Ох, а я же ещё говорила со сцены — не бойтесь быть некрасивыми, я не делаю сладкие ванильные фоточки. Мне интересно ваше истинное лицо. И вот как, оказывается я его представляю!
Как ужас. Какой же ужас, блин.
И совсем не страх перед разъярёнными родительницами, чьи проклятья внезапно становятся мне понятны и вполне оправданы, грызёт меня изнутри. Нет, задето что-то более глубокое, что-то, являющееся частью меня — мое творчество, которое оказалось так безобразно вывернуто наизнанку и представлено в таком уродливом виде.
Как будто это я — такая, как человек, который слепил эту отвратную галлерею. Как будто мою ещё не воплощённую задумку взяли и извратили, пропустив через кривое зеркало, и… Как я могу делать выставку после этого! Никто в жизни не даст мне разрешения на использование снимков этих подростков! Мало того, если история выплывет из этого провинциального паблика… на двадцать или на двести тысяч подписчиков… и пойдёт гулять по интернету… Я же стану треш-фотографом, который создаёт китч ради китча, гоняясь за дешёвым хайпом, а фотки растащат на мемы. И у детей точно будет психологическая травма, контент завирусится и… Я никогда не отмоюсь от авторства этой сессии. А подростки — останутся мемами в сети. Навсегда.
Как это уже было с Виолой, которая не выдержав обрушившейся на неё «славы», в итоге шагнула из окна. Все идёт ровно по тому же сценарию.
Это напоминание неожиданно встряхивает и вырывает меня из лап тихий истерики, которая подкралась незаметно и даёт о себе знать сбитым дыханием и прыгающим в руке телефоном. Так, стоп, Полина! Сама же сказала — это почти то же самое, что было с Виолой. Тот же сценарий. Тот же ход. То же самое втягивание в мутное болото, такое чёрное и липкое, что еле вступив в него ногой, паникуешь так, будто противная жижа дошла тебе уже до горла. Но ты сама сколько раз повторяла, раскручивая назад эту историю, что все не так непоправимо, как может показаться. Да, неожиданно, да, мерзко от такого выворачивания, представления тебя тем, кем ты не являешься — довольно убедительного, надо сказать.
И все равно — это враньё. Искусное, выбивающее из колеи, но враньё. Виола поверила, приняла его за правду, сначала потеряв себя, а после — с готовностью натянув образ, который ей предложили вместо маски вечной красотки-отличницы. Но я-то — я себя хорошо знаю. И фига с два поведусь на это.
Я не треш-фотограф. Я не зарабатываю на хайпе. Я не делаю китч-контент, специально не лью чернуху, наоборот… я ищу красоту! Да, может, не в самых ожидаемых местах, да, не отворачиваясь от грязи и проблем, но не они — моя цель. Мне нужна красота честная, без прикрас, и то, что я показываю ее через не самые приятные вещи и места, только доказывает — она есть везде. В самой мрачней дыре, в глазах самого потерянного маргинала.
А Кристина со своими манипуляциями может идти в жопу.
Она играет со мной сейчас точно так же, как играла раньше с Виолой. И неважно, что свою Ви она любила, а меня с трудом переносит. Это всего лишь один и то же, очень типичный приём. Я знаю, до чего это может довести. И это знание не позволит мне и дальше панически барахтаться, только ухудшая своё положение и делая так, чтобы следом за ногой провалиться в болото уже по самую макушку.
Вместо этого мне надо продумать меры противодействия этим выходкам. Во-первых — фото ворованные. Это не я их компилировала. Они незаконно размещены в паблике без моего на то согласия. И это не мое видение. Это вырванные из контекста черновые снимки, которые попытались выдать за авторский взгляд. Но он не такой, у меня есть все доказательства, у меня есть другие снимки, и я всегда смогу ими перекрыть мерзкое впечатление от этой «фотосессии». А Кристине за воровство чужих работ выдолблю административкой мозг так, что она окажется не рада, что вляпалась в это.
— Мы ещё посмотрим кто кого прогнёт. Коз-за, — с мрачным удовлетворением шепчу я, приводя мысли в порядок и готовясь начать чтение статьи, которая меня точно не порадует, но и не обескуражит ещё больше.
Итак, что же там за разоблачение?
«Никогда не говори «Никогда»
Фу, ну что за идиотская претенциозность? Ладно, читаем дальше…
«Вы никогда не знаете, когда встретитесь с настоящей опасностью. Все самые опасные люди обычно притворяются друзьями, и делают это так умело, что даже ваши настоящие приятели кажутся неблагодарными дураками на их фоне».
Нет, ну здравая мысль, не поспоришь. А Крис умеет писать и закидывать крючочки. Проверенный журналистский приём — начни статью с утверждений, с которыми аудитория согласится, и дальше она схавает любую ахинею.
«Педофилы не выглядят подозрительными маньяками и умеют располагать к себе, серийные убийцы не гуляют по улицам с окровавленным топором, а Чикатило был примерным семьянином и скромным на вид».
И опять — мысли, с которыми я подспудно соглашаюсь, но моя критичность не спит. А вот тот, кто читает, не зная этих уловок, может проникнуться доверием к автору и будет потреблять его дальнейшие умозаключения с потрошками, не фильтруя, даже если сразу пытался это делать.
«И вы точно никогда не заподозрите в злых намерениях того, кто выражает поддержку вашим детям, переживает об их будущем, организует для них отдых и бесплатные клубы, встречи, флешмобы или другие модные собрания. Но никогда не говорите «никогда» и не спешите с выводами».
Ага! А вот и тонкий перевод стрелок в нашу сторону. Ну офигеть, типичная ловушка: все огурцы зелёные — значит, всё, что зелёное — огурцы. Часто маньяки-педофилы прикидываются детскими благодетелями, но не все детские благодетели — маньяки-педофилы.
Хотя сама ты, Полина, именно в этом и подозревала Артура, совсем его не зная. А вдруг, мне это ответочка от… от кармы! Прилетел бумеранг за все мои грехи? Иди проклятие Тамары Гордеевы снова в действии? Ох, станешь тут суеверной, с такими-то событиями… Так и в ретроградный Меркурий Вэла поверишь…
Как же рано он уехал в свой путь козака, блин… Вот был бы он здесь — разнёс бы эту статью по строчке, сопровождая въедчивыми комментариями… Но я одна, совсем одна сейчас, поэтому, снова взяв себя в руки, продолжаю чтение.
«Когда в нашем городе появилась известный фотограф Полина Марченко, попасть на съёмку к которой простому смертному было невозможно, никто не мог предположить, что за ее предложением фотосессии в модной кофейне может стоять что-то ещё, кроме добрых намерений».
Ой, фу. Снова эта старая как мир манипуляция — добрые намерения — злые умыслы. Белое и чёрное, других оттенков в этом рассказе не предвидится. И ведёт все, конечно же, от «мы думали это хорошо, а на самом деле это плохо» — такая примитивная мораль, как на школьных линейках: «Дети, учение — это свет, а неучение — тьма! Вы думали, Полина Марченко добрая и хочет сделать вам хорошо, а она злая и сделала нам плохо!».
Какая грубая и неизящная игра, так даже неинтересно.
Хотя, Дэн обрадуется. Его кофейню назвали модной. Если в ней только стёкла все не перебили, после того, как оказалось, что именно там я издевалась над детьми достопочтенных горожан, выставляя из в самом глупом и отталкивающем виде.
