Перешептывания становятся громче — эта тема вызывает еще слишком неоднозначные эмоции. Кроме того, по урывкам разговоров я слышу, что многие не до конца уловили, что я хочу сказать, трактуя мои слова как «Еси бы Виола не фотошопилась так жестоко, ей было бы пофиг, что в интернете ее назвали шалавой»
Но я-то знаю, что та, для которой я это говорю, все отлично понимает. А остальные пусть думают, что хотят. Главное, чтобы Крис услышала и узнала — большую часть вины за то, что случилось с Виолой я возлагаю на неё. Вот мой ответ на ее вызов. Мне есть что ей предьявить, и я с удовольствием сделаю это, глядя в глаза. Пусть даже понимая мотивы нездоровой любви-ненависти, разрывающей ее изнутри. Это не меняет того факта, что Виола шагнула вниз, уверенная в том, что является такой, какой старалась сделать ее Кристина.
Пытаюсь разыскать взглядом именно Крис — но, как ни приглядываюсь, не нахожу ее в толпе собравшихся.
Как же я могла забыть. Девочка-тень. Она умеет быть незаметной.
Зато вижу Вэла, машущего мне руками и подающего знак «Прекращай! Сворачивайся! Хватит!» и понимаю, что проблема решена, порядок восстановлен, неполадок в трансляции не будет. Правда… мои глаза снова лезут на лоб… довольно своеобразным образом — теперь мой макбук подключён к проектору. Так вот почему он скакал по залу с ним — ролик будет транслироваться через мою технику.
Черт, черт. Не надо злиться и бросаться на него с кулаками. Не злиться и не бросаться. Потом разберусь. Я сейчас, вообще, о важных вещах говорю.
— Поэтому, ребятки. Я снова стою перед вами на сцене — на этот раз импровизированной… но, тем не менее, это так. И снова достаю вас своими проповедями, — на этом месте подростки вполне предсказуемо начинают гудеть и выкрикивать «Нет!» «Нет, конечно!» «Можете еще доставать!» стараясь показать, что я им ни капельку не надоела. Хотя, может, это и не совсем так. Просто качество человеческой натуры — когда кто-то винит себя открыто, люди стараются утешить и переубедить. Если они, конечно, не Кристина. Та, наоборот, видит черноту во всем, а если ее нет — то убедит, что на самом деле есть.
— Так что… Теперь вы точно знаете, что красивеньких манекенов на моих фото не будет. И, тем не менее… Приходите ко мне в фотозону. Давайте качнём ваши представления о том, что в вас хорошо, а что нет. Ради того, чтобы любить и принимать себя. Целостных, разных, неповторимых и уникальных. Чтобы научиться себя защищать. Виола не смогла защититься — давайте мы научимся делать это и покажем фак всем агрессорам в сети, которые могут захотеть украсть вашу самооценку и вашу жизнь. Объектом травли моет стать каждый. Давайте вместе учиться не только не хейтить, но и не ломаться от хейта. Чтобы помнить о Виоле и быть сильными… назло всем слепым ненавистникам. И этим как бы… отомстим за нее, что ли…
Умолкаю, понимая, что меня снова занесло, стараясь оценить адекватность своих слов — но в ту же секунду громкий взрыв аплодисментов прерывает меня. И снова дежавю, думаю я, вспоминая о выпускном — только если тогда я дерзила осознанно, то сейчас говорила искренне, обнажив свои чувства даже чуть больше, чем надо.
— Спасибо! Спасибо что сказали! — звучат совсем рядом голоса, пока я спускаюсь со сцены и пробираюсь к Вэлу с непреодолимым желанием то ли разреветься о волнения, то ли надавать ему по шее за самоуправство с моей техникой.
— За что? — рассеянно спрашиваю я, снова оглядываясь и стараясь понять, вышел ли кто-то на сцену вместо меня, и начался ли этот злосчастный ролик.
— Что учите себя и защищать!
— Что делаете это все!
— Нам… Нам обычно говорят, что это все глупости…
— Да, нам бы твои проблемы! Не надо дурью маяться, надо готовиться к взрослой жизни!
— К поступлению там!
— Да, к экзаменам!
— А вы говорите, что это так серьезно…
— Что может убить!
— Но ведь и вправду может, — отвечаю сразу всем собеседникам, теряя их лица в толпе собрашихся. — Один пример уже у вас перед глазами. И это только то, о чем мы знаем. С чем лично столкнулись. А представьте, сколько еще таких, анонимных.
Меня прерывает громкий, хлынувший их колонок звук какой-то эпической, очень торжественной мелодии — не надо разворачиваться к экрану, чтоы понять, что это начался тот самый шедевральный ролик Вэла, за который я ему непременно врежу. Пробираясь к его «режиссёрскому» месту сквозь плотную толпу, я ощущаю как растёт, усиливается во мне желание навалять ему от души. Мой компьютер, моя вещь, которую он схватил без разрешения, стоит сверху захлопнутого лэптопа Дениса, который, глядя на мое лицо и понимая охватившие меня чувства, кричит о том, что если бы не мои гаджеты, все бы сорвалось, у них просто не было другого выхода.
Продолжая смотреть на свой, единственный работающий компьютер, я как будто бы раздваиваюсь — и одна часть меня остаётся на месте, раскрыв в онемении рот, а вторая — проваривается в темную яму, такую кромешно глубокую, что первое время не могу даже вдохнуть. Потому что только сейчас, со второго взгляда я замечаю, что слот для переходника с картой памяти пуст.
Ни переходника, ни карты памяти, вставленной в него, просто нет.
А на карте — все мои работы за этот год. Все черновые сними и исходники. Все мои лучшие фотографии, которые я сделала, и худшие тоже. И теперь их нет. И прямо сейчас — неизвестно, где они. У кого они. И что с ними могут сделать без моего ведома.
Срыв фотосессии из-за недостаточной памяти в камере, начинает казаться мне наименьшим из зол.
Господи, там же фото Артура. Фото Эмельки. Фото обескровленных туш. Фото промзоны и жестяных банок на ней. Фото козла Антона. Фото заброшенного завода и подпольной нарколаборатории.
Это же мое. Все мое. Оно должно быть у меня.
Верните мне это, пожалуйста!
— Ну, что?! Говорил я тебе! Говорил! — слышу за спиной голос Вэла. — Сегодня состоялось лучшее из того, что когда-либо видели эти ебеня! Понятно? Этот день запомнят! Его как праздник будут отмечать! Э-э… ты чего? Полина! Держи себя в руках! Я же ничего не сказал такого… Да что случилось?!
— Где-е-е! — прежде, чем схватить его руками за горло, кричу я, и офигевший Вэл отскакивает от меня как изящная длинноногая лань, испуганная звуком выстрела.
Но сейчас я быстрее. Ярость и отчаяние придают мне небывалую ловкость. Одним прыжком я настигаю Вэла, и, вцепившись ему в горло, начинаю трясти изо всех сил, от чего его глаза мученически выкатываются и орбит.
— Где моя карта?! — не слыша ничего, кроме шума собственной крови в ушах, ору я, продолжая сжимать пальцы. — Куда ты дел мою карту?! Где она? Говори или я убью тебя! Ты сохнешь у меня прямо сейчас, в миг твоей гребаной славы!!
— Я не… Я не помню… Я не… брал! — еле успевает прохрипеть Вэл, прежде чем ошарашенные Денис и Сережка дружно оттаскивают меня от звезды мероприятия.
— Полинка… Да ты что! Ты что творишь, Полинка! — старается криком образумить меня Дэн, пока я, вырываясь из его рук, снова бросаюсь на Вэла, пятящегося от меня, выставив ладони перед собой в жесте защиты.
