Мне не нравилось, что Сима должна тащиться вместе с этим Лялей в чужую квартиру. Учитывая суперспособность Шац влипать в неприятности… Это все может закончиться не очень хорошо.
– Может, твой Ляля все-таки сам справится? А еще лучше: обойдется одним металлоискателем и не будет втягивать тебя во всякую фигню?
Сима подняла на меня золотистые глаза. В ее взгляде читалось удивление.
– Ты что, Стахович, беспокоишься обо мне?
– Мне просто все это не нравится, – честно ответил я.
– Слушай, я понимаю, как все это звучит, но не могу его отговорить. Я пробовала! Если уж он что-то втемяшил себе в голову… И бросить тоже не могу. Ляля – мой друг.
– Ты знаешь, что друзей, в отличие от родителей, выбирают. И необязательно потакать их идиотским идеям.
Сима хотела что-то мне ответить, но тут к нам подошел этот самый Ляля и, взглянув на меня исподлобья, сказал Шац:
– Нам пора.
А затем, склонившись, шепнул ей на ухо:
– Сегодня в девять тогда пойдем к Владимировичу. У меня мамка как раз уехала к тетке на выходные, я у себя эти фиговины понадежнее спрячу, пока ее нет.
Ляля потряс коробкой. Затем снова настороженно взглянул на меня, но я тут же сделал вид, что не заинтересован в их разговоре.
– Спасибо тебе, Лев, – сказала Сима. – И вам, Сема, большое спасибо. Мы вернем деньги за аренду.
Они так уверены, что разыщут что-то стоящее? Наивные.
– Да не за что, – махнул рукой Сема. – Развлекайтесь. Может, вам больше повезет, чем мне.
Когда Сима со своим дружком скрылась за углом дома, Сема подошел ко мне.
– Вряд ли они что-то ценное отыщут.
– С ними какой-то прошаренный чувак будет. Который наверняка и связи с коллекционерами имеет.
– Я прошлой осенью тоже медали попытался искать. На свою голову. Забрел как-то на военный полигон, а там танковые учения. Меня чуть не подстрелили. С тех пор, кстати, и забросил это хобби. У меня это… фобия.
Теперь мне эта история не нравилась еще больше.
Дома я чуть не умер со скуки. Аксинья была на вечерних занятиях, и мы целый день не списывались. Лиля умотала куда-то из дома под предлогом «помочь подруге с уроками». Мама только притворно покачала головой: какие же у нее все-таки дети… Настоящие альтруисты. Ближнему своему помогают без всякой корысти. И наказала Лиле быть дома в десять.
Я же маялся, не зная, чем себя занять. Простуда давно отступила, и сидеть в четырех стенах было уже мучительно. Марвин пропадал целыми днями с новой подружкой и на связь тоже не выходил. Я порубился в приставку, выучил уроки на завтра, а когда вечером стрелка часов подползала к девяти, все-таки вышел в коридор и накинул легкую куртку.
– Куда? – тут же налетела мать, словно надзиратель.
– Прогуляюсь немного. Подышу свежим воздухом перед сном.
– С кем?
– Один.
Мама стояла рядом и не сводила с меня встревоженного взгляда. Тогда я ее уже привычно успокоил:
– Ничего со мной не случится. Не бойся, цыгане не украдут. Прогуляюсь и вернусь. Мне полезно прогуляться после болезни.
– Ладно, – нехотя отпустила мама.
Пока я сидел дома, снова прошел дождь. Теперь в лужах отражались фонари. На улице уже стемнело. Из окон домов сочился желтый свет. Вокруг было тихо, только деревья шелестели мокрой листвой.
Симу я заметил еще издалека у третьего подъезда, в котором и жил неведомый Василий Владимирович. Бедняга даже не подозревал, что Ляля собирался, пусть и на время, но все-таки его обчистить. Сима стояла ко мне спиной и, задрав голову, разглядывала горящие окна. Я подошел сзади и негромко сказал на ухо:
– Привет!
Шац подпрыгнула на месте и, круто развернувшись, влепила мне оплеуху.
– Господи, это ты! – воскликнула она, разглядев меня в сумерках.
– Ага, второе пришествие, – проворчал я, потирая скулу.
– Зачем так пугать-то?
– Я думал, ты будешь стоять на шухере в подъезде.
– Нет, там, оказывается, теперь на первом этаже консьержка сидит. А Ляля дома нашел записку, где его мама на самом деле к Василию Владимировичу отправила. И в записке приписала, что ее сын только цветочки польет. Консьержка с мамой Ляли друг друга знают… А так бы вышло, что Ляля взял ключи и девчонку в крутую хату повел. Ну… Сам понимаешь, для чего, – смутилась вдруг Сима.
Я развеселился.
– Если честно, не совсем понимаю. Для чего?
– Стахович, получишь еще раз! – предупредила Сима.
– Не в моих правилах подставлять другую щеку, – усмехнулся я.
В этот момент дверь подъезда с грохотом открылась, и на крыльце появился Ляля с большим рюкзаком за спиной. Его я был не так рад видеть, как Симу.
– А этот потяжелее, – сообщил Ляля, поначалу глядя себе куда-то под ноги.
Заметив меня, нахмурился. Смотрел на меня, всем видом будто показывая: а этот что тут забыл?
– Я ведь тут рядом живу, – не дождавшись его вопроса, сказал я. И кивнул в сторону своего дома. – Прогуливался перед сном. Чтоб крепче спать и видеть красивые сны.
Ляля как-то странно засопел, а Шац с удивлением перевела взгляд с меня на своего лучшего друга. Чувствовалось, что ей не по себе от напряжения между нами. Но не я начал эту войну. Ляля бешеный какой-то и не особо дружелюбный. А эти его криминальные идеи – отдельный разговор.
Вечернюю тишину нарушила трель мобильника. Ляля нехотя полез в карман олимпийки.
– Але? Да. Че, прям щас? О’кей.
Положил трубку и виновато посмотрел на Симу.
– Степа зовет.
– Начина-ается, – протянула Сима, скрещивая руки на груди. – Втянут они тебя все-таки куда-нибудь.
– Да там просто с одним типчиком по душам надо поговорить, – мельком взглянув на меня, сказал Ляля.
– А если ты эту штуку сломаешь или потеряешь? – забеспокоилась Сима.
– Ниче я не потеряю. Домой доставлю в лучшем виде, – запротестовал Ляля. – Только тебя проводить не смогу. Мне сейчас на Луначарского.
– Да я сама… – начала Сима.
– Я провожу, – неожиданно для самого себя сказал я. Не то Симе, не то Ляле. – Не беспокойтесь.
Никто особо на мой счет и не беспокоился. Поэтому Ляля и Сима просто переглянулись.
– Ну, спасибо, – наконец отозвался Ляля. А затем подошел ко мне, крепко пожал руку и красноречиво посмотрел в глаза. Я тоже не сводил с него взгляда. Наверняка Сима бы сейчас снова назвала мои глаза «колючими». – Подруга любит в неприятности попадать.
– Обычно не без твоей помощи, – заметила Сима. – Ляля, только давай осторожнее.
