Федор присматривался к Никоненко, пытаясь понять, прост тот или притворяется. Вербицкий говорил, что безобидный пацифист, Ляля Бо – бескрылый. Неужели до такой степени? Он спросил себя, как бы держал себя с соперником… Вспомнил Марию и почувствовал, как перехватило дыхание и сжались кулаки.
– Что вы думаете о подруге Дениса? – Он сделал над собой усилие и добавил: – Мария… кажется?
– Мария… – Глеб невольно улыбнулся. – Она мне нравится, очень спокойная и простая, с ней легко. Мало говорит, улыбается. Танцует в Лондонском мюзик-холле. Они собираются пожениться, я думаю.
– Мария знает об отношениях Дениса и Поль?
– Если Денис ей рассказал…
– Какая у вас машина?
– «Хонда сивик». – Никоненко даже не удивился, и Федор понял, что ему все равно, он отвечает машинально, не вдумываясь, испытывая боль и недоумение…
– Автомеханик Николай Штерн вам знаком?
– Нет. У меня Володя Сахно из «Самоката».
– Вы собираетесь поговорить с Денисом о Поль?
Никоненко задумался. Он сидел, опустив голову; наконец пожал плечами:
– Не знаю… Я даже не уверен, что мы увидимся. Денис продаст бизнес, скорее всего, и они вернутся в Лондон. Да и зачем? Не вижу смысла… Если честно, я не хочу его видеть.
– Почему? Может, стоит поговорить?
– Лучше бы мы не встречались… – невпопад ответил Никоненко.
– Вы связываете встречу с Денисом и убийство Поль?
– Не знаю. Нет. Не буквально. Может, просто покачнулось равновесие… Знаете, любое действие вызывает ряд не связанных между собой событий, и никогда не знаешь, в какой точке они пересекутся…
Оба молчали. Никоненко вдруг взглянул на Федора в упор.
– Можно вопрос? – тот кивнул. – Вы спросили о той девушке, из кинотеатра. Кто она?
– Служащая компании «Мегамакс». Ее убили двадцать четвертого декабря.
– Вы считаете, убийца один и тот же? Почему? И кто такой Николай Штерн? Подозреваемый?
– Пока рано говорить. Настораживает одинаковый способ убийства и то, что она тоже была невестой. Николай Штерн ее бывший парень.
– Тоже невеста? Значит, есть жених? Кто же из них подозреваемый? Старый или новый? Вы же подозреваете меня, я вижу. Оставленный и обиженный жених… В семидесяти процентах убийств замешаны члены семьи, это общеизвестно. Мужья убивают жен, а женихи невест…
– Следствие рассматривает всех, кто попадает в поле зрения. Опрашиваются соседи, сослуживцы, друзья, проводятся обыски. Вас никто не подозревает. Тем более у вас алиби. Как соседка, выздоровела?
Никоненко кивнул.
– Насчет мужей, да, согласен, но чтобы убил жених… не припомню ни одного случая, – сказал Федор. – Разве убивают любимых?
Вопрос с двойным дном, провокационный такой, дамский: ах, он же любил ее, он не мог! Всяко бывает.
Никоненко понял и ухмыльнулся:
– А этот негр… мавр Отелло?
…И что ты о нем думаешь, спросил бы капитан Астахов. А действительно, что я о нем думаю, спросил себя Федор Алексеев, распрощавшись с Никоненко. Что говорит мой внутренний голос и подсознание? Прав Вербицкий, Никоненко пацифист… отмороженный на всю голову, сказал бы капитан. Котляр уводит у него невесту, а он сопли распускает и даже сейчас не пытается выяснить отношения. Трус? Из-за денег? Он вспомнил монотонный голос Глеба, его отстраненный вид… Похоже, переживает и до сих пор не пришел в себя. А что он делал в офисе? Компьютер выключен, на столе никаких следов работы… Лежал на диване? Смотрел в окно? Думал? Спал? Просто сидел, уставившись в стену? Федор невольно пожалел Поль, которая собиралась замуж за этого… тюфяка, как назвал его капитан Астахов. Тюфяк и есть. Сер, бесхребетен, не способен на поступок. На роль убийцы не тянет. Виталя сказал, он и мухи не обидит. Бизнесом заправляла Поль, а Глеб работал с отчетами и цифрами. Не повезло парню. Обоим не повезло. Спросил: вы меня подозреваете, всегда замешан кто-то из своих, невесту убивает жених. Я тебя не подозреваю, мысленно сказал ему Федор. Спи спокойно. У тебя алиби. Субъективное тоже.
Он дотронулся до кармана, где лежала красная коробочка с серебряной пандой, словно проверял, там ли она, и достал мобильный телефон. Капитан Астахов обрадуется появлению нового подозреваемого…
Забегая вперед, сообщаем читателю, что отпечатки на коробочке принадлежали Глебу Никоненко, Поль и еще двум неизвестным лицам и в картотеке не значились. На панде отпечатков не было вообще – похоже, даритель или не прикасался к брошке, или стер их.
Глава 27. Мария, Мария, Мария…
Часовая стрелка близится к полночи.
Светлою волною всколыхнулись свечи.
Тёмною волною всколыхнулись думы.
Я люблю вас тайно, тёмная подруга…
А. Блок. Часовая стрелка…
Федор Алексеев рисовал кружочки и квадратики, вспоминая и сортируя то, что услышал от Вербицкого, Ляли Бо и Глеба Никоненко, соотнося с тем, что уже знал. Два убийства, аналогичные способы, женихи – настоящие и бывшие, законная супруга и старая любовь… что-то общее в каждом случае. Капитан против, подавай ему вещдоки, а всякие бессознательные нюансы, носящиеся в воздухе, его не интересуют. А ведь носится что-то, длинный аналитический нос Федора чует… Правда, нос у него вовсе не длинный, а нормальный. Даже красивый, с горбинкой. Надо бы поговорить с Савелием, доложиться и послушать, что он скажет. А потом соображать. Савелий сам не понимает глубинного смысла сказанного… Возможно, потому, что этот смысл существует исключительно в восприятии Федора? Какая разница, если это дает пинка его воображению!
В кружке – имя жертвы, стрелочки к женихам, настоящим и бывшим, а также к друзьям, коллегам и знакомым. Получается вроде солнца с лучами. От каждого имени новая стрелочка: что сказал, как посмотрел, нахмурился, отвел взгляд… Штрихи и нюансы забываются, и начинается мифотворчество, особенно если воображение зашкаливает. За каждым именем стоит фигурка человека; их можно двигать и переставлять, объединять и разъединять, придумывая все новые комбинации. Отдельно парит в воздухе оскаленная морда маньяка с пандой, чей образ также носится в воздухе. Маньяк, маньяк… Что-то было сказано… Митричем? Его мамочкой, которая заключила пари с приятельницей: маньяк или жених! Нет, маньяк или крим дамур! Один фиг, что крим дамур, что жених. На письменном столе были разложены распечатки с сайтов «Мегамакса» и «Дизеля» с фотографиями Максима Кускова и Николая Штерна; фото Раисы Кусковой Федор одолжил у капитана Астахова. На экране компьютера беззвучно мелькали черно-белые кадры записи из кинотеатра – Федор не терял надежды рассмотреть там нечто…
На этом интересном месте его прервал звонок домофона. Удивленный, он оторвался от разрисованных листков и поднялся.
