— Вэл, — тем временем пытаюсь достучаться до него я. — Какая еще дестини? Ты чего задумал, Вэл?
— Давай! — так зло и раздраженно бросает Оляна, что это удивляет меня едва ли не больше Вэлового неожиданного экзерсиса. — Скажи это еще раз, чтоб тебя люди на смех подняли!
Тут Вэл выкидывает новый финт. Приложив руки к груди, он делает несколько нетвердых шагов к Оляне, спотыкается, повисает на ней, не теряя горделивого вида, встаёт на ноги и, драматично вздохнув, оставляет на ее губах смачный поцелуй, от которого молодые девочки в один голос охают, а впечатлённый неожиданной выходкой Матвей громко свистит и поднимает большой палец вверх и показывает фирменный жест здешних мест — «во с присыпочкой».
— Твою мать… — только и могу прошептать я, понимая, что ночь выдалась бурной для всех. Теперь бы нам всем только с последствиями справиться.
— Пр-рсти меня, — еще сильнее пошатываясь — так, что Оляне приходится его ловить за петельки, растроганно произносит Вэл. — Но я д-должен уехать. Я должен последовать своей судьбе, к-которую ты для меня откр… Откр-рутила… Бля, не то…
— Открыла! — на автомате подсказываю я, и только после этого до меня доходит смысл сказанного.
— О! Вот это то! — радостно воздевает он палец вверх и снова повиснув на Оляне, добавляет: — Кг-гда находишь свой путь, с него уже не свр… не свррнуть!
— Да или ты в сраку со своим путём! Мудило! — зло отбрасывает его руки Оляна и, пока мы с Артуром ловим Вэла, она быстро пересекает двор и скрывается за одной из пристроек.
Дизайнер же, оказавшись в центре всеобщего внимания и посреди спровоцированной им ссоры, чувствует себя более чем уверенно.
— Она пй-ймет, — громко объявляет он, снова прижимая руки к груди. — Это свя…святой члв-век. Обида прй-дет, и она пй-мет, что сделала… для меня.
— Так, а ну за мной, — хватая Вэла за рукав, Артур, устав наблюдать за происходящим, даёт отмашку зевакам — мол, расходитесь, представление закончено. — Сейчас расскажешь мне все, ковбой Василь. Куда ещё ты намылился, и чего Олянка так психует.
— Она пй-мет, — блаженно улыбаясь, все повторяет Вэл, пока Артур тащит его к дому, а я бегу следом и чувствую себя почему-то виноватой. Все мои страхи сбываются, но наоборот. Я думала, что Вэл не найдёт точек соприкосновения с местными, а он, наоборот, влился так, что теперь даже разговоры о том, что он уезжает, воспринимаются как неожиданная подлянка.
— Давай ко мне, — на ходу бросает Артур, сворачивая в ту часть дома, которая ведёт к его комнате. — Нам сейчас лишних глаз не надо.
— Т…тут нет н. чего твоего, — важно вращая глазами, продолжает извергать откровения дизайнер. — Кг-гда ты хз-зяин всего на планете, глуп-по огр…огрнчиваться… какой-то хаткой… Тут все — наше! И все наше — твое!
— Хорошо, что тебя дед не слышит сейчас, — несмотря на озабоченность, Артур не может сдержать смешок. — Он бы тебе рассказал, где тут чьё. Полин, ключ под газетами, открывай. А я пока держу… его. Вэл, слушай, ты хоть помнишь, как ты боялся сюда ехать, как шарахался на дороге без вай-фая?
— А и хр-руль… хрень… хрель…
— Хрен! — подсказываю я, от волнения только с третьего раза попадая ключом в замок. Все очень плохо. Вэл куда-то собрался и забывает матерные слова. Такого с ним еще не было.
— Хрен с ним… с вай-фаем! Теп-прь у меня связь со всем мр-ром… О-о, кроватка! — восторженно кричит он, едва мы затаскиваем его внутрь, быстро прикрывая за собой дверь во избежание нежелательных свидетелей. Оба — и я, и Артур слишком хорошо помним, к чему могут привести неконтролируемые излияния Вэла, и к проблемам с Эмелькой не хотим прибавить проблем с кем-то из местных.
— Да, Вэл, кровать. Как раз то, что тебе надо. Давай… Полин, сюда, вот так… да оставь обувь, и так проспится… Все, готов! — Артур довольно похлопывает ладонью о ладонь, после чего смотрит на меня.
— И что с ним будем делать? — глядя на улыбающегося и чмокающего губами Вэла, крепко обнявшего подушку, говорю я.
— Честно? Не знаю.
И мы оба от накатившего нервяка, начинаем хохотать как идиоты, прикрывая руками рты — я утыкаюсь лбом Артуру в грудь, чувствуя, как внутри него так же клокочет-рвётся наружу еле сдерживаемый смех.
— Ребя-ят… — приоткрывая один глаз, Вэл снова привлекает наше внимание. — Я такой… охуенный… Вам так повз…зло что вы знк… знкомы со мной… Всем пис! — и попытавшись изобразить рукой знак пацифика, не справляется с этим, и тут же вырубается.
— Зашибись погуляли, — глядя на радостное даже во сне лицо дизайнера, комментирую я, успев заметить, что часы на стене показывают девять тридцать утра. Если день так начинается, даже страшно предположить, как он кончится.
— Да ничего. Разгребем, — успокаивает меня Артур, которому надо гораздо меньше времени, чтобы сообразить, что делать дальше. — Так, Полин… Я к Олянке. Пусть хоть она объяснит, что случилось и куда он намылился. Ты со мной или остаёшься здесь?
— С тобой! — даже мысль о том, что мои прогулки по двору с хозяйскими внуком могут выглядеть подозрительно, не останавливает меня от того, чтобы не отходить от него ни на шаг.
Нас спасает то, что утро — самое занятое время в усадьбе, и те немногие, кого мы видим, разыскивая Оляну, торопятся по своим делам— даже Катерина, спешащая нам навстречу с охапкой свежего белья, бросает короткое «Привет, Артурку!», подчёркнуто не здороваясь со мной. Самого хозяина, Гордея Архипович пока не видно, чему я несказанно рада. С меня пока что достаточно и нашего вчерашнего общения.
Оляну мы находим за дальней конюшней — видимо, закончив какие-то свои дела, она сидит, отставив в сторону небольшие вилы, и я в очередно раз удивлюсь — сколько в ней силы и выносливости, раз после ночи без сна, проведённой, как я помню, в поисках папоротника, который никогда не цветет, она ухитряется работать, причём тяжело, а не просто компьютерную мышку по столику возить.
— Олян! — негромко зовёт ее Артур, и она оборачивается в нашу сторону, после чего молча возвращается к своему занятию — сосредоточенному курению, которое, как я подозреваю, скрывает тут ото всех.
Сейчас она кажется такой маленькой и беззащитной, в отличие от того, какой я увидела ее впервые всего лишь вчера днем. Успев сменить вечернюю одежду на рабочие майку, шорты и невысокие резиновые сапожки, она медленно выпускает дым и хмурится — кажется, наш визит ее ни капи не порадовал.
— Явились, не запылились, — тут же подтверждает мои догадки она. — Что, уложили этого малахольного?
— Уложили, — Артур присаживается рядом с ней на небольшой каменный выступ, а я стою переминаясь с ноги на ногу. Сейчас мне почему-то становится очень неудобно — я вспоминаю, что Оляна знает о наших отношениях, и одного взгляда мне хватает, чтобы понять, что она знает, что я знаю. Такой слишком быстрый эффект откровенности заставляет меня краснеть и прятать глаза. Еще вчера утром я и не подозревала о ее существовании, а теперь у нас с ней на двоих одна большая тайна.
