– Никто и не собирается, – проворчал Ляля. – Интересно, что здесь было? Видели ржавый указатель? База какая-нибудь или лагерь. На том берегу корпус разрушенный. Вообще столько заброшки вокруг. У моего кума тоже лагерь разбит недалеко от заброшенного совхоза. Вокруг только поля в васильках, и в округе ни единой души.
– Страшно! – ахнула Лиля. – А если на нас какие-нибудь умершие души нападут? Чем мы будем отбиваться?
– Твоими четырьмя купальниками, – сказал я. – У душ нет тел.
– Дурак ты, Левушка. И купальника у меня три осталось. Этот я Симе подарила. Он ей больше, чем мне, идет.
– Еще как идет, – подал голос Марвин, и мне захотелось его заткнуть.
– Да не нужен он мне, – смущенно пробормотала Сима.
– Можешь снять его, – предложил Марвин. – Прямо сейчас.
Послышалась какая-то возня. Я убрал руку от лица и повернул голову. Лиля ревниво пихала Макса в бок. Но Марвин проигнорировал действия сестры. Ему тоже нравилось играть с Лилей. Он склонился к Симе и прошептал ей что-то на ухо. Что именно – я расслышать не мог. Но Шац негромко рассмеялась.
– У меня скоро плечи обгорят, – капризно сказала Лиля. – Я на берег хочу.
– А я бы уже снова пожрал, – добавил Ляля.
– Начина-ается, – протянула Сима.
– Ну что? Из-за физических нагрузок разыгрался аппетит.
Лиля первой прыгнула в воду и неспешно поплыла к песчаному берегу. За ней, долго не раздумывая, ринулся Ляля, обдав нас всех холодными брызгами.
Я приподнял голову и наблюдал за тем, как Сима плавно вошла в воду вслед за Лялей. Правда, перед этим она подала руку и помогла подняться Марвину. Макс, быстро вскочив на ноги, еще зачем-то некоторое время держал Симу за ладонь. Тогда я снова опустил голову на понтон и закрыл глаза.
– Стах, ты идешь? – спросил Макс, заслоняя собой солнце.
– Ага, сейчас.
И снова меня обдало брызгами, а вскоре стало совсем тихо. Голоса теперь слышались только где-то вдалеке. Вода плескалась. Из-за течения понтон слегка покачивало. Приятно пахло холодной рекой, и легкий ветерок обдувал мое тело. Это и есть свобода. Свобода, которой мне так не хватало все эти годы…
Немного полежав, я поднялся на ноги и, не раздумывая, направился к вышке. Не боясь подцепить ржавых заноз, залез на широкую прогнившую доску. Высота оказалась приличной. Я смотрел на противоположный берег реки, где высились леса и белел тот самый полуразрушенный корпус.
Я легко оттолкнулся от доски и, разведя в воздухе руки в стороны, ласточкой вошел в холодную воду. И хотя в бассейне я занимался лишь до восьмого класса, выполнить прыжок удалось без всплеска. Возможно, он был самым удачным и красивым в моей жизни… До этого я еще никогда не чувствовал себя таким невесомым и живым.
Вынырнув, я заметил на берегу две сидящие вплотную фигурки на песке, ставшие свидетелями моего прыжка. Вода заливала глаза, поэтому я не сразу смог разглядеть, кто именно с пляжа смотрит в мою сторону. А когда понял, что это Сима и Макс, снова ушел с головой под воду.
Сима
Макс то ли нарочно, то ли случайно прижимался горячим нагретым плечом к моему плечу, но эти прикосновения совсем не обжигали. Скорее, вызывали недоумение. Я не могла взять в толк, с чего это Марвин с утра решил вдруг проявить активность. Накануне вечером, когда мы организовали привал и разожгли костер, я ловила на себе его взгляды. Но тогда списала все на опьянение, а теперь же поняла, что Максим на самом деле со мной заигрывал.
Я не знала, как реагировать на подкаты Марвина. Внимание красивого парня приводило меня в смятение. Я не представляла, как правильно себя вести. Поэтому помимо воли издавала странные глупые смешки.
Максим болтал без умолку, зазывая меня прогуляться перед обедом, а Лялин и Лиля отправились готовить суп. До нас доносились их голоса. Лиля хихикала и постоянно задевала Лялю. Я слушала Марвина вполуха и при этом растерянным взглядом следила за ржавой вышкой. Вернее, за тем, что на ней происходило. Вот Лев, оторвавшись от доски, взметнулся в воздух и без брызг вошел в воду.
– Это было красиво, – сказал Макс, тоже проследив за Львом. Он буквально озвучил мои мысли.
– Ага, – задумчиво согласилась я.
Марвин заглянул мне в глаза.
– Он это для тебя делает.
– Для меня?
– Ага. Выпендривается. Стахович – выпендрежник.
– А ты? – усмехнулась я.
– А я – еще больший выпендрежник, – расслабленно рассмеялся Макс. – Мы друг друга стоим. Оттого и дружим с детства.
– Понятно, – с улыбкой отозвалась я.
– Когда мы были совсем мелкими, то расписались на бумаге кровью, дав обещание, что наша дружба – вечная.
– Дураки.
– А вот чего ты с этим Лялиным связалась…
– А мы тоже друг друга стоим, – повернулась я к Марвину и посмотрела ему в глаза.
– Понял, – кивнул Максим. – Вопросов больше не имею.
Лев долго плавал. Время от времени из воды показывалась его темноволосая макушка. Выйдя наконец на берег, Стахович тяжело упал на песок рядом с нами и раскинул руки в стороны.
– Ты псих, – сказала я.
Стахович, тяжело дыша, приподнял голову и, щурясь, с любопытством посмотрел на меня.
– Почему?
– Потому что там висит запрещающий знак. Под водой наверняка груда сгнившего железа. Просто так на эту конструкцию предупреждение бы не налепили. Ты мог убиться.
– А тебе какая разница? – вдруг грубо спросил Лев. – Ты бы переживала?
– Что за дурацкие вопросы? – возмутилась я. – Конечно, переживала бы.
– За меня?
– Да за любого из вас!
Лев усмехнулся и снова положил голову на песок. Тогда я поняла, что он не собирается дальше вести со мной диалог. Но мое возмущение уже было не остановить.
– Из-за этого я и не люблю людей. Потому что мы все эгоисты и думаем только о себе. Покалечился бы ты… И кому от этого стало бы плохо? Думаешь, только тебе?
– Тебе, что ли? – буркнул Лев. Он совершенно точно злился на меня по-настоящему. Впервые за все время нашей пусть недавно зародившейся, но все-таки дружбы.
– О родителях бы подумал, о сестре, – обескураженная его тоном, пробормотала я.
Марвин тоже примолк и теперь ковырял ногой песок.
Лиля заливисто хохотала в стороне. А потом закричала:
– Ребята-а! Суп почти готов! Только Ляля его страшно пересолил. Влюбился, наверное!
Я обернулась на ее голос. Непривычно смущенный Ляля дул на ложку с супом, а затем попробовал его и недовольно поморщился.
После обеда с посудой мне вызвался помогать опять-таки Марвин. Лев разбирал нашу горемычную палатку, а Лиля с Лялей учесали вглубь леса, чтобы набрать ягод в дорогу.
