— Я тебя понимаю, — кивнул Пейтон.
— Элспет, — позвал ее отец и вошел вместе с матерью в гостиную, — посыльный принес тебе какой-то пакет.
— Ты еще ничего не рассказывала им? — шепотом спросил Пейтон, наблюдая за приближением дяди и тети.
— Нет, — тоже тихо ответила Элспет, — но, полагаю, уже пора. — Она улыбнулась отцу, однако по его прищуренным глазам поняла, что попытки задобрить его напрасны. — От кого послание? — спросила Элспет, когда отец протянул ей небольшой пакет, перевязанный яркой шелковой лентой.
— Не знаю. — Бал фур сел на стул во главе стола и пристально наблюдал за дочерью. — Парень, принесший пакет, ничего не сказал. Он ждет ответа.
Элспет дрожащими руками вскрыла пакет. В этот момент она так явственно ощущала присутствие Кормака, что, казалось, он вот-вот войдет в гостиную. К верхней части маленького листочка пергамента была приколота очень красивая серебряная брошь с темно-красными гранатами. Ниже размашистым мужским почерком было написано: «Прости меня. Кормак».
Обуреваемая нахлынувшими чувствами, Элспет тем не менее заметила, что отец и мать внимательно изучили брошь и записку, а затем вопросительно посмотрели на нее.
— За что ты должна его простить? — сурово спросил Балфур.
— Так, пустяки, — ответила Элспет, испытывая огромное желание уединиться, чтобы прийти в себя.
— Посыльный ждет твоего ответа.
— Просто поблагодарите его, — сказала Элспет и пошла к выходу из холла, еле сдерживая желание пуститься бегом.
— И больше ничего?
— Ничего.
Как только дочь вышла, Балфур посмотрел на Пейтона.
— Что-то очень беспокоит мою дочь.
— Да, — согласилась Молди, сидя напротив Пейтона и не сводя с него строгого взгляда. — И это продолжается уже довольно долго. Что произошло между ней и Армстронгом?
— И почему он просит у нее прощения? — добавил Балфур.
Пейтон вздохнул и провел рукой по волосам.
— Это вопрос не ко мне. Вам надо поговорить с Элспет.
— Именно это я и собираюсь сделать, — сказал Балфур. — Мне бы хотелось только прощупать почву. Похоже, он обидел ее.
— Да, но Элспет не позволит вам наказывать его, а тем более убивать. По правде говоря, он не заслуживает смерти. Во многом Элспет сама виновата. Она затеяла с ним игру и проиграла. Или думает, что проиграла.
— А ты думаешь иначе? — спросила Молди, рассеянно поглаживая сжатый на столе кулак Балфура, чтобы смягчить его нарастающий гнев. — Полагаешь, все будет хорошо?
— Да, — ответил Пейтон. — Хотя Элспет права, говоря, что слишком жестоко пробуждать в ней надежду, я думаю, еще не все потеряно. Просто приз в этой игре достался ей не так легко и быстро, как она рассчитывала. Ситуация очень непростая.
— Теперь я совсем ничего не понимаю, — произнес Балфур.
Молдн встала и потянула Балфура за руку.
— Нам надо поговорить с Элспет, а тебе следует хорошенько выспаться, Пейтон. Ты выглядишь очень усталым, — сказала она и подмигнула племяннику.
Балфур вышел вслед за женой из холла и остановился, увидев, что юный посыльный все еще ждет.
— Моя дочь просит передать благодарность, — обратился он к нему и, заметив, что мальчик нахмурился, добавил: — Да, больше она ничего не сказала. Тем не менее ты можешь еще передать своему господину, что он отнял у моей дочери кое-что очень драгоценное и, если в ближайшее время не исправит положения, я отплачу ему в той же мере.
— Балфур! — запротестовала Молди, задержавшись на ступеньках лестницы.
Он пожал плечами и снова двинулся вслед за женой.
— Так этот болван лучше поймет, что его глупость уже не является секретом для нас, и ему придется объясниться.
— Мы еще не знаем, его ли это глупость.
— Но скоро узнаем, — сказал Балфур, направляясь к спальне дочери таким быстрым шагом, что Молди оказалась позади него.
Элспет сидела на кровати, невидящими глазами глядя на брошь, которую все еще держала в руках. Рядом мурлыкал Мадди и терся головой о ее бедро, как будто зная, что ей сейчас необходимо утешение. Она протянула руку и начала поглаживать ему спину. Размеренные движения и громкое урчание кота немного успокоили ее. Элспет не сомневалась, что родители скоро придут к ней, и хотела чувствовать себя достаточно хладнокровной для ответа на все их вопросы.
Кормак написал: «Прости меня». Но за что именно? За то, что обидел ее? Не захотел больше иметь с ней дело? За то, что сам не знал, чего хотел? За то, что напрасно оставался верным клятве, данной женщине, которая не заслуживала его преданности? А может быть, за то, что не нашел в себе силы сдержать страсть? Существовала вероятность, что Кормак сам скоро приедет сюда вслед за своим подарком. Однако Элспет не была уверена, что хочет видеть его. Ей хотелось, чтобы он предпочел ее, а не Изабель, когда та была еще жива. Теперь же, когда эту женщину должны повесить и она окажется навсегда потерянной для Кормака, он готов примчаться к другой со своей драгоценной незапятнанной честью, но это было уже не то. Ее гордость восставала против этого. Сознание того, что она явилась его вторым выбором, стало бы постепенно отравлять ей душу, и в конечном счете она могла бы возненавидеть его и себя.
После короткого и резкого стука в дверь в комнату вошли родители. Отец прикрыл дверь и прислонился к ней, скрестив руки на широкой груди. Строгий взгляд его карих глаз, в которых сквозило и сочувствие, сказал Элспет, что он уже о чем-то догадывается. Когда мать села рядом с ней на кровать и взяла ее руки в свои, Элспет ощутила и ее сострадание. Ей было неловко от такого участия родителей — ведь она уже не маленькая девочка, а взрослая женщина, и их утешение могло лишь немного смягчить боль, но не избавить от нее.
— Элспет, вот уже десять дней мы видим, как ты страдаешь, — обратилась к ней мать, — и не можем больше оставаться в стороне. Скажи, что так мучит тебя? Мы хотим помочь тебе.
— О, мама, боюсь у тебя нет отвара, который залечил бы эту рану, — тихо произнесла Элспет. — Думаю, разбитое сердце будет болеть, пока боль не утихнет сама собой, и никакие мази и повязки здесь не помогут.
— Значит, я был прав, — сказал Балфур глухим, резким голосом, едва сдерживая гнев. — Этот негодяй попользовался тобой, а потом бросил. — Он поморщился, когда жена и дочь недовольно взглянули на него и в их одинаковых зеленых глазах отразилось неодобрение.
— Ты мог бы выразиться помягче, — упрекнула его Молди.
— Правда, — согласилась Элспет. — Да и дело вовсе не в этом.
— Ты хочешь сказать, что он не спал с тобой? — напрямик спросил отец.
Элспет почувствовала, что краснеет.
— Понимаю, что огорчу вас, но я действительно уже не девица. Однако это не вина Кормака. Он не собирался лишать меня невинности, я сама отдалась ему. Поймите, я полюбила его еще с того дня, когда нашла его раненным на землях Донкойла.
