— Артурку, я так поняв ты його везешь? Нашего нового козака? — Гордей Архипович не отказывает себе в удовольствии поиронизировать над Вэлом, только это не влияет на хмурый вид Артура. Из всех присутствующих он единственный не рад такому решению деда.
— Ну, я, кто ж еще, — отвечает он с плохо скрытой досадой.
— Та ладно, не злись. Съездишь, развеешься трохи. Чи ты уже вночи розвиявся, думав, вдень отдыхать будешь? А не, сынку, не выйде так. Законы наши сам знаешь — де б ночью не шлялся, вдень треба працювать все одно, — как ни в чем ни бывало продолжает Гордей Архипович, пока я быстро переглядываюсь с Артуром. Неужели дед обнаружил его ночное отсутсвие? Так Артур ушёл на нашу встречу только к утру, это всегда можно списать на неожиданную работу в конюшне или куда они там бегут с первым лучом солнца? Или никто ничего не видел, и глава поместья намекает на ночные увеселения, после которых внук не успел отдохнуть?
Ох, как же мне не нравится все это. Быстрей бы вечер и окончание нашего пасторального путешествия.
— Так шо езжайте. Езжайте, давайте прям зараз. Хто там ще собрався с вами? Ты, Поля, будешь своего благоверного провожать?
— Я… нет. Мы уже попрощались, — говорю я, стараясь на замечать, как скептически ползёт вверх седая бровь Гордея Архиповича. — Пусть вместо меня лучше Оляна поедет. Она же тут над Вэлом шефствует, она его на эти изменения и смотивировала. Пусть его до последнего и проинструктирует.
— И то правда, — кивает Гордей Архипович с притворным пониманием. — Ты дывы, яка ты чесна, Полина — ни в жизнь не подумаешь, шо брехать можешь. Ну, добре. Оляна то й Оляна. Езжайте втроём, садить уже вашего Василя, и шоб до вечери вернулись. Маринко! Подстрахуешь сестру на конюшне. Я чув, там за Русланом дуже внимательно доглядать треба. Справишься?
И это ему известно… Внезапно мне начинает казаться, что Гордей Архипович все давно обо всех знает, а то, что прикидывается в чём-то несведущим — просто игра, как у кошки с мышкой, перед тем как прихлопнуть.
Пока вся честная компания бурно обсуждает, что надо делать, и что давать Руслану, если он проснётся и будет «плохо себя вести» — Оляна по-прежнему не упоминает о причинах этого — хотя, кажется, всем, кроме Вола известно, что у коня похмелье — я снова осторожно изучаю хозяина, доставшего трубочку и беззаботно пыхтящего ею. И это вызывает во мне диссонанс — если он обо всем знает, почему не сердится? Дела за его спиной творятся такие, которые можно и предательствам назвать — тайный выгул лучших лошадей ради блажи понаехавших туристов, внук, скрывающий больше, чем просто ночные отлучки, ещё и сговор с Оляной, которая согласилась его замещать.
Но нет. О последнем Гордей Архипович точно не имеет никакого понятия — ведь не колдун же он, везде имеющий свои уши.
«А те, кто проходил путь до конца, становятся козаками-харакерниками — могут превращаться в птиц и зверей, слышать и видеть все, что видят они, наводить магию и проклятия — их боятся больше всего» — вспоминаю вдруг слова то ли Вэла, то ли услышанное вечером за столом, и я вздрагиваю, отгоняя это наваждение.
Ну какие ещё характерники, ей-богу! Поверить в то, что Гордей Архипович, превратившись в птицу, летает над поместьем, выслеживая-узнавая тайные помыслы его обитателей, ничем на лучше веры в то, что Тамара, его дочь, может навести порчу и сломать мне жизнь. Эти места так и кишат суевериями, ещё немного здесь побуду — сама начну верить в эти бабушкины сказки.
Поэтому, когда Вэл с дорожной сумкой на плече, показывается у машины, я ему почти завидую. Да, он едет первый, в не самых лучших условиях, но уже завтра он будет в нашем с ним городе-миллионнике, давно ставшем родным. Там совсем другая жизнь, другие люди, все спешат и торопятся, и никому ни до кого нет дела — как же мне сейчас не хватает этой суеты и отстранённости!
И даже сейчас, когда мы дружно провожаем — нет, не Артура, которого здесь обожают, а Вэла, который, по сути, чужой для них, просто чудаковатый горожанин Василь — посмотреть на это сходится вся молодёжь, гулявшая вчера вечером, и народ постарше, и даже мой полюбовник Петро, отошедший от утреннего похмелья. Икая, он ухитряется пожелать Вэлу «доброго здоровья й шоб не пронесло в дороге».
— Хорошо. Как скажете. Спасибо! — Вэл по-настоящему растроган такими пышными проводами, в отличие от меня, еле сдерживающей раздражение из-за того, что не могу сейчас с Артуром даже парой слов перекинуться. — Прощайте, друзья! Вы славный народец, спасибо за сивуху!
Подкрепляя свои слова картинным жестом уезжающего барина, Вэл подходит ко мне.
— Ну, что… Типа встретимся уже у нас? И сразу на тусэ! Будем обмывать мой новый статус, закажем перцовку и сало! Прикинь, как все охуеют! — радостно вещает он мне в лицо, а я обнимаю его в ответ.
— Вэл, сало слишком калорийное и в нем холестерин. Ты прямо экстремальщик какой-то, — часто-часто моргая, стараюсь унять чувство, как будто с его отъездом я немножечко… осиротею. Ведь, как ни крути, а события последних дней я вряд ли бы достойно пережила без Вэла. Даже с Артуром — и то, кто знает… Может и не помирилась бы, если бы друг феерично не напился и не попал со мной к Никишиным.
От этой мысли по спине проходит противный холодок и, не разжимая рук у Вэла за плечами, я поворачиваюсь лицом к Артуру и беззвучно шепчу ему: «Возвращайся быстрее».
Артур в ответ на это только коротко кивает.
— Пожалуйста, — уже вслух говорю я, не беспокоясь о том, кто это услышит и как поймёт. — Только быстрее назад. Пожалуйста!
В этот раз не обходится без вмешательства Оляны — в какой-то момент Артур делает шаг к нам с Вэлом, и она останавливает его от этого.
— Ну, бывайте! — Вэл снова лучезарно сияет, отходя от меня к машине и с душевной нежностью оглядывая всех нас. — Гордей Архипович, можете быть спокойны! Я не сдамся и не посрамлю честь козацкую! Бывайте, миряне!
И если бы не Артур, все-таки не выдерживающий и вталкиваюий его в салон, на заднее сиденье, куда быстро садится Оляна, кто знает, сколько бы ещё нам пришлось слушать его прощальные речи
— Миряне… — не могу сдержаться и в голос смеюсь я, пока авто, сдав назад, разворачивается в направлении больших ворот, а Вэл, выглядывая в заднее окно, продолжает махать нам, словно триумфатор почитающей его толпе. — Пока, Вэл! — шепчу я, удивляясь, почему мой голос все ещё дрожит. — Увидимся! Очень скоро увидимся…
Ведь увидимся же, правда? Этот вопрос я задаю себе, глядя, как машина, взяв курс на главную дорогу, плавно отъезжает, поднимая за собой клубы пыли — в сухом июльском воздухе танцуют мириады песчинок, не прибитых к земле и каплей влаги. Громко чихая, я пользуюсь моментом и вытираю глаза, стараясь не обращать внимания на какое-то неприкаянное одиночество, которое охватывает меня, когда автомобиль отъезжает на такое расстояние, что махать рукой уже не имеет смысла.
И как только я решаю сходить с Мариной на конюшню, посмотреть за Русланом, пусть хотя бы на полчаса — для сборов у меня есть время, а оставаться одной пока что совсем не хочется — как крепкая сухая ладонь Гордея Архиповича ложится мне на плечо, и его голос звучит над ухом:
