– В детстве сочинял короткие рассказы, а в подростковом возрасте решил, что пора переходить на новый уровень и написать роман. Но меня так сильно ударили по голове гормоны и первая влюбленность, что ничего хорошего из этого не вышло, – Флориан недовольно поморщился. – Да, Луна, я написал любовный роман, и вовсе не горжусь этим.
Я начала привыкать к тому, как звучит мое сокращенное имя из его уст.
– Какой ужас, как ты с этим живешь, – не сдержавшись, я начала тихо хихикать себе в кулак.
Флориан, похоже, немного оттаял от моей придурковатости и позволил себе посмеяться пару секунд над самим же собой.
– У тебя заразительный смех, – сказал он, снова став серьезным. – Но ты и представить себе не можешь, сколько проблем мне доставил тот роман.
– Проблем?
– Я распечатал его на принтере и дал почитать своей девушке, а она пустила эти листы по рукам. Так что, мои опусы прошли через всех одноклассников. Особо одаренные выписали самые яркие цитаты и изо дня в день выкрикивали их на переменах, заставляя меня чувствовать стыд за каждое написанное слово. Я в то время возненавидел все, что связано с литературой, а о том, чтобы стать писателем даже и речи не шло.
– Это ужасно… – я попыталась представить, каково это, когда тебя выставляют посмешищем за талант и умение выражать на бумаге каждое сильное чувство. Сама мысль о том, какие он испытал тогда обиду и боль, ранили меня в самое сердце. Никто не заслуживает подобного. – Но ты смог вернуться к писательству. И в итоге у тебя все получилось.
– Получилось, но впереди много работы, а у меня… – Флориан неопределенно хмыкнул, – у меня не все идет гладко, и сегодня мне просто хотелось отвлечься от собственных неудач. А почему у тебя такое плохое настроение?
– У меня? Я… – все слова исчезли, мне с трудом удалось вспомнить утренние переживания. – Подожди, так вся эта тема с любовными романами…
– Да, с тех пор у меня с этим жанром особые отношения. Мы не ладим, как ты понимаешь.
– Но ведь это было так давно, а те ребята всего лишь дети, которые сейчас, возможно, стали вполне адекватными взрослыми людьми.
– Луна, пожалуйста, не надо, – его голос стал печальным, подтверждая мои догадки о том, что эта его рана еще не затянулась. – Я и так сказал тебе больше, чем следовало.
– Ладно, – я согласно кивнула, потирая замерзшие руки.
– Пойдем выпить что-нибудь горячее? – предложил Флориан, с подозрением рассматривая меня.
– У меня от ветра постоянно краснеют щеки, – я обхватила лицо ладонями, желая скрыть раздражающий недостаток. – Можем пойти в кофейню неподалеку.
Мы шли около семи минут, но писатель то и дело тревожно поглядывал на меня, будто проверял, не окочурилась ли я. Несмотря на онемевшие кончики пальцев на руках я чувствовала себя гораздо лучше, нежели утром. Пробудившись сегодня от тревожных мыслей, мне и в голову не могло прийти, что этим вечером мы с Флорианом будем сидеть за круглым столиком у окна друг напротив друга. Он взял какао, а я горячий шоколад, и вот уже десять минут мы молча грели руки, держа белоснежные кружки с напитками.
– Извини за вопрос, но почему ты не ходишь на учебу? – вдруг спросил писатель. – Натали рассказала мне, но у нее не было выбора, иначе я бы не принял тебя к нам.
– Как это связано?
– Мне важно, что у тебя есть время на чтение книг. Знаешь, – он отпил небольшое количество какао, и на его губах остался шоколадный след, который Флориан поспешно вытер салфеткой. – Несколько раз у нас в клубе были люди, которые постоянно говорили, что не успели дочитать книгу к встрече.
– Ты говоришь так, будто это преступление, – меня забавляло то, с какой серьезностью он к этому относится. Будто это не книжный клуб, а реанимационное отделение, где спасают жизни людей.
– В этом нет ничего плохого, но намного лучше, когда все участвуют в обсуждении книги. Ты же слышала их, они спорят, порой доходит до криков, но в этом и есть смысл. Люди приходят на встречу, чтобы поделиться впечатлениями и выслушать другие точки зрения. – Флориан, видимо, заметил мою улыбку и поджал губы. – Ты считаешь это глупым, да?
– Вовсе нет, – я не заметила, как резко стала серьезной, вдруг вспомнив о том, в каком положении находилась. Не мне смеяться над людьми, у которых все под контролем. У самой в жизни полный бардак, а позволяю себе хихикать над другими. – Мне не хватает смелости разобраться с собственными проблемами.
– Почему?
– Потому что я ни в чем не уверена, – из меня вырвался тяжелый вздох, утренняя тревога вернулась и плотным клубком свернулась в животе.
– Например? – Флориан отставил в сторону кружку.
– Выбрала профессию, а теперь сомневаюсь в ней, встречаюсь с парнем, но не уверена, что хочу это продолжать, – я впервые за день заглянула писателю в глаза, – потому что, кажется, не люблю его.
– Того парня, который дал тебе книгу великолепной Даниэлы?
– Снова ты, – я откинулась на спинку стула, скрестив руки, и недовольно фыркнула.
– Это не издевательство, а просто уточнение, – Флориан пожал плечами. – Я читал около десяти романов Стил и ничего против нее не имею.
– Тогда тебе следует пересмотреть список литературы для книжного клуба. Ты ведь лишаешь других возможности обсудить отличные произведения.
– Я подумаю, – согласился он, но по выражению его лица было видно, что он колеблется. Понятное дело: нельзя вот так взять и перечеркнуть свод правил, которые сам же и сочинил. – Так ты прочитала ту книгу?
– Нет, – это прозвучало гораздо более резко, чем хотелось бы, – как и он, к слову.
– Ты же говорила, что он подарил ее тебе, чтобы показать… – я не дала ему договорить.
– Он соврал. Стащил книгу у мамы и выдал ее за свою.
– Но дело не только в этом? – тихо поинтересовался он, будто прощупывал почву, пытаясь понять, можно ли со мной говорить на эту тему.
– Очевидно, ведь я бы не разлюбила парня из-за какой-то книги, но продолжать этот разговор мне совсем не хочется.
– Понимаю, – Флориан кивнул, и часть его каштановых кудрей упала ему на глаза. Он поправил волосы и поднялся с места. – Думаю, нам пора по домам.
– Ты – иди, я еще посижу.
Писатель выглядел растерянным, точно попал в ловушку и не знал, как из нее выбраться. Он быстро застегнул на все пуговицы пальто и собрался уходить, как вдруг остановился и положил руку мне на плечо, отчего я непроизвольно вздрогнула.
– Не думай слишком много. Поверь мне, от этого только хуже, – сказал Флориан, а затем резко убрал ладонь и, уходя, добавил, – извини.
Меня почему-то невероятно тронули его слова и этот жест, когда он одернул руку, будто не хотел, чтобы я почувствовала себя некомфортно от его прикосновений.
