, стараясь не заплакать.
— Неужели тебе не удалось заставить его сказать хоть что-то, чтобы ты осталась? И нет никакой надежды, что он полюбит тебя, хотя бы позднее?
— Нет, хотя я очень старалась.
Беттина не смогла сдержать улыбку:
— Уверена, что ты действительно старалась.
— Ты говорила, что он суровый человек, контролирующий свои чувства, — вмешался сэр Эрик. — Может быть, ты просто не сумела почувствовать его мысли? Или ты ждешь, что он будет вести себя как мужчины нашей семьи? — Он погладил дочь по щеке. — Тебе до сих пор не очень-то везло с ними.
