Лана его общества старательно избегала. Во всяком случае, создавалось именно такое впечатление. А он неотступно думал о ней, подогревая интерес удачными рисунками.
Теперь его голову занимали мысли о жизни, смерти, молодости, женщинах, отношениях, семье, детях.
С чего бы вдруг?
Чем уединённее вела себя Лана, тем интенсивнее и чаще мысли буксовали на её персоне.
Игорь Леонидович рисовал, рисовал, рисовал, находя в этой независимой, но весьма привлекательной крошке всё больше достоинств и преимуществ.
Неожиданно и вдруг выяснилось, что она… женщина: притягательное, волнующее существо, до которого страсть как хочется дотронуться.
Никогда ещё Игорь не рисовал так много.
Вот Лана танцует, здесь сидит, на этом эскизе лежит на животе, подложив руки под подбородок и кокетливо подняв согнутую в коленке ножку вверх.
Здесь девочка женственно садится, придерживая юбчонку, а вот тут бежит, разметав руки-крылья.
Рисунки уже не умещались в папки. Они лежали стопками на столе.
Игорь страдал оттого, что не мог создать рисунок, достойный оригинала.
Такая неудовлетворённость свойственна натурам творческим, наделённым сверх меры чувственностью и фантазией, которые сублимированы из неосознанных эмоций влечения.
Всё чаще Игоря Леонидовича раздражал недостаток таланта и избыток застенчивости.
Ему как воздух стал необходим друг, собеседник.
Эта милая девочка, юная Лана, как нельзя больше подходила на роль музы. Она вдохновляла Игоря, правда он ещё е понял, на что именно.
Игорь Леонидович страстно хотел её видеть, находиться на расстоянии доступности визуального контакта, причём больше, чаще – всегда.
Как же мучительно, когда мысли не подчиняются, живут собственной, обособленной жизнью, тревожа неопределённостью.
Игорь привык быть хозяином своего сознания, повелевать направлением и темой для рассуждений. Теперь всё было наоборот: мысли и чувства противоречили логике, сами выстраивали цепочки рассуждений, сходящихся в одной единственной точке – Ланочке.
Её облик будоражил воображение, заставлял переживать, создавать иллюзии, до того необычные и странные, что мужчину начинало лихорадить.
Теперь он читал трактаты по философии, перестав их понимать и воспринимать. Игоря угнетала абсолютная невозможность сосредоточиться. Одно и то же предложение приходилось перечитывать множество раз. Безрезультатно.
Это было невыносимо, обидно, чуточку страшно.
Его душа разрывалась в клочья. В конце концов, Игорь начал ощущать физическое недомогание, даже боль.
В груди щемило и жгло, в голове возникали спазмы, изнутри тело заполнял леденящий холод, в то время как пот стекал со лба градом.
Сердечные таблетки не помогали.
Бесконечные мысли о девочке вытесняли всё и вся. Неожиданно Игорь начал мёрзнуть, хотя холодно не было.
Газовый котёл пришлось подкрутить на более высокую температуру.
Градусник показывал двадцать восемь, а его бил озноб и лихорадило.
Дуальность
Часть 2
Игорь Леонидович невыносимо страдал. Он не мог понять, что с ним происходит и почему.
Мнительным мужчина не был, однако физическое и моральное состояние вынуждало предположить, что он серьёзно болен.
Тогда отчего мысли о девочке вызывают столько фантазий и грёз, а вкупе с ними тягучую сладость, которую хотелось чувствовать вновь и вновь?
Казалось, что Лана ничего этого не замечает.
Она так же бесстрастно, но мучительно соблазнительно смотрела на Игоря, когда они обедали, невольно дразнила колыханием груди, движением изумительных губ, женственными жестами, до жути притягательной нежностью кожи.
Игорь Леонидович медленно, но явно сходил с ума. Его ужасали и жалили похотливые мысли, источником которых была эта невинная девочка.
То, что она девственно чиста, не вызывало сомнений. Она вела себя по-детски непосредственно, естественно, совершено не обращала внимания на свою внешность и поведение.
Лана могла запросто задрать подол платья, чтобы расчесать укус комара, достать при нём попавшие в вырез лифа крошки хлеба, поправить трусики.
Игорь Леонидович не верил в равнодушие и чёрствость жилички, в то, что она способна намеренно поступать подобным образом. Лана была бесхитростна и проста.
Он понимал и принимал тот факт, что ей нужно учиться, что у девочки нет времени наблюдать за его поведением и реакцией, но всё равно было обидно такое равнодушие.
Ведь он ни на что не претендует, только поговорить.
Немного общения и приветливый взгляд, этого было бы вполне достаточно. Разве он так много хочет от жизни и от неё?
Увы, Ланочка не замечала Игоря: зубрила день и ночь, словно только от этого зависит судьба. Можно же отдохнуть, отвлечься, посвятить минуточку хозяину дома.
В один из дней Игорь Леонидович не выдержал очевидного равнодушия, решил посетить затворницу в её убежище под выдуманным предлогом.
В его доме всегда был идеальный порядок – мамка приучила обращать основное внимание на мелочи жизни и быта. Игорь был хороший хозяин: полы в комнатах не скрипели, замки и дверные петли были обильно смазаны.
Мужчина бесшумно прошмыгнул в мягких валенках на половину девушки, открыл дверь…
Ланочка сосредоточенно писала что-то стоя, соблазнительно наклонившись над самым столом. Сзади девочки, на стуле, стоял работающий вентилятор и обдувал обнажённую попку, над которой взвивалась тонюсенькая полупрозрачная ажурная ткань домашнего платьица.
Ланочке было жарко, ведь отопление было запущено на полную мощность.
Естественно, что она остужала…
Игорь Леонидович стоял и смотрел, застыв в неподвижности, на эту порочную динамичную картинку, мечтая, чтобы она продолжалась как можно дольше.
Желательно всегда.
Девушка, не замечая его присутствия, пританцовывала, энергично двигала бёдрами, слегка меняя ракурс, бесстыдно демонстрируя танцующие ягодицы, оторвать взгляд от которых было невозможно.
Лана тихонечко, еле слышно напевала что-то весёлое, лёгкое.
Уши её закрывали объёмные наушники.
Зачарованный пикантным видением мужчина стоял, застыв как соляной столб, любовался восхитительно-неловкой сценой.
Украдкой, как вор.
Ему было невыносимо стыдно, однако восторг от созерцания обнажённого молодого тела перевешивал чувство вины.
Время остановилось, замедляя и усиливая чувственность восприятия.
