— Не ходи за мной… Не надо! — снова просит первая и мне вдруг становится жутковато. По всему чувствуется, что она на крючке, что полностью подчинена той, с кем хочет поговорить, пока та своим мнимым непониманием откровенно треплет ей нервы.
Подтверждение этим мыслям я получаю тут же.
— Снова не слышу тебя! Человек, уверенный в своих словах, говорит громко и четко.
— Я прошу тебя! Прошу! Прошу, пожалуйста! — срывается на крик девчонка за закрытой дверью и, захлебываясь слезами все повторяет: — Отстань, ну отстань от меня! Отстань, я все сделаю, что надо, все что скажешь! Только отстань от меня, я не могу уже больше!
— Плохо просишь. Не верю, — говорит второй голос и меня пробирает от этого ледяного спокойствия, за которым чувствуется наслаждение муками жертвы.
Нет, я не могу это так оставить. Несмотря на все убеждения о невмешательстве в личные разговоры, это надо прекращать. Пусть я оказалась здесь случайно и случайно выведала чужие секреты, в которые не имею права вмешиваться… Но в том, что происходящее между девчонками не совсем нормально, я не сомневаюсь. Деликатность хороша, когда происходящее не выходит за рамки здравого смысла, а моральный садизм ничуть не уступает телесному. И вдвойне страшно, что это происходит между подростками, которые нестабильны в эмоциях и черт его знает, чем все это может обернуться.
— Я сделаю все, что ты хочешь. Все, что хочешь! — умоляет неизвестная школьница, пока я, разворачиваясь, иду назад, вдоль дверей, пытаясь найти, где же она прячется.
— Что я хочу? Что я хочу? — эта жестокость в подростковом, почти детском голосе меня завораживает и пугает одновременно. Может, я и не выдаю себя, потому что мне хочется дослушать, хочется узнать, что же у них случилось. — Теперь тебе интересно узнать, что я хочу? Теперь тебе интересно?! Я для тебя человек теперь, а не серая мышь? Не пустое место после всего… После всего этого времени?!
— Я не п…пойму… — снова говорит первый голос. — Зачем ты это опять всп… вспоминаешь? Мы уже всё порешали… Что не будем больше ру… ругаться из-за этого, — от слез она начинает говорить сбивчиво, взахлеб. — Все было не так… Я же не совсем д…дура. Я тоже что-то помню!
— Ничего ты не помнишь, — категорично прерывает ее второй голос. — Потому что всегда была зациклена только на себе. И помнишь только то, что выгодно тебе. Но так больше не будет. Потому что я всегда за тобой смотрю. Теперь я не дам тебе запутаться! Если я такая незаметная и никакая — тогда считай, что я тень. Твоя тень, часть тебя. Скажи, как может отстать тень? Ты что, её отрежешь? Как она может отстать, скажите мне?
— Н…не знаю… — говорит первая девочка, всхлипывая и пытаясь понять, что от неё хотят.
— А я знаю. Никак! Поэтому ты можешь хоть выть, хоть просить, хоть угрожать, хоть что угодно делать. Я — часть тебя! Так и запомни. Куда ты пойдёшь ты — туда и я. Куда ты посмотришь — туда и я. Я всегда буду рядом, понимаешь? Слишком много ты мне должна, чтобы я от тебя просто так отстала.
— Я уеду! — кричит голос из-за кабинки, к которой я приближаюсь в странном оцепенении, околдованная словами второй девочки и ее умением убеждать. — Я уеду, и ты меня никогда не найдешь! Меня мама отправит в другой город!
— Ты думаешь, я не смогу переехать с тобой? Я же все знаю о тебе. И буду знать, где ты и с кем ты. И даже если ты не будешь меня видеть — я все равно рядом. Я же тень, помнишь? Которую нельзя взять и отрезать от себя. Я — твоя часть. Смирись уже. Мы с тобой вместе, навсегда. На всю жизнь, понимаешь? На всю оставшуюся жи…
Гудки прерывают этот гипнотизирующий голос — моя соседка сбросила звонок и я слышу, как рыдания сотрясают ее, она плачет взахлёб.
Не решаясь уйти, я не могу тут же выдать себя, все ещё раздумывая, стоит ли постучать прямо сейчас или лучше позвать взрослых. Пусть обязательно найдут родителей этой девочки и вмешаются в ситуацию. Ее изводит и преследует то ли бывшая подруга, то ли какая-то поехавшая поклонница — но однозначно это ненормально. Мало того, это опасно. Я готова выдать чужой секрет и нарушить неприкосновенность личных тайн, потому что моральное насилие — не та тема, где нужны сантименты. Его нужно пресекать любыми способами, как только замечаешь хоть намёк.
Рыдания становятся сильнее и, решившись, я осторожно стучу в дверь. Голос тут же затихает, по всему слышно, что школьницу парализовал страх.
— Эй, — говорю я очень тихо, — можешь открыть дверь?
Молчание. Молчание, только редкие судорожные всхлипы, которые она не может сдерживать.
— Послушай… Я не из этой школы. Я даже не из этого города. Я случайно услышала твой разговор. Открой, пожалуйста, дверь. Я никому не выдам твой секрет, обещаю.
Она опять молчит, только дышит — часто-часто, но хотя бы слушает.
— Давай так… — продолжаю я, понимая, что если девочка захлопнулась, мне ее не вытащить силой. — Если хочешь, я отвернусь. Я оставлю тебе номер телефона на подоконнике. Так пойдет? Я не знаю никого здесь, так что тебе нечего бояться. Я не смогу тебя выдать. Я не знаю ни твоего имени, ни что у тебя случилось. Ты просто позвонишь мне, когда захочешь, и расскажешь, что происходит.
Все равно молчок. Не уверена, что она понимает что-то из того, что я говорю. Надо говорить меньше, но самое главное.
— Я не буду на тебя смотреть, слышишь? Ты сможешь остаться для меня только голосом. Но ты мне все расскажешь, и я тебе помогу. Просто возьми номер… — я понимаю, что сама с подоконника она его не возьмёт, и дать ей тоже его не могу — рюкзак с моими вещами все ещё стоит в предбаннике.
— Ты меня слушаешь? Я сейчас пойду к выходу, там мои вещи. И принесу тебе бумажку с номером сюда. Я пропихну ее под дверь, и у тебя будет номер, по которому ты сможешь позвонить. В любое время. Окей? Не бойся, со мной ты вообще ничем не рискуешь.
Все равно молчание. Она хоть не уснула там? Но нет, я слышу, как она пытается выровнять дыхание и не шевелиться, делая вид, что ее нет. Похоже, она сама хочет превратиться в тень, как и ее странная подруга.
— Я иду в предбанник. Номер я сейчас тебе запишу, — озвучивая очевидное, чтобы она слышала и не думала, что ей врут, я аккуратно отхожу, все ещё надеясь, что дверь откроется…
Но нет. Моя соседка хочет остаться анонимной до последнего.
Подходя к рюкзаку, я быстро открываю его и начинаю спешно искать блокнот. Вот он, находится сразу. У меня всегда с собой пара блокнотов, а вот ручки или карандаша чаще всего нет — я привыкла записывать все важное в телефон, а тетрадки — это так, для баловства. Продолжаю искать ручку, шепча про себя ругательства от досады — и вдруг чувствую движение сзади, но спохватываюсь слишком поздно.
За моей спиной проносится кто-то так резко, так стремительно, как будто от этого зависит его жизнь. Девочка из кабинки, тихо открыв дверь и подкравшись на цыпочках, пробегает мимо меня и, хлопнув дверью, пулей вылетает из туалета.
Тут же бросаю свои вещи и выскакиваю вслед за ней. Но все, что я вижу — как она несётся по пустому коридору, грохоча каблуками, подобрав на ходу подол нарядного платья, с телефоном в руке, не оглядываясь, не останавливаясь и мою помощь явно отвергая.
