Неужели прошло всего несколько часов с тех пор, как Эван недвусмысленно заявил, что не желает ее видеть? После этого Фиона бросилась в свою комнату, чтобы хоть немного успокоиться, собраться с мыслями, но до сих пор не сумела этого сделать. Она долго плакала, однако боль, оттого что ее отвергли, не проходила, а чувство унижения не исчезало. У нее вдобавок ко всему разболелась голова, а глаза покраснели и опухли. Наконец Фиона сказала себе, что слезами горю не поможешь, нужно взять себя в руки и успокоиться.
Когда в комнату вошла Мэб с несколькими платьями в руках, Фиона попыталась ей улыбнуться. Быстрый проницательный взгляд, который устремила на нее женщина, без слов свидетельствовал о том, что попытка оказалась безуспешной. Обычно Мэб производила впечатление недалекой особы, полностью сосредоточенной на своем маленьком мирке, в котором пребывала, время от времени отвлекаясь на претворение в жизнь грандиозных планов изготовления чудодейственных лекарств, однако Фиона знала, что на самом деле Мэб обладает острым умом. И сейчас ей очень не хотелось, чтобы этот острый ум был направлен на нее.
– Которой из жен старого лэрда принадлежат эти платья? – спросила Фиона, когда Мэб бросила платья на старый дубовый сундук, обитый железными и кожаными полосами.
– Второй, – ответила Мэб, подходя к окну, перед которым сидела Фиона. – Она родила ему Грегора, Адама, Брайана, Росс и Натана. Энни прожила с этим старым дураком дольше всех жен. Целых девять лет. Она умерла вскоре после рождения Натана. Думаю, старому Фингелу она по-своему нравилась. Нельзя сказать, чтобы он был ей верен или любил ее, но она ему определенно была небезразлична. Говорят, что его постоянные измены привели ее к смерти. Якобы она выглянула из окна своей спальни, увидела, что Фиигел занимается любовью с пышногрудой горничной, и попыталась швырнуть в него чем-то тяжелым, но вывалилась из окна и разбилась прямо у его ног.
– Жаль, что она не приземлилась прямо на него и не свернула ему шею! – выпалила Фиона и покачала головой. – Этот Фингел прямо как избалованный ребенок. Когда только этот старый осел хоть немного поумнеет? А у Эвана другая мать?
– Да. Первая жена Фингела Мэри. Она умерла, когда рожала Эвана. Фингел любил говорить ему, что мать погибла из-за того, что он был таким крупным ребенком.
– О Господи! Интересно, этот тип думает, когда говорит? – Несмотря на боль и злость, которые Фиона испытывала, ей стало ужасно жаль Эвана. Бедняжка! Как он, должно быть, страдал всякий раз, когда ему говорили, что из-за него умерла его мать. – А впрочем, чему я удивляюсь? Он и поступки-то совершает, абсолютно не думая.
Взглянув в окно на залитые лунным светом фигуры, прыгающие в кругу из камней, Мэб хмуро бросила:
– Совершенно верно. Только взгляните на этого идиота и его дружков. Скачут голыми под луной, размалеванные синей краской, словно дикари, пьют до тех пор, пока не свалятся на землю. Не понимаю, с чего им в голову пришло, что такое идиотское поведение поможет им укрепить мужскую силу. В таком холоде их члены стали маленькими, как у младенцев. – Она улыбнулась, когда Фиона расхохоталась, но потом снова посерьезнела. – А почему мне приказали одной ухаживать за лэрдом?
Не ожидая подобного вопроса, Фиона не успела к нему приготовиться, а потому ответила правду:
– Это он приказал. Похоже, ему неприятно, когда я нахожусь с ним рядом. – И чертыхнулась, чувствуя, что по щекам ее полились теплые слезы.
Протянув ей украшенный изящным кружевом носовой платок, Мэб проговорила:
– По-моему, ты сама не веришь в то, что говоришь.
– Нет, верю. Он прогнал меня прочь. И я такая дура, – прошептала Фиона.
– Почему? – спросила Мэб, усаживаясь рядом с Фионой на стоявшую под окном скамеечку.
Фиона опустила голову и уставилась на влажный и мятый платок, который комкала в руке. Сначала она решила перевести разговор на другую тему или солгать, но потом отказалась от этой мысли. Ни в какую ложь Мэб наверняка не поверит, а поговорить с кем-то об Эване, о своих чувствах и его поведении ей было нужно. Сама она, похоже, не в состоянии во всем этом разобраться.
– Он то привлекает меня к себе, то отталкивает, – пожаловалась Фиона. – То целует так, что у меня голова идет кругом, то не обращает на меня никакого внимания. Сегодня он начал меня целовать и вдруг холодно заявил, чтобы я уходила, хотя мне было совершенно ясно, что ему этого не хочется. – Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Фиона вытерла слезы. – Сначала я думала, что он меня хочет, но чувство порядочности удерживает его от того, чтобы целиком отдаться своей страсти. Однако сегодня я поняла, что я ему омерзительна, причем настолько, что он даже мысли не допускает о том, чтобы удовлетворить свою страсть. Я в этом уверена.
– Вот как? Ты, должно быть, просто дурочка, если так думаешь. – Фиона хмуро взглянула на Мэб, однако та проигнорировала ее взгляд. – А как он выглядел? И с чего ты взяла, что внушаешь ему отвращение?
Стараясь не поддаться дурацким надеждам, Фиона рассказала Мэб, как выглядел Эван после того, как внезапно оттолкнул ее от себя.
– Я думала, у него болит раненая нога, но, когда прошептала его имя, он холодно приказал мне уйти, а потом заявил, что будет лучше, если с сегодняшнего дня за ним будешь ухаживать ты.
– Никакого отвращения я здесь не вижу, Фиона. Конечно, он решил, что будет лучше, если я стану за ним ухаживать, поскольку он явно не в состоянии сдерживаться, когда ты рядом.
– Не я, а просто женщина, к которой он, как мужчина, испытывает страсть. А когда до него доходит, что именно меня он держит в своих объятиях, он меня прогоняет. Наверное, мне следует радоваться, что он не позволяет слепой страсти возобладать над рассудком.
– Фиона, Эван никогда не станет спать с девушкой только потому, что воспылал к ней страстью. Думаю, он очень боится стать таким, как его отец. Эван не похож и на своих братьев – те весьма горячие парни, однако в отличие от отца умеют держать себя в руках. И этому их научил Эван. Я слышала, как они называют его братом Эваном и подшучивают над ним, говоря, что он ведет монашеский образ жизни.
– Эван ведет монашеский образ жизни? – удивилась Фиона. Ей с трудом верилось, что мужчина, еще совсем недавно целовавший ее с такой страстью, может вести себя как монах.
– Да. Он спит с женщиной всего раз в год. В свой день рождения он отправляется в деревню и проводит ночь с проституткой. Звучит несколько зловеще, верно? Он ни одной не отдаст особого предпочтения, просто выбирает ту, что почище, и укладывается с ней в постель. На рассвете он уходит и больше никогда не возвращается. Такое впечатление, что он проделывает все это просто ради здоровья, как если бы пил лекарство.
Фиона рассмеялась шутке, но уже через секунду серьезно спросила:
– Раз в год? Ты уверена, Мэб?
Надежда вновь вспыхнула в ее душе, и это испугало Фиону.
– Еще как уверена. Правда, один раз, было это почти восемь лет назад, он изменил этой привычке. В Скарглас приехала девушка по имени Хелена. Боюсь, Эван увлекся ею. Ходили даже разговоры о женитьбе.
