И в эти самые минуты я решаю, что пора идти. Пусть немного раньше, пусть еще совсем темно — Артур говорил, чтобы я собиралась около четырёх, когда небо уже сереет перед рассветом, а сейчас вокруг кромешная темень, такая, какая бывает только за гордом, не тронутая ни светом витрин, ни случайными огоньками из окон.
Хутор спит — и погрузился в сон он так быстро, что тишина, сваливавшаяся на меня, с каждой секундой становится все тяжелее, давит и усиливает тревогу. Мне неуютно в таком первозданном покое, который так редко можно поймать в современном городе. И поэтому я его не люблю.
Быстро взобравшись на подоконник и свесив ноги вниз, совсем как Артур недавно, не глядя, я прыгаю. Здесь совсем невысоко, но я ухитряюсь приземлиться в какой-то колючий куст, а выбравшись, вступаю ногой в еще один и еще. Что за чертовщина, это что — репейник? И только спустя пару минут, натыкаясь на забор, понимаю, что под окнами находится палисадник, в котором растёт то ли малина, то ли крыжовник. Всё-таки, знать местность, по которой бредёшь почти вслепую — не лишнее дело. Именно это я решаю про себя, переступая через заборчик и останавливаясь, чтобы сориентироваться, куда идти.
Зря я не взяла телефон — там всё-таки фонарик. Я оставила его на столе, не зная, что дорога совсем не освещается. К тому, что здесь нет ни одного фонаря, по крайней мере, работающего, я оказалась не готова, поэтому стою, хлопая глазами и стараюсь привыкнуть к темноте.
Постепенно окружающий мир начинает проступать для меня. От палисадника, из которого я только что выбралась, идёт небольшая протоптанная дорожка — мимо амбаров и сараев, мимо каких-то низеньких пристроек — прямо к воротам, ограждающим усадьбу. И ведёт она не к главному входу, а к заднему, запасному — все правильно, как говорил Артур.
Теперь я в поле, которое простирается, огромное и загадочное, до самого горизонта — его я могу только угадывать. Позади меня — усадьба, от которой я отдаляюсь все дальше и дальше, а над головой… Поднимаю глаза и застываю в немом восхищении.
Над головой у меня — все звёзды мира. Я как будто впервые по-настоящему смотрю в небо — еще никогда я не видела его таким, не подозревала, какая красота прячется рядом, теряясь в бликах неоновой рекламы, осветительных башен и ярких огней городов — не только больших, но и маленьких. Даже в нашем городке я не замечала такого, хотя звёзды у нас были ярче, чем в столице.
Чтобы открыться кому-то полностью, небу нужно избавиться от любых соперников.
Сейчас, когда между мной и небом нет больше никого, я понимаю, как глупо называть его чёрным. Оно совсем не чёрное, а серебристое, в мелкую россыпь сверкающих ярких точек — больших и маленьких, планет и звезд, целых галактик, собравшихся вместе и плетущих удивительные узоры, которые не смог бы повторить ни один художник.
Когда-то я считала себя знатоком астрономии, потому что в ясную погоду летом могла найти Большую Медведицу — теперь же понимаю, как самонадеянно это было. Перевёрнутый ковш сливается с сотнями, тысячами созвездий, чьих имён я не знаю, среди серебра которых различаю золотые искорки, и тревожные красноватые, и бирюзовые — мне начинает казаться, что я попала на какое-то удивительное световое шоу, равного которому нет на свете. А его автор — самый лучший инсталлятор — Вселенная, в которой мы живем и частью которой являемся. А значит, в каждом из нас есть искорка этого таланта и умения создавать прекрасное.
Захваченная этим необычным ощущением, бреду, не опуская голову, ориентируясь на широкий звёздный шлейф, пересекающий небо — Млечный Путь, или Чумацкий Шлях, как его у нас называют. По этой звёздной дорожке искали дрогу домой чумаки — торговцы, возившие соль из Крыма и путешествовавшие по степям без компаса и карты. Затылок начинает ломить — неизвестно сколько уже я бреду, глядя на эту звёздную тропку, представляя, что иду прямо по ней и ловя в голове отголоски мыслей о ночной съёмке, о специальной аппаратуре, которую нужно будет взять напрокат в какой-нибудь обсерватории, о том, как сделать так, чтобы передать эффект полного погружения, чтобы звёзды не смотрели свысока, а были рядом, и глядящий на фото ощущал всю прелесть моей неожиданной прогулки по небу.
Все эти мысли проносятся в сознании легко, едва ощутимыми догадками — мне не хочется отвлекаться даже на обдумывание нового проекта, пока…
Пока моя сказка и воплощенное чудо не начинает меркнуть так быстро и неожиданно, что, кажется, злобный электрик явился из подсобки и включил рубильник. Этим зловредным электриком оказывается солнце, неожиданно слепящее глаза красным из-за кромки горизонта — и я могу поручиться, что ровно минуту назад его там не было. А теперь оно нагло и резко вторгается в мою реальность, чтобы показать, кто здесь главный, а еще — что я, сама того не замечая, зашла неизвестно куда и, кажется, заблудилась.
Я стою посреди широкого поля, покрытого степной травой и дикими цветами, среди которых проглядывают какие-то колоски, в платье, прилипшем к ногам от утренней росы, и понимаю, что совсем не знаю, куда дальше идти, где север, где юг, и где та самая развилка, у которой меня ждёт Артур?
Хотя, стоп! Со сторонами света я погорячилась. Вот же оно, Солнце-электрик, вальяжным красным шаром встающее из-за горизонта — и краски на небе расцвечивают всеми оттенками спектра — но стоп, Полина, стоп! Хватит пускать слюнки и впадать в восторженный маразм — сейчас не лишним было бы собраться и вспомнить, что солнце встаёт на востоке, а значит за спиной у меня запад, по правую руку — север, а по левую — юг.
Так, со сторонами света, кажется, определилась. Вот только в каком направлении от меня располагается хутор, я так и не знаю. И телефона с собой нет. И интернет-карт. И мозгов у меня, собственно, тоже нет.
Зато как красиво вокруг. И мне ни капли не страшно, просто по-дурацки весело. Ну и что, раз я потерялась. Зато я абсолютно свободна, меня не настигнет какая-нибудь шустрая Катерина или не в меру подозрительный Гордей Архипович. Никто за мной не следит, не высматривает, не пытается вывести на чистую воду.
Как же хорошо вдохнуть, наконец, полной грудью, легко и свободно.
С этой мыслью, продолжая посмеиваться, сажусь прямо в цветы и траву — а потом и ложусь на спину. Капельки росы падают мне на щеки, щекочут шею, от земли тянет утренней прохладой и свежестью. Мне хорошо и так спокойно, что глаза закрываются сами собой, и я погружаюсь в лёгкую дрёму или забытье, не думая больше, куда я шла и от чего бежала. Я слишком устала волноваться и хочу, наконец, расслабиться. Мне так нравится эта тихая пауза перед тем, что случится дальше — а что там будет, я не знаю.
Я сплю. Меня нет ни для кого, все мои будильники еще не прозвонили.
Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я просыпаюсь и ясно слышу свое имя — сначала издалека, потом его звук приближается. Открываю глаза, первые секунды не понимая, где я, как здесь оказалась и, привстав и жмурясь от солнца, вижу приближающуюся ко мне фигуру.
Артур! Вот и отлично, сам меня нашёл — еще одно доказательство того, что стоит перестать волноваться и думать, как решить проблемы, так они и решаются сами собой.
