– Я справлюсь сам! А ты езжай к своему парню, – уже более настойчиво говорит он.
– Какому, черт возьми, парню? Нет у меня никакого парня.
– Так быстро? Еще же недавно был. И чем же, позволь узнать, он тебе не угодил?
– Не твое дело. Дверь открывай или мы так и будем стоять в холле?!
– Будем, пока не ответишь.
– Тогда приятного вечера.
Я разворачиваюсь и иду обратно к лифту. Нажимая на кнопку вызова, слышу, как байкер смеется. И хоть я знаю, что это дается ему с трудом, но он и вида не подает, стараясь лишний раз меня задеть.
– И что же здесь веселого?
– Да просто ты бесплатная ходячая радость, Коуэн, вот и все.
– А ты придурок.
– Достойно!
Ну все, этот человек меня доконал! Я мигом выхватываю ключи из его изуродованных рук.
– Вот сейчас повеселишься на полную катушку, ведь я никуда отсюда не уйду и буду специально причинять тебе боль во время обрабатывания ран!
Я открываю дверь и бесцеремонно заламываюсь в квартиру, словно являюсь ее хозяйкой.
Глава 20Это место осталось таким же, каким и отпечаталось в памяти. Правда, кажется, что атмосферных фото на стенах стало еще больше. Такое ощущение, что сейчас я нахожусь на выставке какого-нибудь начинающего, но очень талантливого фотографа.
Больше всего меня заинтересовало изображение ветвистого дерева, раздетого поздней осенью. Черно-белая экспозиция пустынного поля вывела на первый план старый дуб, покрытый серо-коричневой корой. Он один среди пустоши упрямо противится порывистому ветру. Мертвые сучья лежат на промерзшей земле, но он не сломил толстый ствол. Ветер – это всего лишь испытание. Наступит время, и его прогонят солнечные теплые дни бесценного опыта и спокойствия. Отрастут новые ветви, появится молодая листва.
Это фото каждый может понимать по-своему. Кого-то оно отправит в уныние, кого-то насытит силами и верой. Я вижу упорство. Историю борьбы с проблемами. Если жизнь –поле, то я хочу быть тем самым дубом. Не жалким и одиноким, а стойким и уверенным.
– Нравится? – спрашивает Ривз, заметив, что я уже около минуты молчу, уставившись на фотографию.
– Неплохо. Снимок на любителя, но я и есть одна из них. Это ты снимал?
– Ха-ха, нет, я на такое не способен.
– Тогда я смело могу похвалить автора!
– Я ей передам.
– Ей?
– Все работы, которые висят на стене, выполнены моей сестрой.
– Так у тебя и сестра есть?
– Да, а что здесь удивительного? Я такой же человек, как и ты, и у меня тоже есть семья.
Самое забавное, что я почти ничего о нем не знаю, за исключением пары моментов. Зато общение у нас сложилось таким образом, словно мы знакомы много лет. И самое ужасное, что мне хочется узнать подробности его жизни, послушать смешные истории детства, посмотреть фотографии, где он сидит в нелепом рождественском свитере возле елки вместе со своей семьей.
Но нужно ли мне все это?
Опять несет не в ту степь…
Закончив с обрабатыванием ссадин на лице, я принимаюсь за сложный фронт работы. Кое-как стянув с байкера рубашку, присохшую к телу, я могу разглядеть масштаб повреждений. Сильный ушиб на боку, рваная рана на спине, изодранные в мясо локти и костяшки – вся эта живопись долго будет засыхать. На заживление уйдет около месяца, если не больше.
– С чего начнем? – озадаченно спрашиваю я.
– Давай с самого мерзкого.
– Тогда поворачивайся и приготовься страдать. Будет больно.
Смочив вату антисептиком, я осторожно притрагиваюсь к окровавленной полоске рядом с левой лопаткой. Вот сейчас Джейд должен заорать, но он геройски сдерживается, прикусив подбитую губу. Не хочет казаться слабым передо мной.
Ожидаемо.
Я надавливаю чуть сильнее, чтобы проучить этого засранца на будущее и получаю то, чего хотела, – он вскрикивает от возмущения и подскакивает с дивана.
– Ай, Коуэн! Это нечестно!
– Я та еще лапочка, верно?
– Ты наделала кучу ошибок в слове «злопамятная».
– Ты заслужил.
– Когда я тебя принес сюда летом, ты была в отключке, но я осторожно обрабатывал ссадины на твоих коленях.
– Спасибо тебе за такую невиданную чуткость! Думаю, с этого дня мы в расчете.
Внимательно приглядевшись к рукам, я замечаю, что его раздолбанные костяшки уже привыкли к дракам. Он часто вступает в них. Неудивительно… У всех Лихачей такие отметины.
– У тебя такое лицо, словно ты в меня сейчас плюнешь, – говорит байкер.
– Это часто происходит, когда ты рядом.
– В чем причина?
– Тебе честно сказать или достаточно шутки?
– Хватит с меня на сегодня твоего юмора, директор цирка.
Обеззаразив раны на руках, я резко выворачиваю ему локоть. Ривз даже вскрикивает, но сдерживает череду проклятий в мой адрес.
– Я знаю, чем занимаются тебе подобные. И терпеть вас всех за это не могу, – прикладывая вату к ране, начинаю я.
– И чем же мы занимаемся?
– Наркотики, вечные драки за территорию, бешеные гонки по ночному городу и за его пределами. Вы опасные, непостоянные и в большинстве своем тупые. Для вас кайф устраивать такие стычки, как сегодня на парковке.
– М-да, стереотипы действительно правители этого мира. – Закатывает глаза он. – Многие считают, что чёрные парни держат пушки в карманах и торгуют дурью. Модная шмотка из дорого бутика – признак богатства и успеха. Если ты попал в престижный университет, то будешь умнее того, кто учится в обычном колледже. И ещё сотни, тысячи, миллионы таких же дурацких клише. Открой глаза! Перестань делать выводы, опираясь на сказки, придуманные толпой. Включи мозги. Я байкер, но я не толкаю и не принимаю наркоту. Если и дерусь, то за свою территорию, чтобы из нее изгнать таких уродов, как Хантер. Любить скорость – не значит быть плохим человеком. Ты профессиональных гонщиков тоже считаешь ужасными людьми? А насчет тупости… разве это зависит от увлечения?
Он меня только что обсадил. Теперь в моей голове две теории: одна от Хантера, другая от Ривза. Весы уровнялись. Кому верить?
Но я была почти год с Лихачами и видела всю их подноготную…
– Дакота, ты только поэтому меня избегаешь? Ты боишься, что я такой же, как те, с кем ты провела не самое хорошее время? Ты боишься, что если ближе подпустишь меня к себе, то вновь вернешься к выгребной яме, забитой дерьмом?
Я, как нашкодивший ребенок, опускаю голову. Тысячи вопросов и сомнений начинают орать на меня.
Неужели я и здесь ошибалась?
