Только сейчас понимаю, что снова выбалтываю свои мысли, к счастью, урывками — не думаю, что Николай Ававович вряд ли понял что-то про флешмоб. А вот моя догадка требует нового уточнения:
— Погодите, вы хотите сказать — Сережка с Вэлом… на пляж, что ли, пошли?
Это уму непостижимо. То, как быстро дичает Вэл начинает пугать даже меня. Сначала вареники с вишнями, потом стрим с абрикосами, и сейчас вот — отдых на промышленном пляже, больше прохожем на оазис посреди зоны отчуждения.
— А куда ж им идти? Туда, туда побежали. Говорю же, кафе закрыты все до вечера, в кино в такую жарищу…
— Спасибо! — резко разворачиваясь спиной к тренеру, я делаю широкий взмах рукой, чтобы сгладить свою невежливость. — Я поняла вас! — кричу, убегая от него по дорожке. — Теперь я знаю, где Валя… и передам ему привет от вас!
Что ты несёшь, Полина? Вот что ты несёшь?
Сама не замечаю, как выхожу в центр главного парка — и, запыхавшись, оглядываюсь. Совсем недалеко отсюда находится Наташкин дом, но я и не думаю к ней сунуться. От одной мысли, что прямо сейчас Артур там может говорить с домашними, рассказывая им о срочной поездке в область на пару недель, мне становится страшно. Главное сейчас ни во что не вмешиваться, не завалить наш вроде бы продуманный, но такой хрупкий план одним неосторожно брошенным словом.
Нет, лучше не думать об этом. Просто молчать и не думать. С этой мыслью я дёргаю двери кофейни Дениса, которая и вправду оказывается закрытой — впервые с того момента, как я попала в центр и пришла сюда. Подозрительный Николай Ававович не соврал, и большинство заведений сегодня на выходном — закрыт киоск с пончиками, расположенный напротив кофейни, нет рядом и тележек продавцов ваты.
Город отдыхает. Значит, надо быстрее ехать на пляж, забирать Вэла.
Ещё не знаю, почему я так беспокоюсь и куда боюсь не успеть — но продолжаю вертеться на сидении очередной машины, которую вызвала, указав направление без адреса, по старой памяти.
К счастью, наш диковинный пляж — место настолько известное, что не требуется даже лишних уточнений.
— Что, купаться? От это с компьютером? — в голосе нового таксиста звучит настоящее сочувствие. — Украдут же! И то — если место найдёшь, там все с утра занято.
Продолжая набирать Вэла, который то ли принципиально не отвечает на мои звонки, обиженный вчерашними словами насчёт путешествия в плацкарте, то ли просто занят и не берет трубку, я лишь пожимаю плечами и снова нервно оглядываюсь.
За окном мелькают до боли знакомые картины — небольшой рабочий посёлок, расположенный в черте города. Это его жители задолго до этого вырубили карьер, ставший нашей промышленной лагуной. Поселок совсем не изменился с того времени, как мы с Наташкой, набрав в кулёк черешен, бегали на пляж загорать все каникулы.
И тогда между нами не было никаких тайн.
Встряхиваю головой, отгоняя от себя лишние мысли и угрызения совести, и думаю, кому бы ещё позвонить. Если народу на пляже набилось слишком много, я же ни за что на найду Вэла. И тогда он точно сгинет в наших бескрайних промышленных широтах.
Или утонет ещё.
Хотя… Как раз в тот момент, когда с асфальтированной дороги мы сворачиваем на мощённую щебнем вихляющую тропинку, в конце которой я вижу ряды машин, мотороллеров, велосипедов и даже каких-то тележек, меня осеняет новая мысль.
У меня же есть телефон Эмельки!
А у Эмель есть телефон Дениса — ведь он теперь ее парень и жених, официально принятый семейством, не может быть, чтобы она не знала его номер! А у Дениса есть телефон чертового Сережки-Рестика, чтоб ему пусть было! Как его только угораздило связаться с Вэлом! Не случись этого — сидел бы мой распрекрасный дизайнер и сычевал на корте в компании Николая Ававовича и ждал меня, не вынуждая носиться за ним по всему городу, когда у меня и без того жуткий бардак в голове!
— Дальше я не проеду! Дальше пешком сама — и дорога крутая, и проезд перекрыт, не пробраться, видишь?
Черт, неужели мне, наконец, попался беспроблемный водитель, который не скажет ничего о том, как я себя веду и как все время верчусь, чуть не роняя из рук то трубку смартфона, то многострадальный макбук? Воспринимаю это как добрый знак и выхожу из салона прямо в жаркий позднеиюньский полдень — кто бы только подумал, что вчера было так холодно и сыро, как будто поздняя осень на день заглянула в гости?
Расплачиваюсь с водителем, все ещё прижимая к себе рюкзак и сумку со всей своей техникой — и чувствую, что в этом царстве всеобщей расслабленности выгляжу как-то слишком напряжённо.
Народ вокруг активно отдыхает — кажется, только у нас могу спокойно жарить шашлыки на сорокаградусной жаре и хлестать крепкие напитки из едва не плавящихся на солнце пластиковых стаканчиков.
Переступая через разбросанные повсюду одеяла, летние шлёпанцы и раскладные стульчики, пробираюсь сквозь толпу наугад, туда, где можно найти хоть какую-то тень, параллельно слушая гудки вызова в трубке. Эмельку я набираю уже в третий раз, а она все не отвечает и не отвечает.
Наконец, когда, совершенно отчаявшись, решаю повернуть назад, понимая, что сама ни за что не найду здесь Вэла, гудки сменяет радостный Эмелькин голос:
— Теть Поля! Тихо, тихо, это теть Поля звонит! Я же говорила, что она нас найдёт!
— Эмель, привет! — громко говорю я, пытаясь перекричать звуки громыхающей из ближайшей машины музыки. — Ты что, тоже здесь? Ты тут, на пляже?
По шуму, гаму и похожей песне, заглушающей уже ее голос, я могу легко сделать такой вывод.
— Да! — радостно сообщает мне Эмелька, и тут же добавляет: — Что ты говоришь? Не слышу! Я тебя не слышу!
— Я ничего не говорю, — автоматически уточняю я и тут же спрашиваю самое главное. — Эмель, ты Вэла не видела? Он тоже здесь, на пляже! С Сережкой из Дэновой кофейни! Может, и Дэн с ними? Он ничего тебе не говорил?
Мне в спину шлепается большой резиновый мяч — это довольно визжащая детвора играет в волейбол, но наибольшее удовольствие доставляет им, конечно, попадание во взрослую тетю, которая стоит посреди всеобщего веселья, хмурая и озабоченная, явно чужая на этом празднике жизни.
— Иди к ларьку с чебуреками! — кричит мне в ухо Эмелькин голос. — Вэл хочет еще чебуреков!
Что? Я не ослышалась? Вэл и чебуреки? С таким сокрушительным грохотом его пищевые привычки не падали с постамента эко-органики еще никогда. Чебуреки в крытых ларьках — это вам не свежайшие вареники из отборной муки и фруктов от Тамары Гордеевны. Наши чебуреки часто начиняли какой-то неведомой живностью и, я уверена, до сих пор продолжают это делать.
Или это не о Вэле, вообще, речь? Уж слишком быстро он мутирует в местного, еще до образа хуторянина дойдёт, и никто не узнаёт в нем лощеного столичного жителя — ни заказчики, ни домина-Ирочка, ни он сам себя в зеркале.
— Что ты сказала? Кто хочет чебуреков? С кем ты там?
