– А у меня здесь наблюдательный пункт, – надменно молвил программист.
– За кем? – не поняла Настя.
– За тварями, которые в моем доме живут. – Глаза Томского зло сузились. Он с тоской в голосе добавил: – Севка, скотина, его продал за бесценок. Треть цены – лишь бы избавиться. И там, в моем поместье – в моем, я в него душу вложил! – теперь отель. Черт возьми! Там дорогой, навороченный, престижный отель. Леночка сама плитку выложила в своей ванной – только это и переделали, чтобы клиентов кривыми швами не оскорблять. Думаешь, я это потерплю?
– А что ты можешь сделать? – не поняла она.
– Ну, как минимум, не сводить с них глаз, – хмыкнул Томский.
Он шлепнул по клавишам, оживил мониторы. Продолжил ернически комментировать:
– Можно полюбоваться: клиент принимает ванну. Кувыркается с бабой в постели – в моей постели! Любуется морем из моего любимого кресла…
Настя смотрела на открывающиеся картинки с ужасом. Пробормотала:
– Но… но как ты можешь?
– Ты имеешь в виду моральный аспект? Что нехорошо наблюдать за людьми? – презрительно воздел брови он. – Хотя, – пожал плечами, – мне плевать на то, что ты имеешь в виду. Свой дом я никому не отдам. Я не могу пока его забрать физически. Но виртуально – он уже мой. Мой полностью. Под моим тотальным контролем.
Лицо подобрело, стало мечтательным:
– Кнопка на меня все ворчала: зачем столько камер? Я смеялся над ней: чтобы любовников не водила! Ну, или объяснял: в «умном доме» – чем больше глаз, тем лучше. А реально – сам не знал, зачем. Просто хотелось. Теперь понимаю: все правильно сделал. Вот, смотри. Мышь не проскочит. Вижу все. Делаю, что пожелаю.
Молниеносно – Настя залюбовалась его артистичными пальцами – дал несколько команд. И на самом большом из мониторов явилась картинка: южный вечер. Уютный двор. Ярко горят фонари. Гладь бассейна искусно подсвечена. На отражение пальм в изумрудной воде из шезлонга любуется девушка. Все как в рекламном клипе: вечернее платье, в руках коктейль, нога в босоножке изящно отставлена. И кавалер рядом имеется – он мускулист, белая рубашка эффектно оттеняет свежий загар. Оба молоды и, кажется, искренне наслаждаются морем, пальмами, прекрасной виллой и друг другом.
– Ты когда-нибудь пробовал секс в бассейне? – весело звенит девичий голосок.
Мужчина время на ответы не тратит. Его рука уверенно ложится на женское плечо, пробирается под платье.
А Томский хрипло шепчет:
– Я этот бассейн для дочки строил. Специальную систему очистки заказывал, чтобы никакой хлорки, чтобы у Леночки аллергии не было…
Девушка на экране уже без платья – точеная фигурка, тоненькие стринги. Мужчина торопливо расстегивает свою белоснежную рубашку.
Настя решительно отвернулась от экрана, хотела уйти… Но Томский сжал ее в грубых объятиях, хмыкнул:
– Не бойся. Порнухи не будет.
В этот момент загорелая красавица – уже совсем без одежды – красиво (видно, в детстве в бассейн ходила) прыгает с бортика. И Настин кабинет разрывает оглушительный, нечеловеческий вопль. Девушка уходит под воду, мужчина сначала хочет нырнуть за ней, но в последний момент останавливается. Опускает в бассейн руку, отдергивает, стонет: «Черт, черт!»
– Плюс восемьдесят два. Горячевато, – иронически комментирует Томский.
Мужчина падает грудью на бортик, пытается вытащить свою подругу… вот ухватил ее за руку… крупным планом – волдыри от ожогов…
– Миша, – в ужасе ахает Настя. – Это ты? Это ты сделал?..
– Ну, не сами ведь они решили в кипятке искупаться, – усмехается программист. – А менять температуру воды в моем бассейне я могу дистанционно. И по собственному усмотрению.
– Какой ты, оказывается, нелюдь! – бормочет Настя.
Однако Томский искренне удивлен:
– Нелюдь? Я? Но я разве приглашал их в свой дом?!
И добавляет убийственный аргумент:
– По крайней мере, эти двое живы.
– А ты что, и убивать можешь? – Настин вопрос прозвучал хрипло.
Михаил хмыкнул:
– Подобной опции в «умном доме», к сожалению, не предусмотрено. Но если туда попадает человек с неустойчивой психикой… А оператор – то бишь я – проявляет определенную смекалку… Смотри.
Снова несколько быстрых команд, и Настя на экране монитора видит: по комнатам мечется одетая в черное женщина. Ее лицо залито слезами, губы дрожат, повторяют:
– Меня нет! Меня не-ет! Нет!!!
– Это она из-за того, что в зеркалах не отражается, – с напускным сочувствием комментирует Томский. – Ни в одном.
– Как ты это сделал?
– Да обычный защитный экран. С дистанционным управлением. Мы с Кнопкой просто дурака валяли, когда придумывали. Думали, гостей как-нибудь разыграем. А оно видишь, как действует.
Михаил с удовольствием наблюдает, как женщина бросается к зеркалу. Бьет в него кулаком. Осколки, слезы, кровь.
– Сначала ее в психушку заберут. А через неделю она повесится, – с удовольствием сообщает Томский.
– Но за что ты с ней так? – Настя в ужасе.
– В Интернете прочитал, она дочку свою убила, – пожимает программист плечами. – Может, конечно, и врут – раз она на свободе.
– А ты кто? Судья?
Томский не колеблется ни секунды:
– В моем доме – да. Хочу – милую, желаю – казню.
И Настя закрывает лицо руками. Что ей остается?
Только тихо плакать, винить некого. Она сама выпустила Франкенштейна на свет божий.
Прошло восемь месяцев
Поляк с испанским паспортом, он нигде подолгу не жил. Настолько привык к мысли, что его могут искать, что больше месяца на одном месте усидеть не мог. Четыре-пять недель минует, и словно тумблер в организме включался, начинал нашептывать на ухо: «Спасайся! Беги!»
Последним его приютом был островок-отель на Мальдивах. Никакой роскоши, скромных три звезды – Сева деньги на ветер никогда не швырял. Но рыба свежая, море лазурное, небо бархатное – что еще надо одинокому страннику?
Персонал на Мальдивах строго следует правилу: без нужды клиенту на глаза не показывайся. А тут, в недорогой гостинице, прислугу, и если нужно, не дозовешься. Сева и не звал. Жил автономно. Мокрые полотенца на солнце сохли мгновенно. Еду и воду из магазинчика он приносил в номер сам. А если переполнялось мусорное ведро, не брезговал выбросить.
Июнь, межсезонье, туристов мало. Никто, решительно никто на него внимания не обращал.
Но все равно – минуло четыре недели, и стало казаться: лентяй-батлер вдруг как-то подозрительно часто стал наведываться, убирать комнату. Официант из скучающего превратился в навязчивого. Пара пожилых туристов из Германии приветливо улыбалась и пыталась завязать разговор.
