Хотя… Та же Наташка, придя ко мне в первый раз, тоже что-то говорила о сатанизме и о том, что Антон — антихрист. На этом месте мне становится так за него обидно, что я думаю попросить Артура снять Антошку со стены и взять с собой в дорогу. В конце концов, он так много пережил вместе с нами.
И только когда среди голосовых сообщений, сопровождающих каждое фото (здесь Крис рассказывает, как была у меня дома, как я снисходительно пообещала сделать на ней сенсацию, и что Виоле я ни капли не сочувствую, мне нужен всего лишь новый материал для хайпа, а ещё — новые души) я все понимаю.
Да, именно так — новые души. Суеверия. Антихрист. Новый Бафомет, роль которого исполняет невинно убиенный на промзоне Антон — даже он оказался втянут в эти закулисные игры.
И дальше, встык — ещё одно сообщение, с записью моего голоса — ответа на ее вопрос:
«Серьезно, Полина Александровна. Вы что, сатанистка?»
«Конечно, Кристина, так и есть. Вот ты меня и рассекретила. Только этим и занимаюсь — заговорами, наговорами и проклятиями. А еще — пью кровь невинных младенцев и бегаю голой под Луной на промзоне. Иначе, как бы мне удалось быстро освоиться тут, еще и привлечь так много людей на сегодняшнюю акцию? Только колдовство и князь тьмы! Он, кстати, будет мне благодарен за сегодняшнее. Я привела ему целую толпу новых адептов».
— Бля-я… Только этого ещё не хватало, — опуская смартфон, пару секунд я смотрю перед собой невидящим взглядом, пытаясь оценить масштабы новой катастрофы.
Вроде бы и ничего страшного. И какая-то совершенная белиберда, принижающая больше Крис, не гнушающуюся такими зашкварными приёмами. Что толку волноваться? Ведь это же бред и нонсенс, сказки бабушки Агафьи. Ну кто поведётся на пришествие Бафомета в двадцать первом веке? Мы же не в средневековье живем, где еретиков сжигают на кострах?
Так бы точно подумала Полина из прошлого, только-только приехавшая в родной город, не видевшая, какой быстрой и яркой истерией вспыхивают здесь люди, если играют на их чувствах. Особенно, если это чувство — страх. Особенно, если страх суеверный.
Крис при всем своём презрении к горожанам знает их лучше меня — последние десять лет она прожила здесь, и отлично понимает, за какие дёргать ниточки. Сначала она сыграла на родительских чувствах — семья как традиционная ценность очень сильна здесь. Потом — на теме морали и непотребного поведения. А это ещё один столп, на котором держится здешнее общество. И последний козырь — сильнее него, понимаю, не может быть, — это религиозность и суеверия.
Полный набор ценностей общества, которое гордится, что никаких вот этих вот новомодных веяний к ним не проникло и не проникнет. Они для этого сделают всё. Ведь пустили же приезжих журналистов из столицы на похороны Виолы. Ведь разбили же мне камеру и чуть не разбили голову, когда, по их мнению я поиздевалась над местными детьми. А за козла Бафомета… тьфу ты, Антона, кто знает, что может быть… Хоть бы погром мне не устроили, чтобы рассчитаться с дьявольским отродьем.
Черт… Там же Артур… Думаю, он позвонил бы, если бы что-то пошло не так…
Черт! Там же Артур! Причём, совсем один, посреди большого пустыря, в большом пустом доме! С Бафометом наедине, блин…
Тут же набираю его номер, чтобы убедиться, что все в порядке, и слышу только длинные гудки вызова. После чего раздраженно отбрасываю трубку и стягиваю с себя простынь-кокон с намерением что-то сделать… Но что?
Успокойся, Полина. Не истери, не нагнетай ситуацию. Именно об этом я думаю, глядя в пустые безжизненные глаза Люды, которая по прежнему несёт свой дозор, сидя напротив меня на кровати. Странно, но в их немой неподвижности я нахожу каплю успоколения. Невозможно трястись от волнения, когда напротив тебя сидит такая монолитная непоколебимая глыба.
Ничего не случится. Что, в конце концов, может случиться? Артур отдыхает, как мы и договаривались — так порадоваться надо, не я ли психовала из-за его усталости, переживая, что он уснет за рулём.
Дом у меня — что надо. Удивительно, как за это время я стала считать его настоящим домом, в котором прошла моя настоящая, маленькая жизнь.
Я очень хорошо знаю свой дом. Двери там крепкие, замок — суперсложный, сам Вэл его выбирал, а зная его параноидальные страхи, я уверена, что взял он самую надёжную модель. Что ещё? Окна? Ха-ха, а вот вам — там отличные окна, высокие, но не цельные, а из кучи мелких оконниц-рам, как раньше любили делать. И если какой-то сумасшедший припрется к моему дому изгонять Бафомета, через окно он тоже не проникнет — максимум, разобьёт пару стеклышек в рамочках, на этом его месть и закончится.
Там не дом, там настоящая крепость, проговариваю я про себя, тем не менее, успев набрать Артура пару раз, и снова не получив ответа.
Все в порядке, Полина. Он спит. Он в безопасности, это же не его квартира в Черемушках, где можно пробить стену, просто изо всех сил двинув в неё рукой.
— Не спишь, ой не спишь! Вот и хорошо! А я думала, придётся тебя трясти, пока не раскемаришься, — выводит меня из задумчивости голос Таисии Петровны, и я вздрагиваю, приходя а себя. — Давай, детка, давай. Валерий Иванович заждался, уже и на меня ругается. Ты где, говорит, мне пациентку дела? А вдруг не уследила, а она от нас втекла, с неё станет!
Так… Осмотр! Чего я так разволновалась на пустом месте? Кажется, Кристину я начинаю натурально бояться, особенно последствий ее действий. Но у страха глаза велики, вот я и преувеличиваю. Или это отходняк от успокоительного — краем глаза замечаю, что руки у меня меленько подрагивают.
Осмотр — это хорошо. Сейчас меня напичкают таблетками, и я успокоюсь. Может быть, даже усну. У нас ещё пять часов на отдых — и надо использовать их по назначению.
Нечего волноваться, повторяю я себе, пока иду за Таисией Петровной по полупустому коридору отделения — сейчас тихий час, и все приличные пациенты спят. Только я гуляю, опять нарушая правила, пусть и не по своей воле.
Валерий Иванович сегодня чуть более хмур, чем накануне. Оно и понятно — рабочий день сразу после дежурства, плюс не успевшие выветриться следы ночного пиршества с Леночкой. Не здороваясь и продолжая что-то бурчать себе под нос, он деловито осматривает меня, светит фонариком в глаз, проверяет реакции и картинно-задумчиво изучает рентгеновские снимки, пока другая медсестра проверяет повязки и снова обрабатывает мне оставшиеся открытыми ссадины на лице.
— Ну, что, девица-красавица? Считай, что нам повезло, — бурчит Валерий Иванович, пока непослушными губами я запиваю водой горсть таблеток, названия которых даже не спрашиваю, главное — они должны сделать мне легче.
— Давай, одевайся и пойдём со мной в кабинет, там я расскажу-распишу, что дальше делать. Чтоб знала и не гробила себя больше! Поняла, да? — неожиданно повышает голос он, и я послушно киваю. Поняла-поняла, конечно. Зачем только кричать? Ещё и на пациента с больной головой.
Запутавшись в пуговицах и все ещё застёгивая на ходу халатик, иду за ним из смотровой уже в его кабинет, понимая, что сейчас, наверное, он выкатит мне счёт сверх того, который заплатил Артур. Окей, я к этому готова. Главное — не откладывать это дело в долгий ящик, и уговорить его принять оплату по безналу — врачи обычно боятся перевода на свои карты каких-то подозрительных сумм, а у меня нет времени бегать и снимать наличку.
