И я командую:
- Продолжай. Ребенок уймется, а мое возбуждение - нет.
Мы тщетно пытаемся отрешиться от яростного младенческого ора в другой комнате, однако выходит это из рук вон плохо. Этот самый несексуальный звук в мире убивает всю романтику момента, будь оно все неладно! Сдергиваю было покрывало, а потом плюю на это и просто распахиваю дверь своей спальни:
- Ты можешь уже заткнуть этого ребенка! - кричу девушке с младенцем на руках. - Она портит все настроение... Просто заставь ее заткнуться, - цежу уже сквозь стиснутые зубы.
Та даже не глядит на меня - неужели игнорирует?! - это заставляет меня яриться еще больше, и только потом я понимаю, что стою перед ней в чем мать родила и, верно, смущаю маленькую недотрогу.
- Вы слишком шумные, - слышу ее тихий голос. - Ангелика не может спать в шуме.
- Шуметь ты мне тоже не запретишь, - тычу пальцем в ее согбенную фигурку. И командую:
- Уйми уже этого младенца. - Потом захлопываю дверь и, тяжело дыша, падаю на кровать.
- Может быть, нам уйти? - спрашивает одна из девушек, и я тяну ее на себя. Хочу доказать, что никакие склоки со зловредной девицей не могут испортить мне ни настроения, ни правильного настроя... Однако настроя, действительно, нет: та сразу же это замечает, и, выкрутившись из моих рук, натягивает впопыхах сброшенное платье.
- Позови, когда сестра съедет, - произносит она с особым ударением на слове сестра. -Сейчас ты явно не в лучшей форме. А мне обещали нечто крышесносное... До встречи.
И она исчезает за дверью, бросив меня с длинноволосой наедине. Ничего, так даже лучше: не надо размениваться на обеих сразу...
- Иди сюда, - усаживаю девушку себе на колени и начинаю целовать ее грудь. Ловлю себя на том, что за плотно прикрытыми веками пляшут сторонние картинки: другая грудь, другие губы... Ну, блин, достало. Да и ребенок все никак не унимается... Специально она что ли его разбузыкивает?
- Прости, Юлиан, я так не могу, - отстраняется оставшаяся девушка. - У меня у самой ребенок, и от этого крика у меня аж сердце разрывается.
- У тебя ребенок?! - вопрошаю, крайне пораженный, и с брезгливостью сталкиваю ее со своих колен.
- Ну да, - произносит собеседница, - ему как раз годик исполнилось. Родители присматривают за ним этой ночью...
Я разом утрачиваю к ней всякий интерес и машу рукой:
- Убирайся. Дорогу, надеюсь, найдешь? Не маленькая.
Она глядит на меня молча, наверное, с негодованием - мне просто плевать на это, лишь бы скорее умотала отсюда. На выходе она все-таки произносит:
- Ну ты и кретин, Юлиан Рупперт, думаешь, если у меня есть ребенок, то от этого я перестала быть женщиной? Да ты ведешь себя не лучше тринадцатилетнего подростка... Не понимаю, чего я в тебе нашла.
- Может быть, отличный член?! - насмешничаю я.
И девушка качает головой:
- Что-то не заметила, знаешь ли. Похоже, ты теряешь форму?
А вот это болезненно: удар ниже пояса, так сказать.
- Ничего я не теряю, - говорю скорее себе самому, нежели вышедшей вон девице. - Это все из-за этого чертова младенца... и этой коровы, его мамаши.
Слышу, как девушки разговаривают между собой... Меня обсуждают? Приникаю к чуть приоткрытой двери и прислушиваюсь.
- Ты приложи ей теплый мешочек с вишневыми косточками к животику - может помочь, -советует моя неудавшаяся любовница оккупантше. - Я своему всегда так делала, когда ему было плохо. - Или дай попить ромашкового чая.
Презрительно кривлю губы от всей этой женской бредятины и возвращаюсь в постель.
Зато хотя бы высплюсь как человек... а удовлетворить себя можно и в одиночестве.
6 глава. Эмили
Неудавшаяся ночная оргия не поспособствовала доброму расположению духа хозяина квартиры. Все нынешнее утро он ходит темнее тучи, поглядывая на меня исподлобья недобрыми глазами. И его можно понять: детский плач кого угодно способен довести, а уж холостяка-детоненавистника и подавно. И ведь я даже не при чем: Ангелика просто спроецировала мои собственные нервозность и раздражение, вызванные бессовестным поведением парня, заявившимся сразу с двумя красотками и намеренно афиширующим это на всю квартиру.
Я слышала его отрывистые приказы - «раздевайся», «продолжай» и все в том же духе -так и хотелось заехать мерзавцу между ног, усмирив разросшееся до невероятных размеров мужское эго. Если у тебя миленькая мордашка, это еще не значит, что ты должен вести себя, как идиот... А именно так он себя и ведет - и, кажется, я созрела до кровной заинтересованности в этом деле.
Ну, Юлиан, берегись! Тебя, действительно, пора поставить на место.
- У меня сегодня собеседование, - заявляю во время завтрака, состоящего из йогурта и черствой булочки. - Если бы ты присмотрел за Ангеликой, это увеличило бы мои шансы на успех.
- Плевать на твои шансы, - отзывается он. - Когда ты собираешься убраться из моей квартиры?
Как только найду работу и смогу обеспечить нас с дочерью достойным жильем.
- Другими словами, никогда, - ерничает он с мрачным выражением лица, и я произношу в том же тоне:
- Не думай, что мне в радость не спать полночи, успокаивая разбуженного твоими голосистыми подружками ребенка, а потом еще лицезреть голого мужика с отвисшими причиндалами, возомнившего себя едва ли не пупом земли. Я съеду сразу же, как смогу...
- И уточняю: - Так ты посидишь с Ангеликой или нет?
- Если она проснется, я к ней даже на пушечный выстрел не приближусь, - шипит он, едва размыкая сжатые зубы. - Так что лучше поторопись, горе-мамаша. - И добавляет: -И причиндалы у меня не отвисшие. Хочешь проверить?
- Велика честь. Я лучше с фонарным столбом пообжимаюсь...
Он насмехается:
- Так это ты от фонарного столба залетела? То-то я прослеживаю в этой пискле определенное сходство.
Вот ведь стервец, меня может оскорблять, сколько хочет, но дочку мою оскорблять не позволю. Материнский инстинкт - страшная сила! Подаюсь вперед и со всей силы наступаю на босые пальцы его ноги. У меня преимущество: я в гостевых тапочках.
Юлиан дергается, ударяясь коленами о столешницу.
- Ах ты и дрянь, Эмили Веллер! - вопит он в сердцах, баюкая в ладони свои отдавленные пальцы. - Убить тебя мало, чертова ведьма.
- Не выражайся при ребенке, - с апломбом произношу я, поднимаясь из-за стола. - И вообще веди себя тихо: если Ангелика проснется, сам знаешь, что будет... - И уже в дверях добавляю: - Можешь соску ей дать при случае. Или покормить из бутылочки... А вообще начни-ка с памперса.
Когда он вопит что-то вроде: «Я же сказал, что даже близко к ней не подойду», я уже захлопываю дверь и бегу вниз по лестнице, с ужасом представляя, что он может сотворить с моим ребенком. Это все равно, что оставить двух детей присматривать друг за другом... Меня даже трясет от волнения.
