— Ну ты й бегаешь, ну бегаешь! Еле угнався. А от и мы-ы! — довольно заявляет он, отвлекая на себя внимание и ставя свою бутыль на край стола. — Добавочка пришла! Мы шо, ничего не пропустили?
И только по взгляду Катерины, которую я тут же обнаруживаю среди гостей, вижу, что, мое появление усугубляет ее самые худшие догадки.
— Кошмар. Як так можно… Петро-Петро… Жинка ж беременна, в больнице на сохранении лежит! — громко укоряет его соседка Катерины, которой та взволнованно шепчет что-то на ухо.
— А шо! Имею право! Есть у меня свои интересы, чи не? — недовольно бурчит Петро и пробирается по рядам, пока я пытаюсь понять, как попасть поближе к Вэлу, и стоит ли это делать — место рядом с ним с ним заняла Оляна, от чего он светится как новый пятак.
— А ты чо стовбычишь? А ну давай, сидай уже! Не стой, сидай со мной, говорю! — продолжает активничать Петро, распихивая остальных, чтобы подвинулись немного и для меня. Я хорошо знаю таких людей — находясь всегда под хмельком, они готовы вступиться за каждого, лишь бы не сидеть без дела. И даже если они об этом на утро не вспомнят, это не отменяет того, что у них очень широкая душа — в трезвом состоянии, а уж в пьяном — тем более.
Не найдя ничего лучшего, я присаживаюсь рядом с Петром, краем уха ловя обрывки разговоров Вэла, ставшего для меня недосягаемым сейчас, когда я смотрю на него с другого конца стола. Как всегда, войдя в образ, мой ковбойский друг рассказывает Гордею Архиповичу что-то запредельное, типа «развития и процветания конного бизнеса», добавляет пару слов про «инвестиции и эко-туризм, которые преобразят ваш край!» и заканчивая тем, что «готов посвятить весь свой талант и положить все свои стремления на благо вашего хутора, чтоб все, кто на него точит зуб, умылись кровью!»
Последнее предложение вызывает в сидящих поблизости особенное оживление, но сквозь одобрительные голоса ко мне снова доносится: «От же бесстыдник. Ну как так можно… И она, тоже мне, журналистка! Надо все хозяину сказать, пусть знает!»
Не узнать голос Катерины я не могу, понимая, что ее все еще не отпустило после неудачной разведки — и самое главное, что ее заело, это не мой моральный облик, а то, что ей не дали попасть туда, куда она так хотела. Я тайком пробую свою наливочку из маленького граненого стаканчика, который наполняет мне всегда весёлый Петро — и только тут, по свирепому взгляду Катерины и такому же неодобрению старшей, сидящей рядом с ней подруги, понимаю, что…
Да боже мой! Это было бы смешно, если бы не было так глупо! Пока я переживаю, как бы не обнаружить свои чувства к Артуру, эти двое записали меня… в любовницы Петра! Петра, который с улыбкой подмигивает мне и говорит:
— Ну шо, малая, добавки? Сподобалась наливка?
— Ужасно сподобалась, — отвечаю, еле ворочая языком и устав удивляться происходящему. — Давай, не жалей, Пётр. Наливай по полной.
И снова перешептывание с другого конца стола и отчётливо доносящееся слова «Стыдобища!» от Катерины и ее подружки, которые Петро на свой счёт не принимает.
Все верно, а зачем ему принимать? Они же адресованы мне. Петра в этих краях можно всего лишь немного пожурить за невоздержанность. Основная вина, как всегда, на «жинке, которая, если не захочет, то петушок не вскочит»
И как только я окончательно понимаю, что серьезно встряла, нажив себе новых врагов на пустом месте, над столом снова проносится оживлённый гул голосов, и некоторые из собравшихся выкрикивают:
— О, явился, пропажа!
— Явился-не запылился!
— От теперь самое интересное й начнётся!
— Артурку! Де тебя черти носили?
И громкое, зычное:
— Ну, нарешти, сынок! А ну гайда до мене, садись уже! Та начнём гулять нормально, а то сил моих вже нет терпеть, пока вы вси пособираетесь!
И голос Артура, который совсем недавно я слышала так близко, произносит такое, от чего мне хочется спрятаться под стол. Я бы и спряталась, если бы не друг Петро, вцепившийся в мою руку, не начал возмущаться:
— Ты оце куда? Ты куда, дурная чи шо?
— Сейчас, сейчас начнём, — тем временем повторяет Артур. — А чего места возле тебя пустые еще? Василя вот вижу. Классно съездил, Василь, Марина рассказывала, как ты с Лямой погулял сегодня. Олян… — он кивает ей, на что она отвечает молчаливой улыбкой. — А Полина где? Ты чего своих лучших гостей в хвосте держишь, а, деда?
— Та хто ж держит? — иронично приподнимает седую бровь Гордей Архипович. — У нас тут вольному воля, хто где сядет, там и удобнее. То в них там, с Петром, своя свадьба просто. Так, Петре? Не боишься, шо наш гость с города тебе у пику зазвиздюлит? Шо ты с его наречённой там гарно спелся. Чи то спился, га? — уточняет хозяин, и большая часть собравшихся за столом громко смеется, только мне становится не до смеха.
Лучше мне больше не пить здесь — расслабляться хорошо в компании друзей, а в том, что у меня среди местных есть друзья я сильно сомневаюсь. Ещё и Вэл, чью ревность безуспешно пытается разбудить Гордей Архипович, совсем не обращает внимания на его слова, завороженно глядя, как Оляна учит его пить по-местному, с локтя, не пролив ни одной капли.
Отличная же мы парочка с «Василем» — я кручу шашни с румяным Петром, у которого «жинка на сносях», а мой жених попал в плен амазонке и совсем забыл о нашей возвышенной страсти. Городские, что с нас возьмёшь. Свободные нравы.
Но Артур снова возвращается своей идее:
— Так пусть с Петром и пересаживаются. А то как-то странно — тут пусто, на том краю густо. Ну что, Петро? Перейдёшь к нам?
И пока Пётр, озадаченно хлопает глазами, явно не горя желанием перебираться ближе к почётным местам — ему и тут неплохо со своей наливочкой — Артур ещё раз призывно похлопывает ладонью по столу рядом с собой. По рядам хуторян начинает ползти недовольный шёпот:
— Петре, ну ты чего?
— Давай уже, вставай, сколько тебе ждать?
— Та швидше, ты дывы, яка цаца!
— Ну? Оце б мене так молодой хазяин зазывав!
Похоже, во всех такое активное внимание вызывает только восторг и радость, кроме самого Петра — и тут я понимаю, что мы с ним в чём-то родственные души. Оба хотим, чтобы нас оставили в покое, только этого никак не получается.
— И Полину бери с собой, раз ты за ней сегодня ухаживаешь, — добавляет Артур, пряча улыбку, которая все равно расползается по его лицу — закусывая нижнюю губу, он пытается сдержать её, не выдав себя. Вот только как по мне — так выдаёт. Выдаёт с потрохами.
— И с Полиной, и с сивухою, — добродушно соглашается Пётр, и под общие смешки, мы вместе выбираемся из-за неудобных лавочек, после чего проходим во главу стола. Я стараюсь не оглядываться на тот край, где сидит испепеляющая меня взглядом Катерина, а Пётр, несущий свою драгоценную бутыль, по ходу уточняет:
— Слышь, мала, а Полина — це ты? А то шоб я в просак не попав як дурень.
