— Да конечно я. Не сивуха же.
— Не, не сивуха! — довольно смеётся он. — Сивуху я завжды признаю, ни с кем не попутаю!
Снова водружая бутыль на стол, Петро мостится рядом с «молодым хозяином», а следом за своим новым «полюбовником» сажусь и я. Тоже совсем рядом с Артуром, всего через одного человека. Только почему мне кажется, что между нами никого нет, и я вижу его, даже не глядя в ту сторону и нарочно отворачиваясь?
— Наливай, Петре, — тут же предлагает Артур. — Сегодня гуляем.
— И гуляем по-серьёзному, так, сынку? — по голосу главы поместья не могу понять, то ли он ворчит, то ли по-доброму подтрунивает над внуком.
— Так, почему нет? Меня долго не было, надо все догнать.
— Догнать и перегнать! — активно поддерживает Оляна не только словом, но и делом. Пока все сидят и ждут, она спокойно дегустирует местные наливочки, и с их края стола постоянно доносятся смех и сдавленное хихиканье Вэла. Исходя из того, что больше никто из присутствующих себе такого не позволяет, я снова делаю вывод, что здесь она на особенно счету. И что хозяин это давно принял и согласился.
— Ну, добре! Завтра не мне, вам погано будет. От только наш закон вы знаете — гулянка от работы не спасает.
— Конечно знаем, хозяин. Но завтра будет завтра. А сегодня… ну, сами видите, — не прекращая смеяться, Оляна придерживает за локоть Вэла, который все пытается повторить ее подвиг, но половину навивки проливает на себя. Я смотрю на него во все глаза, не веря, что Вэл Донцов сидит в запачканной рубашке, совсем не обращая на это внимания… Да такого не было за все время нашего знакомства!
— Сегодня мы гуляем и свинячим! — важно добавляет Вэл, и по его осоловевшим глазам вижу, что он успел захмелеть даже с половины выпитой наливки. — Работа, забота — это все потом! Ну что мы там в наших городах — разве ж это жизнь? Суетимся, бегаем, о главном не помним — что надо почаще гулять и свинячить. И сливаться с природой! Раскрывать в себе дикость! Возвращаться к корням! К инстинктам и первобытности! Так что давайте это… За возвращение к корням! — воздевая руку, провозглашает Вэл, и по гробовому молчанию, повисающему за столом, я понимаю — что-то здесь не так.
— Слышь, друг… Ты коней уйми и не лезь поперед батька в пекло, — одёргивает его Оляна и Вэл, словно придя в себя, испуганно косится на неё. — Первый тост всегда говорит главный. Ты здесь главный?
— Я? — хлопает глазами Вэл, привыкший жить в мире, свободном от субординации.
— Ну, не я же… — продолжает Оляна и разводит руками в извинительном жесте — простите, мол, сам не понимает, что творит, напоила раньше времени.
— Та ладно тебе, — посмеиваясь в усы, Гордей Архипович наклоняется и одобрительно похлопывает Вэла по плечу. — Ну, сказал та й сказал. Ничего страшного. Тем паче, хорошие слова, правильные. А ну, Василю, давай ще. Повтори. Вставай, и перед всей честной громадой повтори, шо сказал. Ну, давай-давай. Не тушуйся.
— Так, може, ему сивухи налить? — предлагает Петро, чем окончательно смущает и без того покрасневшего Вэла. — А то шось вин робкий та несмелый!
— Не надо, — уже хорошо зная характер Вэла и понимая, к чему может привести увлечение сивухой, вмешивается Артур. — Это он на первый взгляд такой. А на самом деле — всем фору даст. Пусть Василь лучше наливку пьёт, Оляна ему добавит. А ты вон смотри, у Полины рядом с тобой стакан пустой. Непорядок, Петре.
— Тю! — даже если Пётр и нарочно меня игнорировал, удивление он изображает очень правдоподобно. — Я й не заметил! Ну, шо, мала? Ще наливки? Чи, може, таки попробуешь сивухи?
— Нет, спасибо. Я лучше… Компот. Я чуть позже наливку. А сейчас пока что-то фруктовое. Морс, или как там его?
— Узвар, — поправляет меня Артур и, приподнимаясь над столом, берет в руки большой кувшин. — Я сам, — предупреждает он попытки местных хозяюшек перехватить у него посуду. — Следи за гостьей, Петре. Или придётся тебя подменить.
«Ну зачем?!» — так и хочется одернуть его мне. «Зачем дразнишься и привлекаешь внимание?» Но я молчу, сцепив пальцы рук перед собой, и наблюдаю, как Артур наполняет мой стакан, неотрывно глядя прямо в глаза. Я очень хочу отвести взгляд, отвернуться, но… не получается. Так хочется разрешить себе хоть пару секунд нашего с ним контакта, почувствовать его настроение, его азарт, радость и свободу. И я просто смотрю на него, пока он наполняет мой стакан до самого верха.
— Эй, хватит! Ты шо, малая, заснула, чи шо? Перельется ж щас! — прикрикивает на меня Петро, и я вздрогнув, поворачиваю голову в его сторону.
— Так я же… А что, надо обязательно останавливать?
— Да, — кивает Артур, и улыбка по-прежнему не сходит с его лица. — Традиция такая. Льешь аж за края, пока не остановят. Мы люди щедрые, нам ничего не жалко.
— Хорошо… Буду знать, — я негромко откашливаюсь.
— Так, давайте уже, швидше! Все порешали? — незло прикрикивает на нас Гордей Архипович. — Василю вже стоять важко! И люди давно хотят начать… Сидай, сынку. Давай, Василю! Пока тут они толкутся, уже й мне доброй сивухи захотелось. Давай, кажи за шо пьём?
И пока Вэл, воспрянув духом от поддержки Гордея Архиповича, цветасто хвалит этот край, местные традиции, хлебосольное гостеприимство, призывая возвращаться к корням и истокам, я стараюсь не вспоминать как он истерил, что умрет-потеряется в ебенях и никто не узнаёт, где могилка его, «в жопе мира совсем без вай-фая».
— За любовь к земле! За родной край! — пафосно заканчивает свою речь Вэл, и ему вторит дружный звон стаканов и стаканчиков, а так же голоса:
— Давай, за нашу землю!
— За добрых людей!
— За все хорошее!
Краем глаза наблюдаю как, убрав свой стакан из общей кучи, Артур пьёт крепкую наливку короткими быстрыми глотками, и снова встречаюсь с ним взглядом, после чего быстро отвожу глаза.
Ей-богу, даже в школе, когда тайком подглядывала за старшеклассниками в дверную щёлочку физкультурой раздевалки, я не чувствовала себя так глупо. Хорошо, что сегодня я не пью, в отличие от всех остальных. Хоть у кого-то должна остаться голова на плечах.
Вэл тем временем, все таки, провернув Олянин фокус с гусарским питьём с локтя, достаёт свой вейп, и важно раскуривая, наслаждается общим вниманием:
— Это шо еще за курево?
— Так тут шо, й табака совсем нет?
— Та хиба ж воно не вредно?
— И жинкам можно?
— А дитям?
— Детям? Нет, детям всё-таки не надо… Ну, не желательно. А вот жинкам… Да почему нельзя? Можно, конечно, — выдувая облако ароматного пара — на этот раз оно пахнет шоколадом и кофе, — заявляет Вэл, горделиво отбрасывая назад челку. А я только сейчас понимаю, что не видела здесь ни одну курящую женщину — видимо, по негласной традиции, это считается исключительно мужской привычкой.
И в ту же самую секунду мне, конечно, очень хочется закурить.
