– Эй, не чеши всех под одну гребёнку! Не будем мы твоё кино смотреть, – отрезал Марк.
– Ладно, если отказываетесь от драмы, то пускай фильм будет просто хорошим и приятным, без чернухи и ужасов, чтобы кровь не лилась рекой. Паша, выбирай! Ты же предложил.
Я театрально схватился за голову, резко отнял руки и приступил к поиску.
– Может, мультик? Кто их не обожает? Кстати, этот ночник мне кое-что напоминает.
– А где были звёзды? В «Ёжике в тумане», в «Звёздной принцессе и силах зла», в «Хорошем динозавре». Или там, в последнем, светлячки вместо звёзд? Я уже забыла, – засомневалась Алина. – Конечно, я бы продолжила до бесконечности. Что он тебе напомнил? Ну, не томи.
– Вы давно пересматривали «Короля Льва»?
– Мультфильмы для детей, говорили они, утверждали про какие-то сказки и радости, но не упомянули ни слова, что при просмотре мы будем рыдать навзрыд. Ну и чем драма не угодила? По-моему, то же самое. Но я согласна, сотру только тушь, чтобы не потекла, – рассмеялась в приподнятом настроении Алина.
Глава шестая
ОТКРОВЕННОЕ ПРИЗНАНИЕ
В Забвеннослав мы приехали сразу же, как Марк окончательно выздоровел. Двумя днями ранее я отговорил Алину от поездки, чтобы она лишний раз не переутомлялась. Мама, узнав о том, куда настойчиво тянуло мою душу, отпустила меня, но нехотя. Как человек суеверный, она была однозначно против посещать папу зимой.
В пути я не читал, а следил за дорогой, пылающей озорными разноцветными искрами. Сергей вёл машину и говорил с нами редко и кратко.
Мы въехали на кладбище, облитое холодным золотом полуденного солнца.
Я попросил лопату у проходившего мимо мужика в енотовой шапке и стал откапывать скромный могильный камень. Марк надел перчатки и зачем-то очистил хлипкую скамью и стол, обмотанный промасленной клеёнкой. Он остался с отцом за кованой изгородью, залепленной плотным снежком, и они вместе глядели на мою несложную работу, несколько омрачённые торжеством смерти над жизнью.
Здоровые вороны пролетали между локонами сонных берёз. Каждая из них, кроме, конечно же, той берёзы, чей ствол был раздвоен снизу и тянулся в небо, была тонкой и белой, не хрупкой, но изящной.
– Как ты? Тебе помочь? – спросил Сергей, когда я решил передохнуть. – Не быстро же ты.
Крепчал мороз. Я закрыл красный нос шарфом.
– Справлюсь.
– Может, нам всё-таки уйти в машину? – спросил Марк в удивительном спокойствии. Казалось, ничего не могло потревожить даже самые чувствительные, живые его невидимые струны.
– Останьтесь. Я расскажу папе, как живу и о чём думаю, когда откопаю. Вот покажется он весь.
Я снова взялся за лопату, а как только полностью увидел гравировку, покрывавшую чёрный гладкий камень, то разволновался. Марк забрал лопату и передал её владельцу, стоявшему под высоким страшным крестом. Сергей отвернулся от папы с честными доброжелательными глазами и бритым пухлым подбородком с круглой ямочкой.
– Мама не приехала. Какая у нас вредная мама, – рассмеялся я нервно и упал на колени. – У неё скользкие сапоги, так что я понимаю, почему она отказалась. Ты же видел? Видишь, как мы живём? Живём мы очень неплохо. Если бы я только не упомянул Теней! Мама и Алина их не видят, словно они слепые. Трудно мне приходится со своим жутким эгоизмом. Нет! Я не эгоист! Я плохо помню тебя в одном из видений. Всё вокруг вертелось и плыло. Туман клубился под ногами. А ты справился с моими ранами и стал вдруг другим человеком… Ты обнимал меня крепко, когда я лежал в кровати, а я хотел, чтобы никто не разлучил нас, потому что мы лучшие друзья. У меня была весна в груди. Какой всё же я весенний мальчик! Когда весна? Устал я от стужи. А тебе легко спать под колючим одеялом?
Я потянулся к папиной щеке. Лёгкий поцелуй крепко обжёг невыразительные сжатые губы. Нас прервала громкая ворона.
– Не каркай мне тут! Пап, да ты замёрз! Хотя, чего уж тут, я такой же. Мама говорит, что Тени покинут меня. А отчего им покидать, если я хороший и сладкий для них? Не думаю, что у меня отменный вкус. Им-то известнее, кто я. Вот-вот, и лягу рядом с тобой. Боже, о чём я говорю? Я схожу с ума! Маму я теперь люблю по-особенному, почти как прежде, хотя я не простил её до конца. Мы скоро выедем, но ты не скучай и не грусти сильно. Мне не очень нравится думать о смерти. Но она неизбежна, папа, ведь дело во мне, а не в ком-то ещё… Я люблю тебя, – произнёс я, вспыхнув румянцем. – В общем-то, для этого мы и ехали. Я должен был тебе сказать… А ты, наверное, знаешь? Мне легко, легко, весело. Ну, прощай! Поцелуй был и от мамы. Она скучает не меньше.
Я поднялся и, сбросив снег, выскочил за калитку слышными шагами.
Сергей был безмолвен. Мы встретились глазами, он тотчас их отвёл.
Возле деревянного распятия с болтливым рябинником смущался необыкновенно Марк. Он подбежал и спросил:
– Точно всё? Мы ведь не торопимся.
– Я устал, сам не знаю из-за чего. Останемся в городе?
– Вы хотите чуть-чуть побродить? А тут есть где? – спросил Сергей с мягким укором. – Одно большое захолустье.
– Не знаю, что можно называть захолустьем. Наверное, Забвеннослав, но мне всё равно. Поедем в центр?
– Тогда встретимся там же в шесть часов. Я пока куда-нибудь съезжу, куплю попить, – сказал Сергей и направился к машине.
Он высадил нас с Марком возле бронзового памятника неизвестному герою в полный рост и, уехав с включённым радио, скрылся за стенами облезлых домов, вручную разрисованных уличными художниками. С фонарей, стоявших вдоль дороги, свисали праздничные матовые гирлянды.
Вливаясь в толпу, точно объединённую в один маленький сияющий мир, Марк в бодром самочувствии шагал к серьёзным, хмурым, ласковым и простым лицам и без стеснения и природной робости улыбался, подмигивал всякому, как не мог, к огорчению, подмигнуть приветливо я.
Мы купили луковых крекеров, через час свернули на вымощенную крупным булыжником аллею.
Марк перепугал трепыхавшихся голубей и присел на лавочку, расписанную ромашками и апельсинами.
Закат потухал. Всходили первые звёзды.
– О, смотри! Их больше, чем у нас, – заметил я.
– Умеешь читать созвездия?
– Нет, а ты?
– Угадываю, но редко. Мама однажды купила телескоп, и я часто наблюдал за небом. Вон там, Персей. – Он указал на зенит. – Неподалёку Кассиопея. Я слышу, как звёзды перешёптываются, словно беседуют друг с другом.
– Навряд ли. Они не умеют говорить. Звёзды всего лишь газовые шары, которые испускают свет.
– А ты любишь факты, не правда ли? Прислушайся. Так звучат родные голоса. Там твой папа. Интересно, в каком он созвездии?
– Фантазии! – прервал я рассерженно. – Ты не понимаешь. Как ты не понимаешь!
