Последнее сообщение от Дэна — просто какая-то ссылка и подпись, опять капсом — ОТКРОЙ.
Снова смотрю на показатель сети — всего одна черточка, значит, ссылка на какой-то паблик открываться будет долго. Пробую грузить — как и ожидала, безрезультатно.
Понимая, что придётся еще немного подождать, перехожу к сообщениям от номера, стоящего самым первым в списке пропущенных.
О, этот абонент явно хотел меня найти — целых восемьдесят звонков — и это за двое суток? Неужели какой-то заказчик, сроки работы с которым подошли, а я не успела приехать?
Да нет, вряд ли. Потому что первое открывшееся мне текстовое сообщение гласит четко и ясно: «Полька, возвращайся, или я тебя найду! Найду и убью, суку!»
Нет, это точно не заказчик. Это Наташка. И она, как и предупреждал Дэн, «пипец злая».
Проглядываю ещё парочку смсок, открывшихся между уведомлениями о попытках дозвониться — ничего нового, одни ругательства. Наташка кроет меня распоследними словами, и чувствуется, что невозможность прокричать всё это мне в трубку, а ещё лучше — в лицо, только больше ее злит и раззадоривает.
Пресловутая эмоциональная открытость, которую я ней всегда ценила, и сейчас ей не изменяет. Кто-кто, а Наташка, если вдруг увидимся, захочет меня прибить, не скрываясь и не шушукаясь за спиной. Какой-никакой, а оптимистический вывод.
Но видеться мы с ней не должны. Я хорошо помню наш с Артуром уговор — минимум контактов, встречаемся у меня и дальше совместно придумываем, что делать. Ещё бы неплохо узнать итоги его разговора с Гордеем Архиповичем. И с матерью, что пугает меня больше всего.
Так, с Наташкой и ее реакцией мне все понятно, теперь другие номера и уведомления — а вот здесь я снова ничего не понимаю. Ни номера, ни стиль написанного мне совершенно ничего не говорят. В некоторых содержатся просто оскорбления типа «Старая кошёлка» и «Бесстыдница, позор», в некоторых — пожелания, чтобы мне все вернулось и чтоб я сдохла.
Ну ок, пожелания смерти — это нормальная практика, самый популярный аргумент в любом бессмысленном споре. Упрёки в аморалке — их я слышу не в первый раз и явно не в последний. Только раньше они касались моей профессиональной жизни, а теперь — личной. Разница есть, но небольшая.
Что меня напрягает — это какая-то пустота, безликость сообщений. Ну сдохни и сдохни. Это мог написать кто угодно — как другие сестры Артура, так и Тамара Гордеевна или какие-то их попавшие в курс скандала соседи. Но все равно… что-то не то. Слишком пространно. В семье Тамары Гордеевны народ слишком яркий, уж их сообщения я смогла бы узнать по характеру написанного.
Безликость — вот что самое странное в этих проклятиях, из-за чего они напоминают… анонимки. И этого я не могу понять. Ну не могла же Наташка нанять армию ботов, чтобы они писали мне одинаково негативные, но примитивно массовые пожелания смерти. Она пароли в соцсетях путает — а тут… Не её стиль, однозначно.
Тогда что это такое? Кто эти люди, которые ненавидят меня заодно с семейством Никишиных? И вот это постоянное: «Не трогай наших детей!» Ну какой из Артура, в конце концов, ребёнок? Совершеннолетний молодой мужчина, к которому как к кормильцу и опоре относится даже мать. Может, это ее сердобольные подруги, которые ей сочувствуют и травят меня из женской солидарности? Так на кой черт мне сдались их дети? Я точно никогда не была замечена в умилительных настроениях к карапузам. Тогда что это такое? Где логика?
Пробираюсь сквозь старые и новые смс, продолжающие приходить мне на мобильный — все те же угрозы-проклятия, среди которых небольшой вспышкой здравого смысла вспыхивают сообщения от Насти: «Полик, ну что, вас ждать на днях? Нашла интересную галерею, как ты и просила, они готовы обсудить условия».
Так… Ага, галерея, два зала, фотовыставка! Я же сама ее просила! Всё-таки, здорово, что в планах у меня была сразу площадь побольше — ход моих мыслей тут же меняется, и в голову стреляет идея отдать один зал полностью под фото нашей суровой провинциальной романтики, а второе — под серию фотографий с нашего с Вэлом мероприятия против буллинга. Я еще не отсматривала снимки, но даже по памяти могу сказать что, в последнем фотосете есть очень классные портреты.
Так, а что же нет сообщений от Вэла? Кажется, он уехал до начала всей заварушки и сейчас в поезде, так что напишет или позвонит завтра, когда я буду… И я понимаю, что совершенно не знаю, где к этому времени окажусь завтра. В идеале, конечно, в дороге, в одной машине с Артуром. Главное только дождаться его, главное, чтобы с ним всё было хорошо.
Чтобы унять резко нахлынувшее беспокойство, возвращаюсь мыслями к будущей выставке — как же я соскучилась по этим хлопотам, по организации и подготовке. Сразу нужно уточнить у Насти стоимость аренды двух залов, тем более, что выставляться я хочу осенью, числах в двадцатых сентября — бархатный сезон, всплеск культурной жизни после небогатого на события лета…
Дзинькнув приходит еще порция смсок: «Шалава! За то, что сделала — сядешь!» «Не попадайся нам на глаза, бесстыдница! Тебе в нашем городе делать нечего!» и как вишенка на тортике: «Увижу — убью!» Прекрасно, все хотят меня убить и уже заочно изгнали из города. Ух, какие моралисты. И как близко к сердцу принимают проблему Наташкиной семьи. В том, что это она разнесла по подружкам свою смертную обиду я почти не сомневаюсь, единственное — меня все ещё смущает количество угроз.
Чтобы не вовлекаться в бессмысленный негатив, снова возвращаюсь к обдумыванию деталей будущей выставки, перебираю в уме названия типографий и фотостудий, которым можно отдать работы в печать — черт, а ведь я действительно давно не выставлялась у нас… Придётся попотеть и побегать, чтобы найти надёжных людей, а еще мне нужен хороший смм-щик и промоутер… Времени остаётся мало, катастрофически мало. Я не могу все сбросить на Настю, буду заниматься организацией сама — тем более, что ни в какие командировки до конца лета я не поеду. Придётся со скрипом и ценой репутации отказаться или перенести сроки работы с моими педантичными голландцами, которые и так уже ждут, скрепя сердце. Но ничего. Если согласятся перенести сроки на конец года — буду работать с ними бесплатно. За свою взбалмошность надо платить, и я готова.
Как же здорово беспокоиться о будущей выставке, чувствуя, как нетерпение и азарт поднимаются внутри, и все новые и новые идеи приходят в голову. Одна из них — как раз о том, что промоутировать я могу попросить Вэла — как только вернётся из своей Франции, тут я его и озадачу. И ничего, что это не его основная сфера работы, как пиарщик он великолепен. Буду лить ему в уши комплименты таким потоком, что он не выдержит и пойдет мне навстречу. Раз мы даже здесь, в условиях каких-то трешеватых приключений и его жесточайшего похмелья отбомбили такой ивент — у нас в городе, где он чувствует себя как рыба в воде, мы такое замутим! Эти дети на портретах еще получат свою волну популярности и кучу подписчиков в Инстаграм, этим же они больше всего обеспокоены?
При упоминании детей в моей голове дёргается какой-то звоночек, который настойчиво дребезжит: «Опять дети, снова эти дети», и тут до меня доходит…. Вернее, всплывает мысль-догадка и я, чувствую, как мгновенно потеют ладони. Да нет, этого не может быть, это просто совпадение. Простое созвучие, ничего серьёзного, мы же ничего такого не сделали с Вэлом. Да и в конце все были довольны и никто не хотел нас растерзать.
