— Давай… — хочу назвать место и понимаю, что на языке вертятся названия заведений десятка городов Европы, а вот что выбрать здесь… — Давай ты выберешь место. Я совсем недавно здесь, просто не знаю, куда можно пойти.
— Я… — начинает он и озадаченно замолкает.
В том, чтобы стоять почти в обнимку и выбирать ресторанчик, где можно встретиться, есть свое очарование — если бы в кармане в моем телефоне не брякнуло напоминание о том, что через два часа у меня съемка, а Артур не обладал знаниями о местных развлечениях еще меньше моего. По крайней мере других причин его озадаченному молчанию я не могу найти.
— Пойдём тогда кофе с утра попьём? — вовремя вспоминая, что у меня есть на примете одно местечко, предлагаю с облегчением я. — Завтра, на десять? — чувствуя, что хочу увидеть его поскорее, называю самое раннее из возможного время. Думаю, ребятки, которых я тренирую на бариста, не обидятся, если приведу им еще одного клиента.
— На десять, — кивает он.
— Если вдруг придётся отмениться — позвони мне. Терпеть не могу сидеть одна за столиком, когда уже настроилась на хорошую компанию.
Он снова кивает, довольно обалдевше. В свою очередь это навевает и на меня определённое смущение — разве здесь совсем другие порядки? Свидания назначаются приблизительно одинаково во всем мире, разве нет?
— Давай ручку, запишу свой номер, — говорю, чтобы растормошить его, не обращая внимания на шум и оживление вокруг сетки, ограждающей корт. Кажется, на вечерние тренировки начинают собираться ученики. Значит, надо действовать быстрее.
Артура явно посещают те же мысли. Подхватывая под локоть и по-прежнему не отпуская от себя, он уводит меня к угловой скамье, где лежат его вещи и моя камера, заботливо припрятанная в его рюкзак. Одно то, что я не вспоминала о ней в течение всей игры говорит о том, что степень доверия к этому парню, которого я знаю всего пару часов, переходит все мыслимые и немыслимые границы. С чего бы это, Полина? С чего бы тебе так дуреть, думаю я, пока он наклоняется, достаёт ручку и блокнот.
— Я просила только ручку, — говорю, глядя на него из под просохшей челки. — В блокноте у тебя куча номеров, еще потеряешь мой. Мы поступим вот так, — беру его руку, разворачиваю запястьем верх и пишу с нажимом, слегка процарапывая, прямо на загорелой коже десять цифр моего номера.
— И попробуй только смой, — добавляю, посмеиваясь. — Кофейня в центральном парке, напротив ларька с пончиками. Такая, с цветной вывеской, знаешь?
Его ответ меня обескураживает.
— Конечно, знаю. Я же местный.
Местный? Неужели я теряю хватку и совершенно разучилась разбираться в людях? Или просто Артур — сплошной человек-сюрприз, которого трудно предугадать?
— Хорошо, — говорю, — местный. Расскажешь мне о себе потом, ладно? Ну что… Завтра на десять. Уговор?
— Уговор, — соглашается он и смотрит на меня, как будто только что проснулся.
— Эй, — я шутливо щёлкаю пальцами перед его носом, после чего приподнимаюсь на цыпочки и, наплевав на осторожность, шепчу в самое ухо: — Спасибо за игру, первый разряд. Честно — жалею, что решила откосить от встречи с тобой, — и легко касаюсь губами щеки, в тот же момент чувствуя, как его рука, в которой находится моя ладонь, сжимается еще сильнее.
Всё-таки, зря я грешила на наш город, здесь живут очень интересные и искренние люди. Именно об этом я думаю, поправляя на плече сумку с камерой и с довольной улыбкой проходя мимо сбившихся на аллейке у корта школьников, провожающих меня ошарашенными взглядами и перешёптыванием. Они только что видели, как я поцеловала в щеку их тренера, и другой реакции о них, если честно, трудно ожидать.
Ведь Артур же тренер на самом деле, да? А как же спонсорство? Неужели он действительно живет в этом городе? Не могу поверить. Просто не могу. А может, он просто водит меня за нос? Ведь с самого начала мы с ним вступили в какую-то странную, непредсказуемую игру, которая кружит голову, но неизвестно к чему приведет. Может, он вообще не тот, за кого себя выдаёт? Не тот, кем кажется мне?
Все эти вопросы роятся в голове, пока я еду в такси, совсем забыв, что не успела забежать в магазин за чашей к мультиварке и не купила кексики к вечернему визиту Наташки с дочерьми. И только ее смс «Полинка, опаздываем! Задерживаемся на час» вынуждает меня вспомнить хотя бы об угощении.
— Остановите, пожалуйста, у ближайшего магазина, — прошу водителя. — Мне нужна вкусная выпечка и чай, что порекомендуете?
— Да вот здесь вроде неплохо, — говорит таксист и притормаживает у здания, которое мне… очень даже знакомо. Ретро-вида пельменная напротив, массивные двери с вырезанными на них серпом и молотом. Я же была здесь в первый день после приезда!
Почему, ну почему я не вспомнила об угощении раньше, не выехав на окраину? В любом случае, поздно задаваться этими вопросами. Нужно решать насущную проблему.
Я здесь уже не первые сутки, немного вспомнила местные порядки и освоилась. К тому же, со мной камера. И звание ревизора, присвоенное продавцом Денисом. Вот им и воспользуюсь.
Когда я повторно захожу в полумрак магазина, картина ненамного отличается от той, которая была несколько дней назад. Только в собеседницах у дамы-продавца — три, а не две подружки. Но за прилавком — та самая монументальная владычица. На полках — те же пирамидки из консервов. В углу, в большом картонном ящике — мое любимое овсяное печенье, которое в прошлый раз так и не удалось попробовать. Рядом с ними, в больших запакованных коробках — кексики, которые, честно говоря, я никогда бы не смогла испечь самостоятельно.
Меня все еще распирает от эмоций после сегодняшней встречи, будто для задора и смелости я хлебнула шампанского. Поэтому, не долго думая, на ходу я раскрываю сумку и достаю камеру. Сейчас на ней самый стандартный объектив, но и без этого на людей она производит впечатление довольно устрашающее.
— Эй, девушка, это что такое? Вам кто разрешил съемку здесь? — слышу крик продавщицы, заглушаемый щелчками, с которыми аппарат безжалостно фиксирует все происходящее — не самое радостное лицо монументальной дамы, скудный ассортимент магазинчика, пытающихся отвернуться подруг-покупательниц.
— И снова здравствуйте, — говорю совершенно бесстрастным голосом. — Я была здесь пару дней назад. Овсяное печенье, помните? — по выражению глаз дамы-продавца вижу, что помнит. И что сейчас она зла еще больше, чем тогда. Но когда у тебя в руках камера, люди хочешь-не хочешь, а притихают, хотя бы поначалу. — Я представляю программу «Тайный покупатель», и мой недавний рейд к вам выявил грубые нарушения и пренебрежение профессиональной этикой. Теперь вот хочу сфотографировать вас. Страна должна знать своих героев, правда?
Спустя десять минут выхожу из этого магазина с двумя пакетами овсяного печенья, отобранного для меня любовно и исключительно в перчатках. С собой под мышкой тащу огромную коробку кексов, которую мне дали в подарок, чтобы загладить недавнее недоразумение. Адреналин в крови бурлит так, что даже вены на руках, и те вздулись. Или это от приятной усталости за день и от тяжёлого веса моей ноши?
