Как же здесь душно, душно и темно… И, Артур все время был тут — мне даже страшно думать, как он себя чувствует. Хоть бы он был не в обмороке, хоть бы не отравился этим чертовым газом.
Продвигаясь вперёд наощупь, я спотыкаюсь о какое-то ведро с грохочущими в нем инструментами и с трудом подавляю желание щёлкнуть выключателем на стене, чтобы хоть что-то видеть. Только я не знаю, можно ли это делать — при утечке газа электричество включать нельзя, одной искры достаточно, чтобы все вспыхнуло. Есть ли разница с тем, когда дом заполнен дымом от костров, я тоже не имею никакого понятия. В любом случае, лучше не рисковать.
Зато у меня есть мобильник! Его фонарик можно включить… наверное… это же какой-то синтетический свет, как от экрана… Ох, ну почему же у меня в голове куча бесполезных знаний, а самое главное — то, что может спасти жизнь или, наоборот, погубить ее, я так и не выучила!
Но свет мне очень нужен — единственное окно здесь плотно завешено, и в попытке добраться к нему, чтобы убрать занавеску, я снова о что-то ударяюсь, едва не падаю и роняю бутылку с водой. А воду терять нельзя, нет-нет, только не сейчас.
Зажмурившись от страха, нахожу наощупь кнопку фонарика прямо на выключенном экране мобильного… Сильно жму на нее пару секунд, и… не успев даже попрощаться с миром на всякий случай, вижу белый луч, разрезающий дымовую завесу.
Слава всем богам! Телефон включился, фонарик работает и никто не взлетел на воздух! А, значит, у меня и Артура все ещё есть шансы.
Так, Полина… Что ещё за мысли? Конечно, шансы есть! Я уже в доме, несмотря на то, что Наташка и компания собрались меня укокошить — только спасаю я не свой призрачный артефакт, а того, кто действительно мне дорог.
— Антошка, прости… Придётся тебя, наверное, здесь оставить, — наклонившись, чтобы поднять воду, которую легко найти в лучах фонарика, говорю извинительным тоном, как будто мёртвый козел может меня услышать. — Я знаю, это нечестно, даже сам твой создатель тебя не любил. Но мне с тобой было весело, я считаю ты клевый. И скандальный. Тебя все боятся. Так что оставайся… пока. А потом, если выживешь, закажу тебя доставкой… Вэлу, — тут же начинаю давиться нервным смехом. — Прикинь, пришлём ему тебя курьером под двери, вот он орать будет, — эти бессмысленные разговоры дают мне главное — отвлечение от паники, которой я стараюсь не поддаваться.
Несмотря на то, что у меня в руке фонарик, ориентируюсь я по-прежнему плохо — внутри действительно очень много дыма. Обернувшись, я могу видеть только слабые очертания входной двери, и то, с трудом — глаз все время слезится, а тот, что под повязкой, еще и чешется.
Выставив вперед руку, чтобы снова не наткнуться на хлам, я задеваю ногой какие-то пластиковые балки — как много здесь пластмассы, только бы ничего не загорелось… Наконец, нащупав вторую дверь, ведущую в лофт, понимаю, что должна решить новую задачку — открыть вторым ключом ещё один замок. Главное — быть терпеливой, и пытаться… просто пытаться… Надо долбить эту чёртову дверь с тихим упорством — на кону сейчас стоит слишком много.
В какое-то время мне начинает казаться, что дверная ручка, о которую я опираюсь, заметно потеплела — и очень надеюсь, что это не от температуры, которая повышается внутри дома до пожарно небезопасной. Нет, лучше об этом не думать, а попробовать ещё раз… И не нервничать от того, что ключ никак не входит нужным разворотом.
Но он всё-таки заходит! Как раз в тот момент, когда я тычу им почти наобум — и еле сдерживаюсь, чтобы не вскрикнуть от радости. Рано ещё, Полина, радоваться будешь, когда выйдешь отсюда вместе с Артуром, и ему не понадобится медицинская помощь. Только сомнений в последнем у меня с каждой секундой всё больше и больше.
Толкаю вторую дверь, ведущую из пристройки в мое жилище, понимая, что не такая уж она и лёгкая — кажется, такая же тяжёлая и крепкая, как и с парадного. Так, а на третью дверь с запасного входа Вэлу, выходит, денег не хватило? Все наделся сэкономить на оплате строителям, а остальное промотал? Ух, я устрою ему нагоняй, если вернёмся. Тьфу ты… Когда вернёмся, конечно же!
Хотя, даже одна приличная дверь в мой лофт спасает ситуацию. По крайней мере, именно из-за того, что она плотно прилегает и не пропускает воздух, из пристройки, куда сквозь щели во входе навалило столько дыма, что я ничего не могла видеть, здесь и дышится и видится лучше.
Да, внутри тоже все покрыто дымом — подозреваю, он проник через чердак и неплотные деревянные рамы окон — но я различаю интерьер, отчётливо вижу крупные предметы: мой переносной свет, тубус с задниками, стол, кухонные шкафчики и плиту, и… Спустившись с лестницы и обойдя большой несущий столб, закрывающий кровать у противоположной стены, только сейчас могу облегченно выдохнуть.
Артур здесь! Я нашла его, я не ошиблась!
Вот он, лежит на кровати прямо в одежде, закинув руки за голову, и… Неважно, все остальное неважно! Он здесь, рядом, и я не допущу, чтобы с ним что-то случилось. Мы так глупо потерялись в больнице, а теперь — снова вместе, а, значит, главное сделано. Приближаясь к нему на расстоянии вытянутой руки, гашу фонарик на мобильном — кровать расположена вдоль стены с огромными окнами, в которых так ярко отражаются сполохи костров, что освещают пространство у кровати лучше мобильника.
А вот и телефон Артура — лежит на подушке совсем без зарядки, как я и предполагала. Отложив свой, беру его трубку и переворачиваю, чтобы убедиться в очевидном — она отключена.
Черт, такая мелочь! А не сработай она, как многое могло бы измениться, насколько проще нам было бы. Но я не буду думать об этом — с момента моего прибытия сюда ничего не было просто, так с чего я взяла, что все получилось бы сейчас?
Преодолевая боль, скрутившую спину, как только, наклонившись, я начинаю ползти к нему по матрацу, я хочу только одного — только бы он открыл глаза сейчас. Только бы он проснулся!
— Артур, — тихо-тихо шепчу я, чтобы не испугать его. Хорошенькую же картинку он увидит, когда придёт в себя. Надо будить его очень аккуратно, очень спокойно. Вот только он почему-то никак не реагирует.
— Артур, просыпайся. Я… я приехала, — не нахожу более умных слов, наклоняясь над ним и поводя рукой по его груди — ладонью я чувствую, как она равномерно вздымается, но очень… слабо, как будто он глубоко спит. Отложив на подушку рядом два компресса — мне тяжело опираться о кровать только одной рукой — я всматриваюсь в его лицо и не могу понять, пора ли паниковать, или ещё рано.
— Артур! — зову его уже громче, больше не заботясь о реакции, когда он проснётся. Плевать на реакции, пусть только откроет глаза, пусть придёт в себя. — Артур, просыпайся… ну, пожалуйста! Нам надо идти! Нам пора уходить, Артур! Уже… насовсем! Мы уезжаем отсюда! Только просыпайся…
Но он по прежнему спит так глубоко, что я не вижу даже движений зрачков под прикрытия веками. И если бы не мерное, еле заметное движение груди и слабо подёргивающиеся кончики пальцев на закинутой за голову руке, я бы подумала, что он… задохнулся.
