— Здравствуйте, — томно склоняя голову на бок, руки она принципиально не протягивает, считая это проявлением богомерзкого феминизма. — Разрешите поинтересоваться, как ваши дела? Определились уже — вы таки по мальчикам или по девочкам?
С ужасом вспоминаю, что сама навешала ей лапши на уши о том, что мой бой-френд променял меня на другого бой-френда, и вижу, что Наташка, в отличие от меня, прекрасно помнит эти слова, не считая нужным скрывать злость за мои слезы и «разбитое сердце».
Обычно при знакомстве она старается очаровать всех и каждого — но не в случае, если встречается лицом к лицу с врагом, посмевшим обидеть кого-то из тех, кого она считает своими. В случае с дизайнером, она делает это ещё и потому, что в ее иерархии мужчин он стоит на низшей ступени. Я слишком хорошо знаю ее вкусы, чтобы не понимать, что лощеный, манерный, с непонятно какой работой и непонятно какой ориентацией Вэл в ее глазах — столичный пижон, дармоед, получающий свои деньги ни за что, ещё и плюнувший в самое сердце ее подруге. Поэтому перед ним демонстрировать хорошие манеры нечего.
Как всегда в моменты, когда я готова провалиться под землю, зажимаю себе рот руками, чтобы не завопить, и перевожу остекленевший взгляд с подруги на дизайнера и с дизайнера на подругу. Пауза, повисшая между нами, надолго не затягивается.
— А вы что, хотите мне себя на вечер предложить? — приходя в себя, Вэл окидывает Наташку надменно-оценивающим взглядом. — Если так, то для вас — я гей. Самый ортодоксальный гей из всех геев. Без шансов на то, шоб стать нормальным мужиком, — для полного счастья он ещё и передразнивает ее местный говорок.
Я уже совсем ничего не понимаю, и только бросаю в Дениса яростные взгляды — сделай что-то, какого черта ты меня не предупредил, опять от тебя одни проблемы! Наташка со своим гордеевским гонором может и пощечину Валеньке залепить, и вот тогда за последствия я не ручаюсь. Ещё свернёт ему челюсть, я ее тяжёлую руку знаю.
Но в ответ на эту не самую лестную реплику, она только закидывает голову и звонко хохочет на все кафе, перекрывая своим смехом даже звуки громко играющий музыки.
— Ишь ты, остряк! — по-свойски хлопает она его по плечу, от чего Вэл заметно пошатывается. — Язык как у змееныша! Везунчик ты… как там тебя… Полька, как этого твоего красавца зовут, из-за которого ты сутки проревела?
— В…Валентин, — еле выдавливаю я из себя, тайно надеясь, что настоящее имя причины мои слез и страданий она никогда не узнает.
— Так вот! Валентин! В какой нибудь другой день, я бы за такое неуважение все твои кучерявые пейсы повыдрала бы, вмиг! Слышишь меня!?
Вэл снова нервно вздрагивает и смотрит на меня почти так же затравленно, как и я на него.
— Но сегодня, — глаза Наташки внезапно увлажняются, — такой день, что нельзя его портить ни руганью, ни ссорами. И с тобой, Валентин, я ругаться не буду. Но если ещё раз моя подруга из-за тебя заплачет… — она протягивает к нему ладонь со свежим маникюром и крупными золотыми кольцами, — то я тебя найду, и вот этими самыми руками придавлю твои бубенчики так, что ты у меня запищишь как мышка, и совать куда попало своё хозяйство уже не сможешь. Потому что нечего будет совать! Понял меня?!
— Наташа, Наташа, — тут же вмешиваюсь я, становясь между ней и Вэлом, по щекам которого начинает разливаться бледность негодования из-за таких вульгарных угроз. — Все хорошо, мы все выяснили, это я не поняла. Вэл просто пошутил, — наклоняясь к ней, успокаивающе обнимаю, в то время как она все ещё продолжает агрессивно и шумно дышать. — Все, все, не сердись. Тут если есть на кого злиться, так только на меня. Это я вас всех… запутала, — и в этот момент я ей совсем не вру.
В следующую секунду моих ноздрей касается очень уж знакомый запах и я вдруг все понимаю, в то же время ещё больше теряясь в происходящем.
— Эй, ты что… пила? — задаю ей тот самый вопрос, который совсем недавно задавала мне она во дворе школы. — Эй, что происходит! Денис! Что за наливайку ты здесь устроил?
— Так, Полина, давай-давай, садись. Садись уже! И не пали контору, сама ж попросила тебя не сдавать, так чего орешь тогда на все кафе? Что, хочешь, чтобы все от этом узнали и тоже начали наливать из-под стола? — возмущённо шипит на меня Денис, подталкивая обратно к столику, и пока я тащу за собой Наташку, повисшую на моей руке, совсем как в старших классах, когда я волокла ее домой, параллельно втирая Тамара Гордеевне небылицу о том, что это Наташенька в таком состоянии от усталости, был всего лишь бокал вина, а остальное — результат переутомления, из-за того, что она очень активно учится. Прошлое опять так странно мешается с настоящим, что ощущение фантасмагории и зыбкости момента охватывает меня снова и снова, и на долю секунды я действительно верю, что просто сплю и мне все это снится. И Вэл, усаживающийся напротив меня за небольшой столик, и Денис, отбирающий у него бутылку вина, чтобы тихонько ее откупорить у себя под стойкой и принести нам наш «напиток» уже в бумажных стаканах, и Наташка ненадолго опустившая голову мне на плечо, но тут же воспрявшая с появлением Дениса.
— О, а вот и он! Вот и он, мой Дениска! Я, Валентин, между прочим, то, что тебе сегодня говорила, сказала и Денису. Да, Денечка?
— Да, Наталь Борисовна, — Дэн опускает глаза в пол и смущенно улыбается, а я начинаю думать, что не сплю, а схожу с ума.
— И он, в отличие от тебя, не испугался! Потому что он — нормальный мужик! И не будет искать приключений на свои причиндалы! Тут уж такое! Договор дороже денег! Да, Денечка? Порешали так порешали! Да, мой дорогой? Иди сюда, тетя Наташа тебя поцелует! — и смачно облобызав в обе щеки, добродушно ерошит ему волосы, а я понимаю, что Наташка гораздо пьянее, чем показалось мне с самого начала.
— Денис! — зло фырчу на него, приподнимаясь с места, так, чтобы не находиться на одном уровне с Наташкой. — Ты зачем, подлец, так напоил Наталью Борисовну!? Что тут у вас происходит, скажи мне!
— Да все нормально, Полина, ну… Расслабься! Мы совсем чуть-чуть, за знакомство!
— Да, Поля, не щеми мне пацана! Мы совсем по чуть-чуть! Он мне рассказал, что и тебя знает, и как ты им помогаешь! Не ругайся на него, не надо! А то я на твоего, — Наташка делает резкое движение в сторону Вэла, но тот, успев вспомнить, что он давно не мальчик и царицы-продавщицы больше не имеют над ним власти, сидит не шевелясь и смотрит на неё немигающе-холодным взглядом, — наору… — уже без прежнего энтузиазма заканчивает Наташка.
— За какое, мать твою, знакомство? Вы что, до этого друг друга не знали?! — продолжаю вызверяться по привычке на Дениса, понимая, что тонкая стенка, которая разделяет те сферы и тех людей в моей жизни, которые не должны пересекаться, в любой момент может рухнуть — но сейчас мне плевать на последствия.
Злость и раздражение из-за непонимания, из-за того, что меня как будто водят за нос, из-за какого-то странного бессилия повлиять на происходящее, перекрывают даже страх, что Денис случайно разболтает (как до этого только не разболтал) что-то обо мне и об Артуре. И что из всех возможных людей, Наташка — самый последний человек, с кем ему следовало бы общаться, чтобы я могла надеяться на сохранность своих тайн и нашей дружбы.
