Пока я шла через сквер к кофейне, все время набирала Наташку, но она упорно не брала трубку — наверное, сердилась за вчерашнее и за пропущенные ночные звонки. В который раз жалея, что у меня нет номера Эмель, нахожу ее через инстаграмм. Открываю аккаунт — вижу и номер телефона в шапке профиля, и наши с ней фото. Лайки все растут, восхищенные коменты прибавляются, вот только на аватарке у Эмель не один из новых портретов, а темный фон с горящей свечой на нем. Что ещё за чертовщина? К чему этот знак скорби? Неужели, у них в семье что-то случилось?
Стараясь не паниковать, звоню ей — и слышу, что абонент вне зоны. Но Эмель светится в онлайне, поэтому пишу ей в директ, чтобы ответила мне самым срочным образом, или надавала тумаков матери, заставив ее взять трубку. Что произошло? Могли бы они встретиться со мной в ближайшее время?
Через минуту со словами: «Ну, наконец-то! Нашлась, нашлась пропажа!» звонит Наташка. На мой вопрос, все ли с ними в порядке, все ли хорошо в семье, недоуменно отвечает, что все живы-здоровы, а трубку не брала, потому что спала после вчерашнего.
— Полька, там тако-ое… Такое было! Вот ты ушла и правильно сделала, как в воду глядела! Страх господень, что было, еле сами выбрались к утру! Малая до сих пор ревет, закрылась в комнате, прийти в себя не может… Да и я…. Кто бы думал, что такое может случиться, кто бы думал…
Но что именно случилось, она не говорит, несмотря на мои обеспокоенные расспросы — знаю эту ее вечную фишку. Наташка до сих пор уверена, что телефонные разговоры подслушивают спецслужбы, и потому «о важном», как она выражается, говорит только при личной встрече.
В кофейне она встречаться категорически отказывается — по ее словам, с сегодняшнего дня она на диете (на банкете вчера очень сытно кормили) да и цены там втридорога. Поэтому через час мы встречаемся в парке, и чтоб «никаких выбрыков и исчезновений». И, вообще — помню ли я о том, что завтра меня у них ждут в гости на пирог с ягодами?
Конечно же, я все помню, выбрыков обещаю не устраивать, и не пропадать — по крайней мере, до позднего вечера, когда мы договорились снова встретиться с Артуром. И, глядя на циферблат часов, понимаю, что пора устроить нагоняй Денису, а после — бежать-бежать-бежать.
Возвращаюсь в зал, подхожу к стойке — и вижу там только одинокого, всегда грустного Сережку.
— Слушай, да сходи уже искупайся, пусть Денис тебя отпустит! Сил нет смотреть, как ты умираешь! — прикрикиваю на него, нервно постукиваю пальцами по дереву. — Ну? Где твой начальник? Зови его сюда.
— Я ходил… — уныло говорит Сережка. — Всё равно жарко…
— Так сделайте кондиционер похолоднее и айс-кофе в меню.
— Айс-кофе? — растерянно хлопает длинными и тонкими ресницами Сережка, что придаёт ему схожесть с удивлённой школьницей. — А у нас такого еще нет.
— Будет, — говорю с уверенностью, все больше переходящей в раздражение. — Зови, давай Дениса!
Спустя минуту выплывает Дэн, демонстративно глядя сквозь меня, и церемонно спрашивает, есть ли у меня какие-то жалобы и пожелания.
— Есть, — говорю. — Конечно, есть. По поводу эспрессо могу высказаться?
Денис на удивление молчалив сегодня и только разводит руками, как бы говоря — ваше право. Что хотите, то и воротите. Что-то с ним не то — где его обычные задиристость и говорливость?
— У тебя опять проблемы с прессовкой, — начинаю терпеливо объяснять я. — Ты сколько сделал до этого порций?
— Три, — отвечает он, будто двоечник у доски, которого вызвала и стегает перед всем классом зловредная училка.
— И что? Пробовал на вкус? Как тебе, самому понравилось?
Денис громко вздыхает, всем своим видом показывая, как ему надоели эти придирки, и отвечает:
— Ну, нормально. Не горчит же. И по секундомеру, как надо, считал.
— Вкус слабоват, не показалось?
— Нет, не показалось, — резко отвечает Денис, и меня это просто выбешивает. Хватит играть в дипломатию, пытаться сохранить дружеский тон. Когда тебе ещё и хамят при этом — пусть тихо и сдержано, любые сантименты излишни.
— Так вот, я тебе точно говорю, что он слабоват! И с тем, который вчера делала я и пил ты, не имеет ничего общего! Вода пролетела слишком быстро и не успела выбить из зерна ни масел, ни вкуса, ничего! А все почему? Все потому, что кое-кто считает, что прессовать кофе можно халатно, раз-два и хватит! Сколько я тебе вчера показывала, как это делать? И что? Никакой разницы, Денис! Ты или специально хочешь мне нагадить, или просто тебе до лампочки все то, чем мы занимаемся! Так может, тогда стоит закончить это все? И забить на все твои планы и вывески в итальянском стиле? Что смотришь? Мне, знаешь, кроме этого есть чем заняться!
— Да я вижу! — насмешливо фыркает он и это удивляет меня до секундного онемения.
— Я что-то не поняла, — наклоняясь к нему чрез стойку, спрашиваю я, понизив голос. — Ты что творишь? Это что еще за хамство на рабочем месте?
— А нет хамства. И вопросов нет… Полина Александровна… — по тону Дениса слышно, что он тоже взволнован и злится. Злится на меня? Абсурдность ситуации перекрывает только один вопрос — за что? Что с ним случилось сегодня?
— Тогда в чем дело?
— Да ни в чем! — Денис тоже говорит приглушенно, но по всему слышно, что едва сдерживается. — Вот ты типа такая вся благодетельница, да? Приехала, помогаешь нам, как лучше хочешь, — продолжает он. — А на самом деле, для тебя это фигня! Просто игрушки, бирюльки-фитюльки, вот как! Поняла?
— Бирюльки-фитюльки? Ты о чем это? — чувствую, что не имею даже сил скандалить, настолько не могу понять из-за чего весь сыр-бор.
— Насчёт всего! — обличительно говорит Денис и начинает раздраженно вытирать рабочее место возле кофе-машины, поворачиваясь ко мне боком. — Нормальным людям не надо жизнь портить, вот что! И без вас, приезжих, у нас проблем хватает. Думаешь, тебе все можно, если ты в гостях, да?!
— Да что… Что я такого сделала? — даже моя злость идёт на убыль из-за недоумения, которое испытываю. — Это ты из-за вчерашнего выступления в школе? Да господи боже мой, какие вы все ранимые, как вы живёте только, если…
— Какое еще выступление? А, это ты про себя на выпускном? Слышал, слышал… Только корона голову не жмет, не? Там и без тебя такое было, что попробуй это все разгреби. Весь мир не крутится вокруг твоего носа, Полина Александровна, запомни это. И неплохо было бы думать не только о себе!
