– Что-то не так, Балфур? – спросила она, молясь, чтобы он не сумел расслышать в дрожащем голосе охватившего ее страха.
– Мы нашли Малкольма, нашего человека в лагере Битона, – его повесили на дереве за деревней. – Потрясение, исказившее побледневшее лицо Мелди, было столь явным, что усомниться в его искренности было практически невозможно, однако Балфур не спешил менять гнев на милость, зная, что больше не может позволить себе слепо доверять тому, что видел, слышал или даже чувствовал, если дело касалось Мэлди.
– О Балфур, мне так жаль, – произнесла девушка и поднялась, намереваясь приблизиться к нему.
– Почему? Может, ты знала, что Битон собирается убить его?
Она остановилась так внезапно, что едва не споткнулась, и уставилась на него в замешательстве.
– С чего ты взял, что мне известны намерения Битона? – спросила Мэлди, подумав, не прознал ли Балфур о том, кто она. Девушка с трудом поборола желание бежать со всех ног от равнодушного, охваченного ледяной яростью незнакомца, в которого вдруг превратился Балфур.
– А ты не находишь странным, что Битон, который за долгие тринадцать лет ни разу не раскрыл ни одного засланного к нему лазутчика, внезапно разоблачил беднягу Малкольма? – Он наблюдал, как последние краски сбежали с ее лица, покрыв его мертвенной бледностью, и мучительно боролся с порывом утешить и успокоить девушку, забрав назад жестокие обвинения.
– Ты считаешь, что я помогаю Битону? Может, это Гризель выдала Малкольма врагу?
– Гризель умерла две недели назад, как, впрочем, и люди, с которыми она встречалась. А значит, никто из них не мог передать Битону этих сведений. Более того, если бы эта предательница выдала Малкольма, то парня прикончили бы намного раньше. Нет, это должен быть кто-то еще.
– И ты полагаешь, что этот «кто-то» – я? – прошептала Мэлди совершенно убитым голосом, с трудом выдавливая слова сквозь вставший в горле ком. Она никогда не думала, что ей может быть так больно.
– Тогда докажи обратное. Представь хоть какое-то свидетельство своей невиновности.
Мэлди немного поколебалась, его слова ранили сердце, словно острый меч. Она давно ожидала чего-то подобного. Со дня прибытия в Донкойл девушка постоянно боялась, что тайна ее происхождения будет раскрыта. Она думала, что утратит доверие клана сразу же, как только обнаружится, что она дочь Битона, пусть и незаконная. Но, как оказалось, чтобы начать подозревать ее, им вовсе не требовалось узнать ее позорный секрет.
Единственной причиной для столь тяжкого обвинения было то, что она чужая среди Мюрреев. Похоже, даже предательство Гризель не заставило людей Балфура увидеть и принять очевидное – изменником вполне мог оказаться их же соплеменник. Мэлди почувствовала, как ее сердце заполняет горечь обиды и гнева. Да, возможно, она и не рассказала им о себе, но это еще не повод думать, что она способна выдать кого-то, обрекая тем самым на верную гибель.
– Моего слова тебе недостаточно?
– Нет, я больше не могу себе позволить верить кому-то на слово. – Он тяжело вздохнул и покачал головой. – Ты ото всех хранишь свои тайны и все же ожидаешь от меня слепой веры? Ты ничего не рассказала нам ни о том, откуда пришла, ни о том, кто ты такая и что делала в одиночестве на той дороге, и все же рассчитываешь, что мы и дальше будем считать тебя другом?
– Для тебя я больше, чем друг. – Она обрадовалась, увидев, как на его смуглой коже проступил легкий румянец – значит, Балфур еще не до конца уверился в ее виновности и чувствовал подспудное нежелание поступать так, как должно.
– Разве ты не видишь, насколько подозрительно выглядит твое поведение?
– Неужели испытывать страсть теперь тоже преступление?
– Мэлди, ну расскажи же мне хоть что-нибудь о себе, что позволило бы снять с тебя обвинения в гибели нашего осведомителя.
– И почему я должна это делать?
– А почему ты не хочешь этого сделать?
– Кто я такая – не твоя забота, как и то, откуда я родом, куда направляюсь и вообще что-либо обо мне. Ты желаешь, чтобы я доказала свою невиновность? Ладно, но тогда, может, и ты предоставишь мне веские основания для столь чудовищных обвинений?
Балфур снова охватила злость, ее упрямство приводило его в бешенство. Он ведь не спросил ничего, что могло бы вызвать затруднения. Все, чего он хотел, – чуть побольше узнать о ней, услышать то, что большинство людей без колебаний могли поведать о себе. Любой обитатель Донкойла знал лишь то, что Мэлди – искусная целительница и незаконнорожденная, а ее мать умерла, поэтому девушка теперь разыскивает свою родню. А учитывая, сколько времени она провела с Балфуром, это ничтожно мало.
– Разве ты не понимаешь, почему я так поступаю? Мой клан в состоянии войны. Мой младший брат в плену у самого заклятого врага. Я не могу позволить себе доверять человеку только потому, что он утверждает, что невиновен. Необходимо нечто большее, нежели слова, Мэлди, или мне придется обойтись с тобой как с возможным врагом.
– Тогда предлагаю тебе перестать обвинять меня в преступлениях, которых я не совершала, и озаботиться поисками настоящего предателя.
– Как пожелаешь. В таком случае я вынужден ограничить твою свободу пределами этой комнаты с единственным исключением – тебе, как и прежде, дозволяется посещать Найджела, чтобы ухаживать за ним.
– Неужели ты позволишь одной из приспешниц Битона коснуться твоего благородного брата?
– У тебя было достаточно возможностей причинить ему вред, если бы ты и правда хотела этого. Кроме того, Найджел хоть пока и недостаточно крепок, чтобы сражаться наравне с остальными, но ему хватит сил выстоять против слабой девушки. Полагаю, пары дней взаперти хватит, чтобы смирить твою гордость. Конечно, если ты сочтешь, что малая толика правды о себе – это не слишком высокая цена за то, чтобы вновь обрести свободу.
Балфур покинул комнату, заперев дверь снаружи. Он был огорчен, возмущен и смущен этим противостоянием. Сначала Мэлди выглядела так, словно его обвинения поразили ее в самое сердце, зато потом страшно разозлилась. Казалось бы, такое поведение явно указывало на ее невиновность и несостоятельность его подозрений. И все же она снова не сказала ни слова, чтобы защитить себя или опровергнуть его обвинения.
– Дело сделано? – спросил Джеймс, который тоже поднялся наверх, чтобы в случае чего оказать Балфуру поддержку.
– Да. – Он кивнул мужчине, которого Джеймс привел, чтобы охранять дверь в спальню Мэлди, и направился в сторону главного зала. Джеймс следовал за ним по пятам.
– Я так полагаю, она ни в чем не призналась и не просила прощения?
– О нет, Мэлди не стала бы этого делать, даже будь она в самом деле виновна.
– Ты все еще считаешь, что это не она?
– Я уже не знаю, что и думать. Хотя Мэлди и отреагировала на обвинение, как любой невинный человек, она вполне могла притворяться, мастерски исполнив роль. И она снова ничего не сказала в свою защиту, кроме утверждений, что за ней нет никакой вины. Я просил Мэлди рассказать о себе хоть что-то, чтобы мы могли проверить эти слова и убедиться в ее непричастности, а она велела мне убираться и оставить ее одну. – Когда они вошли в большой зал, он заметил быстрый взгляд Джеймса, в котором плескалось веселье, смягчившее покрытое морщинами лицо, и нахмурился: – Ты находишь это забавным?
