— Зачем? — встревожилась Нюта.
— Для тщательного чародейского осмотра, — ответил Мамаев строго, — с полным заголением. Не для невинных девичьих взоров зрелище.
Для Анны Гавриловны телесных тайн в Грине, кажется, давненько уже не было, но меня она решила от них уберечь, пригласила в смежную горенку. Она как раз была оборудована для рукоделья, и свет хороший, яркий из большого окна, и столик с нитяными коробочками. Мы присели на стулья, Нюта прислушивалась к доносящимся из-за двери звукам. Мамаев двигал мебель, звякал чем-то стеклянно, бормотал с завываниями, изображая волшбу.
— Простите, — проговорила я покаянно, — дорогая Анна Гавриловна, за обман мой подлый. Мне очень нужно было, чтоб вы в доме оставались, когда…
Голубые очи барышни посветлели, будто затянутые льдом, она фыркнула:
— Ты чего вообще сюда явилась, Попович? Не извиняться ведь? Грегори забрать хочешь?
— Куда забрать?
— Получается, когда ты с другими мужиками по подземельям скакала, не нужен он тебе был, а теперь вспомнила? Воображаешь, я в лепет твой поверю? Скажешь, Григорий Ильич не интересовался мною нисколько?
Ответила я честно, но осторожно подбирая слова:
— Разговора о тебе с Волковым у меня не было.
— Вот и молчи! Нравлюсь я ему, точно знаю, сердцем.
— Но…
— Никаких но! Ступай, и басурманина своего забирай, Грегори тебе не отдам. Притвора! Ах, простите-извините! Да, если бы какой другой барышне Григорий Ильич колечко на палец надел… — Глазки Нюты затуманились, лед в них моментально растаял, сменившись поволокою.
— Точно! — Я хлопнула себя по лбу. — Мне же еще перстень вернуть надобно. Одно скажи: зла на меня не держишь?
— Прощение от меня, Попович, получишь сразу после того, — она повела головой в сторону спальни, — как перестанешь ты невестою Грегори называться.
— Перфектно! — поднявшись со стула, я дернула ручку двери. — Вы закончили осмотр, Эльдар Давидович?
Мамаев быстро накрыл спящего одеялом до самого подбородка.
— Да. Господин Волков в здравии пребывает, связь с чародейским кругом, который его пользует, мощна и беспрерывна. Покой, неподвижность, и месяца через полтора, самое позднее два, пробудится коллежский асессор с новехоньким мудреным артефактом.
— Благодарю. — Четким строевым шагом я пересекла комнату, взяла левой ладонью безымянный палец правой, кольцо сидело как влитое, и скороговоркой забормотала: — Я, Евангелина Попович, дворянского звания, желаю помолвку с Григорием Ильичом Волковым немедленно расторгнуть.
Кольцо не двигалось. Нюта обогнула остов кровати, уставилась на меня требовательно. Я посмотрела на Эльдара, тот шевельнул бровями: продолжай.
— Расторгнуть по причине того, что была она понарошечной. — Ободок держался, сниматься не желал. — Другому мое сердце отдано… Значит, на мне вина? Точно! Так как именно я, Евангелина Попович, инициатором разрыва выступаю, в отступное даю…
Тут я смешалась. Что дать? Дырку от бублика? Ерунда. Гриня, конечно, тот еще прохвост, но и я не ангел безгрешный, использовала мужика по-всякому, трости лишила. Нет, не я ее брала, не я в огонь совала, но косвенное касательство имела.
— Значит так, Гриня, ежели слышишь меня сейчас, прости, в компенсацию клянусь дать все, о чем попросишь.
Говорила я, продолжая тянуть перстень с пальца, потому, когда он соскользнул, левая рука описала полукруг, и золотой ободок упал на одеяло, покатился по ткани, упал на ковер к ногам Анны Гавриловны.
— Зря, — шепнул Эльдар, — опасный выкуп ты назначила.
— Какой в голову пришел.
Нюта присела, а когда разогнулась, перстень с сапфиром уже украшал ее безымянный пальчик. Экая барышня скорая.
— Два месяца? — спросила она нараспев, оглаживая одеяльце на Грининой груди. — До травня?
Мамаев взял меня за локоть:
— Ну, раз Григорий Ильич под присмотром и в здравии, чародейский сыск откланивается.
— При условии, что Анна Гавриловна от себя мне прощение даровала, — отвлекла я барышню от ощупываний жениха.
Так Гришке и надо, будет знать, как к сонным девицам под бок тулиться, бессознательностью пользоваться.
— Ступай, Попович, — хихикнула Нюта, — прощаю.
Она много еще чего наговорила, про то, что некоторые девки пупом земли считать себя привыкли, а им вот, представьте, отлуп прилетел, что воображают некоторые, что…
Дослушать Эльдар не дал, увлек из спальни под руку, а когда мы сбегали по ступеням бобруйского дома, расхохотался:
— Экие жаркие месяцы джентльмену предстоят! Умора.
Дела наши в Крыжовене подходили к концу, а березень, первый весенний месяц, перевалил уже за половину. Много же мы успели, даже на свадьбе отгулять. Торжество получилось скромным, только для своих, но довольно веселым. Подружка невесты больше прочих веселилась, не забывая на меня поглядывать. «Завидуешь, Попович, наряду моему драгоценному, красоте неземной, перстеньку сапфировому?» Вот ведь дурочка.
В распахнутые окна кабинета врывался площадной шум, на ковре угасали лучи закатного солнца.
— Утренним поездом отбываем, — говорил Крестовский, сидя за письменным столом. — Иван!
Зорин обстоятельно отчитался, сообщил, что зачистка всех подозрительных мест произведена, что снос приютского здания, в котором Фараония обряды поганые проводила, завершен.
— Детишек по разным сиротинцам распределили, епархия озаботилась. Некоторых горожане усыновить пожелали. Мещанка Губешкина, к примеру.
— Ага, — радостно кивнула я. — Захария Митрофановна Мишку с Костиком забрала, бумаги все честь по чести оформила.
— Хорошо, — одобрил его превосходительство. — Артефакты?
— Под опись изничтожены.
— А те навьи поделки, что в городе оставались?
— Тоже. — Эльдар смотрел в окно, на его скуластом лице мелькали отблески зажегшихся фонарей. — Пришлось немного повоевать. Геля тебе не говорила? Блохин в старых доках склад целый оборудовал под защитой местного разбойного элемента.
Сапфировые очи начальства прожгли во мне дыру, я всплеснула руками:
— Было бы о чем рассказывать! Не стреляли даже ни разу.
Мамаев, будто нарочно, подлил в огонь маслица:
— Мистер Ас, главный по тутошним фартовым, Евангелиною Романовной очаровался.
— Ас? — хихикнул Крестовский недоверчиво.
— Представь. — Эльдар отвернулся от окна, сел рядом со мной на диван.
— Чего забавного?
— А того, скрытная барышня, — пояснил Семен, — что кличка эта слегка неприлична.
— Так «туз» это по-аглицки.
