Мои чувства поймет любой, кто побывал в шкуре начинающего романиста. Меня швырнуло из отчаяния прямо в экзальтацию; меня выхватило из темного ущелья и вознесло на вершину; мои слезы сменились смехом. Все произошло так быстро, что голова закружилась. Я испугался – а если это только сон? Если он рассеется с первыми рассветными лучами?
Но это был не сон.
По контракту, доработанную рукопись следовало предъявить не позднее 1 сентября 1965 года. Доработанную? Ну а как иначе?
Я ничего не имел против доработок, если только…
Уикенден просил сократить текст. «Глаз спотыкается о ранние, написанные до операции отчеты Чарли, а также о те, что следуют непосредственно за операцией – отчасти потому, что неправильные орфография и грамматика трудны для восприятия, отчасти же… когда результаты операции начинают сказываться, отчеты становятся в некотором роде лишними… Если бы Вы согласились сократить фрагмент между 28-й и 38-й страницами, это послужило бы к пользе романа».
Вырезать десять страниц? Да без проблем!
Далее Уикенден предложил вот какое изменение. «Как насчет переставить поездку в Уоррен? Мне думается, она должна произойти несколько раньше, когда Чарли еще не знает наверняка, что именно в Уоррене он закончит свои дни. По-моему, этот эпизод отлично ляжет на страницу 236, сразу за просьбой Чарли о посещении Уоррена».
Я стал просматривать рукопись – и остолбенел. Дэн Уикенден предлагал переставить эпизод именно туда, куда я сам изначально его поместил. Я изменил решение; почему – не помню. Но какое редакторское чутье! Уж наверное, прикидывал я, этот Уикенден сам балуется крупными литературными формами.
«Пожалуйста, имейте в виду, – добавлял в письме Уикенден, – что мои предложения – только предложения, не более; если какое-либо из них, а то и все они разом, Вы сочтете ошибочными – не принимайте их. Мы ни в коем случае не хотим принуждать Вас к тому, что Вам не по нутру».
Словом, Элджернон, Чарли и я наконец-то обрели пристанище.
Часть пятая
Постпубликационная депрессия
Глава 19
Ложная скромность
Мне казалось, цель близка. Я полагал, принятие рукописи издателем есть награда на выходе из лабиринта, и писателю отныне суждено купаться в славе. Я снова ошибся. Писатель, пока пройдет лабиринт, не раз угодит в тупик, не раз будет вынужден вернуться к точке отсчета. За мгновения экзальтации наступает расплата – месяцы отчаяния.
В бумагах у меня покоилось уведомление – вернуть первому издателю 650 долларов. Мало того: я выяснил, что не получу аванс от «Харкорта», пока рукопись не будет полностью одобрена редактором и юристом. Это означало, что мой текст с максимальной дотошностью проверят на предмет клеветы, нарушения авторских прав и прочих юридических закорючек, о которых в контрактах обычно сообщается мелким шрифтом. Если юрист сочтет, что книгу публиковать нельзя, с меня стрясут и этот аванс.
Предстояла уйма работы. Издательскому отделу рекламы требовалась моя биография заодно со списком известных авторов, согласных прочесть сигнальный экземпляр и отозваться о нем в выражениях, годных для привлечения аудитории. Сама мысль об этом мне претила, да и по сей день претит.
А еще рекламный отдел настоятельно попросил список «селебрити» – лиц, формирующих общественное мнение, – дабы они своими комментариями создавали у потенциальных читателей положительный настрой, да поактивнее.
К сожалению, я знал лишь одно подходящее «лицо» – в университете Уэйна, на кафедре журналистики, читал лекции сотрудник «Детройт ньюс», автор книжной колонки. Мы с ним переговорили, и он меня заверил: пусть издатель присылает роман, а уж рецензия за ним не заржавеет.
То было начало.
Что случилось потом? Я получил гранки – последний шанс внести изменения перед версткой. Окажись изменений слишком много – придется оплачивать их из своего кармана. Не беда! Мне ведь надо, чтобы мой труд вышел с минимумом ошибок.
Тогда-то я и узнал, что гранки под грифом «Невычитанное» шлют могущественным рецензентам – например, в «Бюллетень Вирджинии Киркус», или в «Лайбрери джорнал», или в «Паблишерз уикли», причем делается это месяца за три до публикации. Рецензиями уважаемых книжных обозрений затем руководствуются библиотеки и книжные магазины – как независимые, так и крупные сетевики. Рецензии вдобавок влияют на обозревателей из обычных газет и журналов, каковые обозреватели строчат свои колонки не прежде, чем книга появится в продаже. Выходило, что предпубликационные рецензии – это первая информация о книге, задающая тон всем последующим отзывам.
Месяца за два до публикации я получил первый намек: что-то неладно. Коллега с кафедры журналистики отловил меня в университетском коридоре.
– Послушайте, Дэн, ваш издатель прислал мне гранки «Цветов для Элджернона». Я их не читал – по-моему, это неэтично. Мы же с вами вместе работаем. Я передал гранки одному приятелю, его зовут Фил Томас, он из Ассошиэйтед Пресс. Сам пишет рассказы. Фил согласился прочесть ваш роман.
Я, конечно, сказал «спасибо» – но под ложечкой противно засосало. Почему он сам не стал читать роман? Что его отпугнуло? Я направился в библиотеку, в отдел периодики, и попросил последний выпуск «Бюллетеня Вирджинии Киркус». Мне вручили номер от 1 января 1966 года. С искомой рецензией.
«ЦВЕТЫ ДЛЯ ЭЛДЖЕРНОНА
Для любителей фантастики этот рассказ – в своем оригинальном виде – всегда стоял особняком и претендовал на классику, годную, чтобы „обращать в свою веру“ тех, кто предпочитает другие литературные жанры. С прискорбием сообщаем: рассказ переделали в роман, и, того и гляди, снимут по нему фильм. Да, разумеется, идея остается уникальной… Но сколько фрейдистской мути затопило страницы! Сколько добавилось сцен, будто специально написанных для экранизации в Голливуде! Емкое, лаконичное произведение подверглось бастардизации…»
Я метнулся в уборную, где меня стошнило. Депрессии столь глубокой я за собой не припомню. Не знаю, как в тот день дотянул до вечера. Стало понятно, почему коллега не пожелал писать рецензию. Разумеется, он читал «Киркус»! А тамошний рецензент – мой самый первый рецензент! – оправдал мои страхи – те, что гнездились во мне, когда я еще только примеривался к роману. Как я вообще посмел покуситься на классику? Шесть лет, значит, я не душу вкладывал, а бастардизацией занимался?
До сих пор могу посекундно восстановить в памяти свое тогдашнее отчаяние: я ведь его не только разумом понял – я его нутром прочувствовал. Боль никуда не делась. Однако достаточно. Это надо просто отпустить.
Предстояло еще целых три недели ожидания второй предпубликационной рецензии. Вот что написал «Паблишерз уикли»:
«„ЦВЕТЫ ДЛЯ ЭЛДЖЕРНОНА“ – потрясающе оригинальный дебютный роман…»
Похвалы последовали и от «Лайбрери джорнал»:
«Захватывающий дебютный роман, необычайно самобытный. Без сомнения, он будет пользоваться популярностью еще долгие, долгие годы… Весьма рекомендуем приобрести книгу».
