– Федя! Митрич! Опять пошел снег, ничего не ездит, я пешком! – Он был потрясен и глубоко несчастен. – Я думал, что не доберусь!
– Садись, Савелий, я тебе сейчас водички! – Митрич побежал в свой аквариум.
Савелий упал на стул и стал разматывать клетчатый шарф.
– Не страшно, Савелий, я тоже едва добрался. Это зима, зимой иногда идет снег. Представляешь, что сейчас на Магистерском?
– Что?
– Оно исчезло!
– Как это исчезло? – Савелий перестал разматывать шарф. – Куда?
– Его засыпало снегом, теперь только по карте.
– Разве у нас есть карта?
Федор рассмеялся:
– Нет, Савелий, карты у нас нет. Придется по компасу.
– Я вижу, все уже в сборе! – раздался хриплый голос капитана Астахова. – Ну и погодка! Кха-кха, чертова простуда!
– Коля! – обрадовался Савелий. – Мы думали, ты застрянешь!
– Меня ребята подкинули, с сиреной. Ни хрена не ел с самого утра, пора завязывать, брат давно зовет. А тут еще подхватил простуду… мало мне своего горя! Кха-кха. Митрич, привет!
Брат капитана был бизнесменом, он давно звал Колю бросить к чертовой матери оперативную работу и присоединиться. Соблазнял ништяками вроде нормированного рабочего дня и приличного заработка. Капитан обещался, но все никак…
– Коля! – обрадовался Митрич. – Голодный? Я сейчас! Пиво или покрепче?
– Я бы покрепче, Митрич. Зима в кои-то веки, а? Твои фирмовые и чего-нибудь горяченького! Блины есть? С мясом? Чего-то я расклеился… Голова раскалывается… А потом чайку с малиной.
– Есть! Могу еще яичницу. Ага, а потом чай. Я мигом!
Капитан Астахов потер руки, пригладил волосы и высморкался в салфетку:
– Ну, погодка!
– Такие снегопады были предыдущий раз сто лет назад, – сказал Савелий. – Я читал.
– Ага, а теперь в последний. Сейчас оттуда вывалят все запасы, и амба. Дальше субтропики.
– Коля, что случилось в кинотеатре? – полный нетерпения Федор решил, что приличия соблюдены и можно переходить к делу.
– Что случилось в кинотеатре… – горько повторил капитан. – А что хорошего могло случиться в этом гадюшнике?
– В каком кинотеатре? – спросил Савелий.
– В «Мультиплексе», – объяснил Федор.
– Мы были там с детьми, смотрели про собачку английской королевы. Коля, почему гадюшник?
– Отвечаю. Статистика за год: четыре драки, постоянные кражи, систематическое распитие спиртных напитков во время сеанса.
– Именно там или в других тоже?
– В других тоже, – неохотно ответил капитан. – Теперь докатились до убийства. Я как чувствовал… Декабрь!
– Как убийства? – ахнул Савелий. – В каком смысле?
– В прямом, Савелий. Убита девушка, причем на дневном сеансе. Позавчера. В будний день. И никто ничего! Показывали про динозавров, все в очках, динозавры ревут, публика орет со страху, писается кипятком, жрет попкорн, пьет колу… Я бы их прикрыл к чертовой матери! Как будто без них мало психов.
– Как он ее?.. – спросил Федор.
– Задушил шнуром или веревкой. Орудия убийства нет, забрал. Носит с собой, сволочь, ждет удобного случая. Во время убийства разорвалась нитка розового жемчуга, разлетелось чуть не по всему залу.
– Что за девушка, известно?
– Известно. Там была ее сумочка с паспортом. Елена Николаевна Антошко, двадцати двух лет.
– Он не взял сумочку? – удивился Савелий. – Почему?
– Не знаю, Савелий. Какая разница? Может, потому что он убийца, а не грабитель. Почему он ее задушил, я тоже не знаю. Насмотрелся на динозавров, и потянуло.
– А что говорит обслуга? Она была одна?
– Обслуга! У них молодняк подрабатывает, все в наушниках, все в себе. Тот, что проверял билеты, вспомнил, что она вроде была одна. Вроде! А может, не одна, а может, он отстал. Высокая девушка с длинными темными волосами, в шубке… или в парке, одним словом, какой-то мех был… вроде. Тот, что продает попкорн ее вообще не заметил. Может, покупала, может, нет. Там всегда очередь, все торопятся и орут. Много подростков, у этих рот вообще не закрывается, и мельтешат. Тем более дневной сеанс.
– То есть у вас ничего кроме имени? А вдруг паспорт чужой? Подбросили? Убийца подбросил, чтобы сбить со следа! А если узнать в адресном бюро?
Капитан помотал головой, сморщился и потер затылок.
– А прописка? – настаивал Савелий. – Если паспорт ее, то должен быть адрес… Вы уже там были?
– Прописка в паспорте не местная, видимо, квартиру она снимала. Еще идеи?
– А эти… молодняк, должны же они хоть что-то помнить? Есть специальные методики, помню, в одном романе…
Воспоминания Савелия прервало появление Митрича, катящего дребезжащую тележку.
– Митрич! – вскричал капитан, потирая руки. – Ох, и врубим сейчас!
– Это лично от меня! – Митрич поставил на стол бутылку «Hennessy». – Лечитесь, ребята. Коля, что-нибудь уже известно? Кто она? Мамочка, как узнала, что ты придешь, весь телефон оборвала, хочет знать, поймали или нет. Они все на вас очень полагаются.
– Кто? – спросил Савелий.
– Мамочка и ее подружки. Ваши верные поклонницы.
– Митрич, ты гигант! – похвалил капитан. – Отличный коньячок. Кое-что известно, а как же. Свидетелей нет. Работаем. А что говорит мамочка?
– Что это крим дамур, преступление на любовной почве. Он ее ревновал, они поссорились, и он убил. Поэтому в кинотеатре, спонтанно, не мог сдержаться. Она была совсем молоденькая… Мамочка говорит, теперь в раю.
– Как сказал один юморист, жаль, что в рай надо ехать на катафалке, – заметил капитан. – Крим дамур, говоришь? Интересная… – он запнулся.
– …гипотеза, – подсказал Савелий.
– Она самая. Если услышишь еще чего, Митрич, я готов заслушать. Или мамочка. Блины! Настоящие! И твои фирмовые… ммм! Ох, и наберусь сейчас… Все равно жизнь пропащая, один ты, Митрич, как маяк в ночи. Спасибо, что ты есть, Митрич! Чертов декабрь!
– Да ладно вам, ребята, я от всего сердца, вы же знаете, – смутился тот. – Если надо чего, зовите.
Капитан взял пузатую бутылку, заметив, что такое чудо приятно держать в руках и жалко потреблять, разлил, взглянул выжидающе:
– За что пьем?
– За снег!
– За Магистерское!
Они выпили. Капитан впился зубами в бутерброд, застонав от наслаждения.
– Мне пельмени уже поперек горла, – произнес невнятно. – Ирка вчера варила борщ, сожгла кастрюлю, вони на весь дом… Вот так и случаются… крим дамур!
