— Поли-ин… — слышу я заискивающий Наташкин голос. — Ну ради меня…
— Да ну нахрен! — кажется, все выпитое во мне резко забурлило от наглости противной завучки и я совершенно забываю и о присутствии детей, и Наташкиных родителей.
— Ради де-евочек… — использует запрещённый приём Наташка, и я понимаю, что не смогу противостоять. — Вон у Златки, ты посмотри, проблемы. Хочешь, чтобы они усугубились из-за твоего отказа?
— Не надо меня так выгораживать, Полина! Мама! Не дави своим положением и властью в семье! — кричит возмущённая Злата, а я чувствую, как вся злость куда-то испаряется.
Пусть Наташка говорит, что у меня нет детей и мне не понять материнские чувства, но глядя на Злату я вижу в ней себя, только ещё ребёнка, очень неравнодушного и проблемного. И если моя речь сможет ей хоть чем-нибудь помочь — да черт с ними, с принципами. Толкну я речь, с меня не убудет. Ещё и съязвлю слегка, но так завуалировано, что никто этого не заметит.
А мне будет легче.
— Ладно, ладно, все, — утихомириваю я Никишиных, которые начинают все разом галдеть, перебивая друг друга и обсуждая свежее происшествие, как и то, как следует выйти из этой ситуации. — Скажу я эту долбанную речь! Только потом пеняйте на себя, — как же без угроз, но понятное дело, несерьёзных. — Злата, мне на самом деле несложно. Говорить буду правду, так что считай, что мы с тобой ни под кого не прогибаемся. Надеюсь, мне не придётся ждать вручения аттестатов ещё несколько часов? — спрашиваю я, помня о том, что у меня с собой в рюкзаке ещё полфляжки коньяка, и если ждать придётся долго, то скоро я начну пить его чистоганом.
— Нет, нет! Через полчаса все в актовый зал идём! — видя мое согласие, активно включается Наташка, не скрывая радости. — Это все очень быстро будет, Поль! В самом деле, очень быстро! Давайте уже идти в зал, занимать места! У нас с тобой и Эмелькой, кстати, в первом ряду — вот, значит, за все хорошее выделили…
— Как в первом ряду? — внезапно всё понимая, переспрашиваю я. — Это за какие же такие заслуги, Наташ? Это за речь, наверное? Ты что же, знала обо всем? Знала и ничего мне не сказала?
— Ну ма-ама!! — возмущённым хором тянут девчонки, в то время как Тамара Гордеевна пытается успокоить внучек.
— Только о местах знала, вот клянусь, только о местах! А что в этом такого? Что такого я спрашиваю? Что позорного посидеть в первом ряду? И вам, между прочим, в пятом ряду аж шесть мест выбила! — обращается Наташка к семейству. — А до восьмого ряда, это между прочим, самый лучший сектор! Все платья хорошо будет видно! Поняли меня, девки? А ну цыц, молчать мне тут! На мать они кричать будут! Устроили бунт на корабле! Вот дядька ваш придёт — я ему на вас нажалуюсь, раз дед не может приструнить! Ясно вам? А ну тихо!
— Дядя нас поддержит! — обиженно кричит Злата, воспринявшая ближе всех к сердцу такое «предательство» — Он не так ты, он честный!
Желание покурить накрывает меня с новой силой и я, понимая, что спокойно этот вечер не закончится, оставляю Никишиных на несколько минут под благовидным предлогом. Вот и посмотрели платья, думаю я, пересекая школьный двор и направляясь к входным дверям. Вот и провела вечер за милыми девочковыми разговорами. Поговорить мне, действительно, придётся. Только со сцены.
Тьфу ты, ну что за бред! Если мне хватило всего четырёх дней, чтобы начать произносить напутственные речи, что тогда будет дальше?
В школу я хочу забежать по двум конкретным и не очень приличным причинам — во-первых, в каком-нибудь безлюдном коридоре пополнить-таки стаканчик с коньяком. А во-вторых, найти туалет-курилку, который всегда был популярен среди учеников, потому что располагался в на последнем, четвёртом этаже, куда редко забредали учителя. Пожилые нечасто заходили из-за артрита и нежелания подниматься слишком высоко, а молодым не было дела до того, кто там курит или чем-то другим занимается. Я очень надеюсь, что за время, прошедшее с окончания школы, порядки здесь не изменились, и мое любимое убежище осталось на месте.
В вестибюле народ толпится, фотографируется, пританцовывает под музыку, а вот на втором этаже людей гораздо меньше. Я встречаю только несколько старшеклассников и учителей, одаривающих меня подозрительными взглядами — но, видимо, мое лицо настолько свирепо, а во взгляде читается такая решимость, что они меня не останавливают. В конце концов, сейчас во дворе и в здании много гостей праздника, а по коридору я иду так уверенно, что становится ясно — этот человек здесь не чужой. Наверное, чья-то родственница. И это почти правда, думаю я, поднимаясь на третий, а за ним и на четвертый, совершенно пустой этаж, наконец, пополняя на подоконнике запасы коньяка в кофе.
Кажется, торжественная часть будет проводиться внизу, как и в мое время. На первом этаже находится актовый зал для вручения аттестатов. Там же, в спортзале, расположенном напротив актового, накрываются и столы для празднования. Так что на верхние этажи сегодня мало кто забредает, что меня неимоверно радует. Если я сейчас же не покурю, не уверена, что смогу сохранить спокойствие и выдержку до самой церемонии, и уж тем более своей пятиминутной речи.
Помимо воли мои мысли возвращаются к Артуру, который сейчас тоже находится со своей семьей и сопровождает сестру-выпускницу на бал, куда принято приходить во всей красе и в самом торжественном настроении. Надеюсь, он чувствует себя не так по-идиотски, как я.
Делаю пробный глоток получившегося коктейля — ух, до чего же крепкий! Почти чистый коньяк! Но ничего, зато это точно даст мне возможность отвлечься и не психовать из-за того, что вместо вечера с отличным парнем я провожу время в школе, готовясь толкнуть пафосную речь, ещё и никак не могу найти пресловутую тайную курилку. Не дай-то бог, они ее заколотили или убрали. Тогда закурю прямо в коридоре. Время, когда меня можно было выгнать из школы за вопиющие нарушения давно прошло.
Интересно, Артур воспользовался моим советом и намешал себе секретный коктейль для адекватного восприятия действительности? А, может, его вечер проходит в более лайтовом режиме, снова думаю я, улыбаясь и потягивая коньяк через соломинку.
Эх, почему я не догадалась взять его номер? Сейчас бы могла позвонить и немного поболтать с ним. Хотя… не думаю, что это бы меня успокоило. Я и так на нерве, да и он тоже за день устаёт от звонков. Похоже, мода на общение в мессенджерах сюда ещё не пришла, и все предпочитают трезвонить друг другу по любому поводу — важному и не очень. Что поделать, для того, чтобы научиться ценить тишину, людям надо пресытиться общением, размышляю я, находя, наконец, этот чертов туалет и толкая дверь ногой.
Удивительно, но я совершенно не волнуюсь из-за того, что мы не договорились о новой встрече, меня не беспокоит и наша какая-то одностороння связь — когда он знает обо мне больше, чем я о нем, знает мои контакты, а я его — нет. Ну, хоть имя и фамилию знаю наверняка, и то, благодаря Денису, резонно вспоминаю я, проходя внутрь секретной курилки и понимая, что за прошедшее время здесь ничего, абсолютно ничего не изменилось.
На подоконнике по-прежнему стоит жестяная баночка из-под орешков, в ней виднеется пара-тройка окурков, а в воздухе, несмотря на настежь открытое окно все ещё чувствуется запах сигаретного дыма.
