— Ну, как же… Осторожно, тут порожек! От так, переступайте. У нас ко всем, кто старше, по имени-отчеству обращаются, что ж мы, невоспитанные?
Вот так, приехали. Эта вечная субординация, которая присутствовала здесь годами, сейчас вызывает во мне скрытую досаду. И хотя по имени-отчеству меня называли и Дэн, и Кристина — первый с доброй иронией, вторая, чтобы поддеть посильнее — чувствую, что тут это накладывает на меня негласные обязательства. Как будто просто Полина могла покурить где-нибудь за сарайчиком, а вот степенная Полина Александровна уже не может.
— Вот и пришли. Сюда, сюда! — Катерина подаёт мне руку и следом за ней я прохожу через еще один коридорчик, на этот раз светлый, в который поникает яркое солнце из небольшого окошка, и упираюсь в деревянную, выкрашенную светло-голубой краской дверь. Справа от нас стоит тумбочка, заваленная газетами и обрывками журналов — среди них девушка быстрым движением выуживает ключик и открывает двери.
— О как! — многозначительно подмигивает мне она. — Настоящее царство! Самая лучшая комната у вас, Полина Александровна, может, только у хозяина лучше. Хотя… нет, она меньше. А эта — самая тихая, самая холодная и самая дальняя. Даже телек есть, раньше показывал… Може, и сейчас показывает, не знаю, мы антенну не настраивали, это на крышу лезть надо. Повезло вам. Как царица тут будете жить. А надолго к нам? — уточняет она, пока я осматриваюсь в новом жилище.
Комната мне досталась действительно просторная, даже большая. На стене напротив входа — три окна в ряд, затенённые листьями винограда, посредине — большой разложенный диван, очень современный для этого дома (я почему-то ожидала увидеть старую кровать с панцирной сеткой) Видимо, как и все относительно новые вещи, он покупался для внука — и стол, с навесными полочками, на которых громоздятся какие-то журналы, и тумбочка под телевизор, и сам телевизор, не включённый в сеть, и два кресла вместе с журнальным столиком, на котором стоит небольшой музыкальный центр. Все очень добротное и относительно новое, девяти-десятилетней давности. Прохожусь по комнате, сняв обувь у порога, чувствуя ступнями приятную прохладу деревянного пола, параллельно замечая, надписи «Наш спорт» и «Чемпион» на обложках журналов, и еле сдерживаю улыбку. Нет, ну в самом деле, что я ожидала здесь найти — «Плейбой»? Хотя, может, он где-то и спрятался здесь, в секретном ящичке — ведь когда-то здесь жил подросток.
Интересно, смотрел ли Артур «Плейбой» в свои четырнадцать, или к тому времени все мальчишки перешли уже на интернет-моделей? Впрочем, с интернетом здесь полная засада, так что…
— На пару дней. Не больше, — отвлекаясь от размышлений, вспоминаю о вопросе Катерины и в тут же задаю ей свой. — А Артур Борисович часто здесь бывает?
Если к взрослым здесь по имени-отчеству обращаются, то так и быть, я тоже поддержу традицию.
— Артур? Нет, последние лет пять вообще нечасто.
Ага, значит для неё он всё-таки Артур. Как ненавязчиво она подчёркивает, что хозяйский внук принадлежит ее кругу, ее поколению. А я в ее понимании, видимо, нахожусь где-то в одной обойме с Гордеем Архповичем, ее матерью и, возможно, бабой Зоей, которая так щедро угощала нас черешнями при взъезде в хутор.
— … а вот как выпустился из школы, ну, Артур… — не подозревая о моих терзаниях, продолжает Катерина, взбивая подушки и отрывая маленькую дверь, прикрытую шторой, которой я не замечала раньше. — Так реже и реже стал наезжать. Дед Гордей говорит, когда-то он с месяц-другой летом гостил, даже когда на сборы вызывали… А потом как кинул спорт и соревнования свои — так лето напролёт жил. Иногда даже со школы его отпрашивали. Все наши завидовали — в мае еще учиться надо, а Артурку никакая учеба не нужна, он уже здесь, с конями, с утра до вечера возится. У нас хозяин такой, что со всеми, с кем надо, договорится, вот и с городскими учителями тоже. Вот бы мне так… — мечтательно вздыхает Катерина и после небольшой паузы продолжает: — Я тогда маленькая была, всего этого сама не помню. Так я вам, что слышала, говорю… Я застала уже, когда Артур занятой был, в городе у него всегда полно работы. Но это такое дело, временное. Когда-нибудь тут все его будет, придётся брать на себя целое хозяйство. Так что работа эта — пока есть, а потом и не станет. Дед Гордей только и ждёт, что он остепенится. Так тоскует по внуку, вы не представляете. И мы его тоже всегда ждём и скучаем. Мы ж тут почти как семья, Полина Александровна. И Артур тоже — наш. Поэтому так рады все у нас, что вы приехали. Вечером гулянку устроим! Вот по-любому, будет гулянка. Не зря наш Петро уже в камору бегал, пока мы шли — разве не заметили? Так и шастал, так и шастал туда-сюда, думал, я не увижу. А я все вижу, все! — она звонко смеётся, довольная своей наблюдательностью. — А это первый признак гулянки — если Петро за сивухой побежал… Смотрите, вот там у вас уборная и рукомойник. Еще один секрет этой комнаты. Говорю ж, вы тут как сыр в масле, молодой хозяин сегодня такой добрый. Он обычно не любит, когда у него даже убираются — а вас взял и пустил. Вы ему там что, приплатили по дороге, или как?
Вместе с Катериной смеюсь ее шутке с неискренней радостью, стараясь не думать о том, что одним махом узнала даже больше, чем хотела. Оказывается, у Артура здесь еще одна семья, и работа у его временная, а вся местная община только и ждёт, когда он образумится и возьмёт на себя все хозяйство.
Какая красота. Кажется, в своём желании провести свободное время с ним подальше от города я прыгнула из одного котла в другой, с еще более горячей водой. Удивляет только беспечное отношение Артура ко всему этому. Неужели любовь и привязанность к местам своего детства напрочь заслонили ему здравый смысл и осторожность?
Но сил думать об этом у меня сейчас нет — после дороги и рассказов Катерины я чувствую жуткую усталость, и желание упасть лицом в призывно разложенный диванчик становится нестерпимым. В конце концов, мне так настойчиво говорят, что у меня лучшая комната в доме, что пора бы воспользоваться своей привилегией. Тем более, после двух часов сна накануне.
Это желание так явно написано на моем лице, что его замечает и Катерина.
— Вы, наверное, отдохнуть с дороги хотите, да? А я тут все говорю и говорю. Заболтала вас совсем. Смотрите, там мисочка, ведерко — все есть. Захотите ополоснуться — вода летняя, не будет холодно вам?
— Нет, как раз то, что надо, — стараясь не думать о том, как отреагирует Вэл, когда узнает, что ему придётся ополаскиваться из ведерка, отвечаю я, еле сдерживая смех.
— Там еще летний душ есть, во дворе. Но он общий, а если не захотите выходить — тут у вас все условия, — трактует мою улыбку по-своему Катерина, и я спешу ее убедить, что совсем не насмехаюсь над предложенными мне условиями.
— Нет, нет, конечно, я здесь искупаюсь. Я смеюсь потому что мой друг… жених Василь — он никогда не был в деревне… то есть, хуторе. В общем, не знаком с вашими порядками, вот и представлю, как он будет удивляться. Вы только внимания не обращайте, если он слишком кричать будет. Это у него нервное. Он потом нормальный станет.
— Да конечно ж, станет, — покрывая постель тонкой простыней вместо одеяла, что очень уместно при такой жаре, соглашается Катерина. — У нас тут все нормальными становятся. По-другому никак. Ну, все, я пойду, Полина Александровна? Располагайтесь, отдыхайте. Вам, наверное, тяжело после дороги. Так что отсыпайтесь, к вечере все равно вас разбудят. С полей наши вернутся, кто коров пасёт и другую скотину. Народу больше будет, шумно станет. Так что спите себе, спите. Водичка, чтоб попить — вот там, в стакане. Колодезная вода, говорят, что лечебная. За вечерей увидимся!
