— Дядя у нас по машинам первый мастер, — уточняет Эмелька то, что я и без того знаю и о чем не сразу догадалась при знакомстве с ним, несмотря на очевидные признаки. Да разве это касается только работы Артура?
— Да, уважают моего сына в нашем городе, очень уважают, — довольно подтверждает слова внучки Тамара Гордеевна. — Потому что честный и руки золотые. Все что есть — все только своим трудом заработал, без обмана и подлости. Так что людям мне смотреть в глаза, Полиночка, не стыдно. А знаешь, что он сделал, когда первая прибыль пошла — пусть не большая ещё, но его собственные деньги, его доход? — заговорщически наклоняясь ко мне, интересуется она и делает это так интригующе, что к нам присоединяется даже Вэл, совсем забыв о варениках, которые должен извлекать из кастрюли.
— Купил мне и сёстрам духи! На все заработанные деньги! Самые дорогие. Съездил для этого в область, и каждой угодил. А особенно мне. Давно я о таких мечтала, как в рекламе. Всем ходила и хваталась, что мне сына подарил. Все свои первые деньги на семью потратил, как и должно быть! А ты, Наташа, говоришь… Я понимаю, вы сейчас с братом на ножах. Но не надо напраслину возводить, тем более, на своих. Так что вот такой он, Полиночка… Тот самый хулиган, который житья вам не давал и побрякушки девчачие вам портил. Вырос, вырос… — задумчиво добавляет она. — Бывает, смотрю на него и думаю — ну куда уж лучше, за что мне только такой сын достался? И видный, и характер правильный, мужской. И не дурак, и ответственный, и работящий. Счастливая та мать, у которой такая надежда и опора есть. Аж отдавать ему никому не хочется, золото такое! — она снова смеётся, смахивая с лица легкую прядь, выбившуюся из тугого пучка. — Но это ж я так, Полиночка, шучу. Наоборот, уже мечтаю о том, как меня Артурка внуками порадует. Вот только совсем он нелюдимый какой-то, со своей работой и вечными хлопотами. Хотя раньше приводил девочек домой, пару раз точно было… Приводил.
— Ой, теть Поль, мы так веселились тогда! — вступает в разговор Эмелька. — Мы все вместе собирались и экзаменовали дядиных подружек!
— Как это… экзаменовали? — опешив от новых подробностей из жизни Артура, спрашиваю я с мазохистским интересом.
— Ой, это целое представление было, — продолжая смеяться, подхватывает за внучкой Тамара Гордеевна. — Мы ж всё про всех наших всегда знали, пока в школу ходили. С кем общаются, с кем дружат, кто куда ходит. Вот Дениска Эмелечкин — старый приятель Артура, со всей семьей нашей сызмала знаком. У нас так обычно — общаешься с кем-то из наших, общаешься со всей семьёй, с общего одобрения. Ну да тебе ли, Полиночка, не знать. Ты ж вообще нам как родня.
— Так вот, теть Поль, когда у дяди Артура всякие там шашни по девочкам начались — мы все-все узнавали сразу. И соседи могли рассказать, и сами видели. И я бегала-шпионила даже, за ним с Денисом, — Эмель снова смеётся, вспоминая прошлое, в то время как мне становится не до смеха. Несмотря на то, что я знаю Никишиных почти всю жизнь и спокойно принимаю то, что они все «гуртом», все вместе, такое вмешательство в личную жизнь меня тяготит даже на словах, не то, что на деле. Представляю, какую истерику бы я закатила, если бы обнаружила за собой слежку родных или соседей, будучи подростком. Наташку с сёстрами это, видимо, никогда не бесило, они сами с удовольствием делились всеми новостями на семейных посиделках, и я списывала это на особую атмосферу доверия в доме. Но я никогда не думала, что это исключает право оставить любую тему при себе, если нет желания ее обсуждать.
Это в первый раз, когда я радуюсь, что меня в семье Наташки хоть и любят, но не так сильно как своих.
— Да, знали, и всё думали, когда он догадается, что мы знаем, — продолжает за внучкой Тамара Гордеевна, знаками показывая той, чтобы помогла Вэлу достать готовые вареники из кипятка. Дизайнеру, временно переквалифицировавшемуся в повара, и впрямь нужна помощь — не то, чтобы его так сильно, как меня, интересовало прошлое Артура. Скорее, сказывается очарованность Тамарой Гордеевной, слушать от которой он готов хоть рецепты засолки огурцов. Поэтому, повернувшись в ее сторону, чтобы не упустить ни единого слова, шумовкой он машет кое-как, постоянно помазывает, и спустя секунду Эмель отбирает у него право выуживать вареники в огромную общую миску, мельком бросая в меня сочувствующий взгляд.
Ясно, сравнивает моего парня со своим и на контрасте любит своего хозяйственного Дениску ещё больше. Отлично. Пусть лучше жалеет меня, чем ненавидит.
— А сына такой смешной был, — продолжает Тамара Гордеевна, — таинственничал вечно чего-то, молчал. Скрытный, жуть! Вот то немногое, что взял от Бориса. Тот тоже меня давно любил, с того раза, как приехал к нам на лето в хутор. Ох, — ностальгически вздыхает она, — как вспомню… Не на что посмотреть было! Рыжий, тощий! Совсем не ровня нашим местным парням — те и косу, и топор в руках могли держать, и с конем справиться, и с ретивой девкой. Кто б сказал, что этот городской пижон-неумеха мой муж будет — на смех бы подняла. Вот, значит, влюбился тогда, и несколько лет молчал. Только наезжал временами, все ходит, пялится… Тьфу! — снова смеётся Тамара Гордеевна. — Ну, а как жениться ему припекло, так все совпало. Я как раз в возраст вошла очень опасный, и проштрафилась пару раз. Гордеевская кровь — не водица, Полиночка, своим страстям мы не хозяева. Вот чтоб меня от бед уберечь отец и решил — замуж, да побыстрее. А тут Борис, значит… Явился-не запылился. Взял и предложение мне сделал. Я со смеху чуть не умерла и дома об этом рассказала — и не думала, что это судьба моя. Но вот, какая вышла судьба, такая и вышла, я не жалуюсь, — негромко вздохнув, добавляет Тамара Гордеевна. — Брак у нас хоть и без любви, больше родителями устроенный, а хороший вышел, крепкий. Вон какие дети красивые да ладные… а внуки! В плохих семьях такого не бывает.
— Ну так… А что ваш Артурка? — неожиданно для меня спрашивает дизайнер, и я бросаю в него свирепый взгляд. За что мой друг меня так бессовестно троллит? Неужели за то, что по его словам решила сыграть в ханжу и «прогнала мальчика»? Хотя, желание Вэла позадирать людей часто носит такой хаотический характер, что он и сам не знает, зачем ставит их в неудобное положение.
Тамара Гордеевна с радостью хватается за эту упущенную ниточку и продолжает рассказ на радость Вэлу и не на такую уж радость мне.
— Вот и Артурка этим в отца пошёл — все тоже ходил, скрытничал. Никогда мы не знали, кто ему из девочек смалу нравился, кто — когда постарше стал. Я же по дочкам своим привыкла — те мне как на духу выкладывали про все свои симпатии, чуть ли не с детсада. А сынуля молчал. Все, что знала о нем — это что только ракеткой своей махать любит, будь она неладна. Уже и ревновала его к этой ракетке, и сердилась. Света белого не видел прям. Ещё немного затянулось бы все это — так женился бы на своей ракетке! Все не могла дождаться, когда ж у него, наконец, пройдёт эта блажь. Уже медали все выиграл и кубки — ну, что ему еще было надо? И сейчас — нет, чтоб копейку какую свободную себе оставить, заграницу там съездить отдохнуть, или семью повезти — он все в этот стадион свой вбухивает! А эти, тренера его из секции, только довольны — обдирают мальчишку как липку… Тьфу, зараза!
