Где-то с другой стороны дома хлопнула дверца и послышался шум отъезжающего автомобиля.
– Я облажалась, Рай… Я хотела вычеркнуть ее из своей жизни, и вот результат: всего за год родная сестра стала мне чужой. Один только клубничный джем чего стоит!.. – Я нервно хохотнула, потом заплакала, отчего головная боль сделалась еще более пронзительной. – За этот год Лекси сделала так много всего, а я ни о чем не знала!
– Не стоит казнить себя, Джекс. Думаю, Лекси не стала бы на тебя сердиться, – сказал Райан. – Ты ведь понимаешь это, правда?
Я кивнула. Райан был прав – что-что, а долго обижаться моя сестра не умела.
– Я тоже чувствую себя странно, – признался он. – Снова вернуться в этот дом после стольких лет…
– Кажется, последний раз был как раз тогда, когда вы с Лекси решили посостязаться, кто сумеет дольше пробыть под водой. Ты еще говорил, будто тебя что-то схватило…
Он вздрогнул, словно вновь почувствовал вцепившиеся в лодыжку невидимые пальцы.
– После этого ты больше никогда к нам не приходил, точнее – не входил в дом. Ты ждал на парадном крыльце, а то и на улице.
Райан молчал. И не только молчал, но, кажется, не производил вообще никаких звуков.
– Джеки?! – донесся из патио голос Дианы. – Ты где?
– Я здесь, в саду! – отозвалась я и, вскочив со скамьи, направилась к выходу из беседки. Райан волей-неволей последовал за мной.
Диану мы встретили на дорожке. Увидев нас, она окинула меня довольно прохладным взглядом. Похоже, она видела, как я подглядывала за ней и Терри у бассейна. Может, она думала, что я все рассказала Райану?
– Приехала Марси́я, сказала Диана. – Ты ей зачем-то нужна.
– Марсия? – переспросила я.
– Марсия Диган. Она возглавляет местную гильдию искусств.
– А-а… – Я кивнула. – Хорошо, я иду.
– А я пойду проведаю маму, – сказал Райан. – Она, наверное, устала…
– Я только что видела ее возле бассейна, – проговорила Диана самым светским тоном.
* * *
Мне не пришлось долго разыскивать Марсию Диган. Когда я вошла в дом, она стояла в прихожей и разглядывала вышивку, которую я снова повесила на стену. «Человеку свойственно ошибаться, а Богу – прощать». В руках она держала какой-то плоский предмет, завернутый в плотную бумагу.
– Вот и я, вы меня искали? – сказала я, делая шаг в ее сторону. – Большое спасибо, что приехали… – Я мягко тронула ее за руку. – Проходи́те. Мы организовали фуршет в столовой.
– Я привезла картину вашей сестры, – перебила Марсия, протягивая мне сверток. – Я хочу, чтобы она была у вас. Думаю, так будет правильно…
– Но я не могу!.. – Я даже растерялась. – Конечно, мне было бы очень любопытно взглянуть, но…
– Я настаиваю, – сказала Марсия. – Лекси наверняка захотела бы, чтобы картина осталась у вас.
– Вы очень любезны, – сказала я и стала осторожно разворачивать бумагу. Чувствовала я себя при этом так, словно один из участников карнавала нарядился призраком и я пыталась заглянуть под белый балахон, чтобы узнать, кто под ним скрывается. Кто или что…
Наконец бумага, в которую была обернута картина, упала…
На меня смотрела моя сестра.
От неожиданности я вздрогнула и едва не выпустила картину из рук.
Это был автопортрет, точнее – изображение лица Лекси, отраженного в воде. И не в какой-нибудь воде вообще, а в воде бассейна. Сходство было поразительным: светлые волосы небрежно собраны в «конский хвост», веснушки на носу, огромные, с легкой сумасшедшинкой глаза. Я никак не могла поверить, что моя сестра умела так рисовать, хотя и держала в руках доказательство. Да, в детстве она постоянно что-то рисовала – чем попало и на чем попало, а впоследствии, в колледже, даже посещала художественную студию, но ни одной «взрослой» ее работы я ни разу не видела.
– Когда я ехала сюда, – запинаясь проговорила Марсия, – я думала, что, быть может, этот рисунок… он… Как бы это сказать? Ну, немного не ко времени, но… Просто он нравился мне больше остальных, хотя почти все ее рисунки были очень похожи, все были частью определенной тематической серии. Больше всего она рисовала бассейн; иногда в нем отражалось ее собственное лицо, иногда – еще чье-то…
– Мне тоже очень нравится этот рисунок. Это просто поразительно! – сказала я совершенно искренне. – А чьи еще портреты она рисовала?
Марсия слегка пожала плечами:
– Женщин. Девочек. Вашей бабушки и вашей мамы.
Я подумала, что и на эти портреты мне тоже не мешало бы взглянуть.
– …Были там и лица, которых я не знала.
– А где сейчас эти… серии?
– Некоторые рисунки Лекси дарила, но большинство – продала. Я, кажется, уже говорила… Все рисунки, которые Лекси выставляла на ярмарке ремесел, были куплены. Замечательный портрет, – добавила она, переводя взгляд на акварель у меня в руках. – От него просто невозможно оторвать глаз.
– А вы не можете сказать, кто купил те, другие рисунки? Мне было бы интересно взглянуть и на остальные работы Лекси.
– Прямо сейчас – не могу, но, если хотите, я наведу справки и сообщу вам, если мне что-то удастся узнать.
В прихожую вышла тетя Диана.
– Ты не знаешь, куда девался твой отец?.. О боже! – воскликнула она, увидев портрет. – Невероятно! Этот рисунок я еще не видела.
Некоторое время мы молча разглядывали портрет. Или нет, не совсем так. Это Лекси смотрела на нас, не давая нам отвести взгляды. Наконец я снова завернула портрет в бумагу.
– Еще раз спасибо вам, Марсия. Не могу выразить, как много значит для меня этот подарок.
– Не за что, дорогая моя. И не сомневайтесь, я непременно дам вам знать, когда выясню что-то о других портретах.
– Спасибо огромное, – повторила я.
И я отнесла рисунок наверх, в свою комнату, а для большей сохранности положила его на кровать. При этом я на мгновение снова встретилась взглядом с сестрой. У меня было о чем ее спросить. Что она делала возле бассейна в свою последнюю ночь? Что означают все эти зашифрованные записи? Почему она решила, что смерть Риты, утонувшей много лет назад, не была несчастным случаем? Каждый новый вопрос порождал еще десяток других, и вскоре я почувствовала, что могу в них захлебнуться.
Диана говорила, мы никогда не узнаем, что привело Лекси к воде в ту роковую ночь и что происходило у нее в голове в последние дни перед смертью, но я знала, что это не совсем так. Моя сестра оставила нам кое-какие подсказки, которые могли бы помочь нам понять ее мысли, чувства, страхи, намерения. И подсказки эти следовало искать именно в ее записях.
Повернув голову, я посмотрела на стоящие в углу картонные коробки, где лежали страницы ее дневника, фотографии, копии журнальных статей. Вернуть сестру я не могла, но если бы я разобралась в ее записях – разобралась как следует, – мне, быть может, многое стало бы понятно. Не исключено, что я нашла бы ответы на большинство своих вопросов.
