И сам Денис встречает нас на пороге. Черт, а ведь я рада его видеть.
— Поли-ина, Полина Александровна, ну что ж ты как динамщица! — широко раскидывая руки, он обнимает меня за плечи, и я, к своему удивлению, искренне отвечаю ему дружескими объятиями. Хоть Дэн и был тем человеком, который слил мне семейные дела Артура, чувствую, что негатив от осознания этой новости не отразился на отношении к нему. Ну выболтал и выболтал. Если бы не он, так кто-то другой. И чем позже, тем больнее было бы.
— Привет, — говорю ему, смущённо улыбаясь. — Как твой бизнес?
Мне почему-то становился неловко за то, как я пропала — пусть всего лишь на пару суток, но уходить в подполье и реветь в подушку, пытаясь забыться даже на полдня — так себе вариант, недостойный уважаемого коуча.
— Да зашибись! Дело движется! Только я всем пообещал новый крутой напиток от нашего ревизора, а ревизор взял и под землю провалился! Ты чего это?! Сначала говоришь, что ещё на неделю остаёшься, а потом всё, бросаешь нас?
— Были причины, Денис. Потом объясню, когда на перекур пойдём, без лишних ушей чтобы. Ты только сильно не болтай при остальных.
Господи, кого я прошу… Конечно же он будет болтать! Но хоть озаботиться мерами безопасности я могу, для успокоения совести?
— О том, что знаешь обо мне, о чем мы с тобой разговаривали и особенно об Артуре. Пожалуйста, Дэн, — продолжаю я, воровато оглядываясь, чтобы убедиться, что тонкий Сережка или кто-либо из входящих-выходящих посетителей не прислушивается к нашему разговору.
Но нет — Сережка, найдя в лице дизайнера активного слушателя и спорщика по поводу приготовления средиземноморских блюд, увлечённо доказывает Вэлу, что оригинальная карбонара готовится не на сливках, а на свином сале, на что мой друг возмущённо шипит: «Что за варварство!» и надменно закидывает назад вздыбившиеся от такого моветона кудри.
— Понял. Не ссы, не сдам, — по-свойски кивает Дэн, на что я толкаю его в плечо, тем не менее, чувствуя, что не могу сердиться за такое панибратство.
— Что? — с показным возмущением кричит Денис, впечатленный моим чувствительным пинком. — Это китайский иероглиф такой, ни-сы называется! Символизирует, между прочим, выдержку и спокойствие настоящего самурая!
— Самураи в Японии были, ты, сочинитель небылиц, — тут же уличаю я его в слишком вольном обращении с историческими фактами, и мы вместе смеёмся, принимая то, что наше общение никогда не будет другим. Всё почти так, как раньше.
Всё — да не всё.
Стараясь подавить некстати возникшую меланхолию, наблюдаю за продолжением сюрреалистического сна — знакомством Дениса и Вэла. Честное слово, если бы я увидела подобное пару дней назад, сама бы поверила обвинениям дизайнера в том, что я нахожусь в наркотическом угаре.
— Вэл, — первым протягивает руку дизайнер, пользуясь своим старшинством и, как он думает, более высоким статусом. К новым людям он всегда заходит свысока, с позиции просветлённого эстета, терпящего эту жизнь и ее несовершенство только из-за хороших манер и не менее хорошего воспитания. Именно за это качество он и был послан мной куда подальше в день нашего знакомства. Но у Дениса, кажется, больше терпения чем у меня пять лет назад.
— Дэн, — подбоченившись и придав лицу не менее важное выражение, отвечает на рукопожатие он, и второй рукой делает приглашающий жест: — Прошу, проходите в мое заведение! Только пить будете из бумажных стаканов, я вам принесу — у меня там несовершеннолетних куча в зале, не надо, чтоб они видели. Полиция, все дела, сам понимаешь.
— Нет, ну как скажешь, твой ресторан — твои правила, — тоном, которому бы позавидовала вся аристократия старого света, отвечает дизайнер, и даже я не могу понять — с рестораном это такой тонкий стеб, или же действительно согласие с предложенными условиями?
— Давайте, давайте, нечего на пороге торчать, — торопит нас Дэн, глядя в окно на растущую у стойки очередь. — Серый, давай, гони быстрее на кухню, найди стаканы и принимай заказы, пока я всех посажу. Полинка, а для тебя ещё сюрприз будет. Вот зря ты на меня кричала, сейчас сама убедишься.
И, прежде чем я успеваю подумать что-либо в ответ на его слова, чувствую, как сердце вываливается из положенного ему места и падает куда-то вниз, повисая на невидимых ниточках. Но… нет, это не то, чего я испугалась и, в то же время, тайно и глупо понадеялась. Сюрприз — это не Артур в кофейне Дениса. Но эффект, произведённый на меня тем, кого я вижу, превышает все мыслимое и немыслимое удивление.
В уютном уголке заполненного под завязку зала, за тем же столиком, где два дня назад сидели мы с Эмель, сидит… Наташка? Одна? Наташка, одна в кофейне? Наташка, которая вообще не любит ходить по кафе и ресторанам, а уж тем более одна, считая это неприличным, и выходит только с мужем, на худой конец — с сёстрами или с матерью? Это… это как?
Вижу, как в ту же секунду ее брови ползут вверх, и соломинка выпадает из ярко накрашенных, сочно-алых губ — и автоматически отмечаю, как идёт этот цвет ее контрастной, яркой внешности, только подчеркивая синеву глаз, о которой уже не могу думать без ненужных ассоциаций. Тихо ругаюсь про себя, слыша как этому вторят громкие возгласы подруги, вскакивающей со своего места и подлетающей к нам со словами:
— Вот же срака ты, Полька! Я-то думала, ты со своим там все миришься, ни звонить, ни беспокоить не хотела — примирение, оно ж такое дело, отвлекать нельзя! — она игриво щиплет меня за бок, и я не выдерживаю и хихикаю от щекотки. — А ты тут по городу шляешься, по кафетериям, значит, ходишь, а старой подруге позвонить взападло, да?
— Да… Нет… — я все ещё слишком растеряна, чтобы сообразить, что отвечать и как вести себя с Наташкой. Не думала, что меня будет так эмоционально колыхать при встрече с ней.
— Да… Нет… Ну что ты как мямля! Со своим-то познакомишь? — она игриво подмигивает в сторону дизайнера и я, оборачиваясь, вижу, как его лицо едва заметно подрагивает всеми частями одновременно — носом, губами, щеками, и даже бровями, которые у него не хватает сил аристократически выгнуть.
Я отлично знаю причины этой реакции. Вэл ужасно боится энергичных и видных женщин вроде Наташки — они напоминают ему продавщицу из канцелярского отдела, которая в детстве высмеивала его за худобу и длинный нос, специально подсовывая бракованные карандаши, гнутые линейки и затертые ластики, без которых он не мог чертить свои первые проекты кукольных домиков. Однажды, влекомый статью царицы канцелярии, он рассказал ей, что рисует палаццо для своей Барби, на что получил град насмешек, заверения, что нормальные мальчишки не играют в куклы, ещё и поломанный циркуль впридачу. Так началась его первая в жизни драма — юный Валенька не мог не ходить в тот магазин, а великолепная повелительница точилок не могла над ним не издеваться — и это садо-мазо, в отличие от его последующих отношений, было совсем не по согласию.
Поэтому сейчас он ловит не самые лучшие в жизни флешбэки, о которых Наташка знать не знает, и сама идёт в наступление.
