Небывалый прилив вдохновения послужил толчком к откровенному разговору с мамой.
Я поставил локти на стол и произнёс тишайшим голосом, чтобы никто не подслушал:
– Надо мной нависают Тени.
– Какие Тени?
– Тени, как мои злые эмоции, воспоминания. Они появились ещё, когда мы похоронили папу. Да, я не буду о нём. Прости, не подумал. Важнее всего даже не это. Они желают мне смерти, и я не справляюсь в одиночку. На школьном конкурсе, помнишь, был такой конкурс осенью, куда меня заставила пойти Алина? Произошёл первый, так называемый приступ. У меня страшно закружилась голова, из носа пошла кровь. Следующие два с половиной месяца я провёл в страхе. И единственным моим спасителем был Марк. Он так играет, так играет на пианино! – говорил я, невольно повысив безбоязненный тон. – Ты бы послушала его! Я приглашу тебя как-нибудь. Жаль, что раньше не приглашал. И Тени эти, они не выносят его музыку. Но они остаются со мной, никуда не уходят, как и Мать. Мать же моя Скорбь… Скорбь по папе.
У меня пересохло в горле. Мама отставила оливье, но уронила на пол вилку, которой поддевала консервированный горошек и, сухо извинившись перед Алиной, с которой стукнулась лбом, недружелюбно засопела, словно носорог.
– Как вы? – спросил Сергей. Он сидел плечом к плечу с Татьяной, что беспрестанно повторяла вымышленные истории и простодушно восторгалась, когда их принимали за действительность. Вот и сейчас ей было радостно рассказывать о сыне, который якобы выиграл прошлогоднее соревнование по фигурному катанию в Волжском районе.
– Прекрасно.
– Мы скоро приступим к торту? – перебила мама. – Так ведь долго готовили.
– После двенадцати. А вы раньше пробовали его делать?
– Раньше стряпала медовик, зебру там.
– Я даже доел сливки с шоколадом, что вы оставили в чаше. Уж очень люблю шоколад, – признался Сергей.
– У тебя и живот огромный оттого, что ты сладкое таскаешь. Вечно голодный, как волк, – протянула Татьяна и рассмеялась по-доброму. – Где Марк?
– Он скоро придёт… А вот и он.
Марк тяжело спускался по лестнице размеренными шагами, держась за полукруглые перила. Как только он добрался до стола и сел между Алиной и Сергеем, за ним тотчас поухаживала Татьяна.
Мы проскользнули с мамой на второй этаж.
– Нас перебили.
– Я ни в чём не виню тебя. Хочешь сильно поговорить о папе? – спросила она после неловкой паузы.
– Не с тобой. Ты так долго молчала, что я привык. Алина уже знает о Тенях.
– Я не уверена, что тебе они не мерещатся.
– И снова доказательства подавай? Как же ты не понимаешь, что они не щадят меня? Почему никто, с кем я говорю, не сознается в том, что Тени существуют? Они как будто скрывают их от меня, и мне кажется, что я одинок. Получается, кругом лицемерие и ложь. Я же глупый и слабый, потому что не могу от них избавиться!
– Спокойно, Паша, – сказала мама и пригладила мягко мне волосы.
– Не сбежать, не сбежать! – запричитал я невнятно.
Она не прекращала успокаивать меня, и я впервые узнал, что она умеет проявлять сострадание. Сочувствие мамы было настолько безмерным, что я горько пожалел и принялся смущаться мрачной молчаливости, которой пытал её с тех пор, как погиб папа. Во мне пробудилось навязчивое желание кричать миру о беде, утомившей меня до изнеможения. Не поздно? А был ли мир готов услышать обо мне? Не сделаюсь ли я слишком громким и раздражающим для него?
(Хоть и блистала надежда вблизи!)
– Как же. Мальчик, мой мальчик… Паша… Пашенька! Я не уничтожу Теней.
– Почему? – потупился я обиженно. – Если надо было высказаться… Я же говорю, рисую, слушаю музыку!
– Паша!
– Как бороться с самим собой? Я не выиграю этот бой. Я сдамся.
– Не смей!
– Кажется, я меняюсь в лучшую сторону, но ничего не происходит! Как больно, – воскликнул я горестно.
– Выслушай меня.
– Ну?
– Я не уничтожу зло. И хоть оно крепнет в тебе… нельзя так быстро отчаиваться! Когда один метод перестаёт работать, нужно искать иной, более действенный. Помнишь, что было, когда одна из моих клиенток пожаловалась, что я наживаюсь на людях, и оставила плохой отзыв, после которого прокатилась волна возмущения, мол, я шарлатанка и гадина? Пришлось удалить сайт, работать под другим именем. Плевать я хотела, что они несчастны, я обязана обеспечить тебя и окружить комфортом. Хочу устроить так, чтобы ты ни в чём не нуждался. Если не справляешься, проси о помощи и хватайся за протянутую руку. Паша, мне ясно, что с тобой. Ты не разгонишь тьму в одиночку, как и говорил. Но и ты не один, верно? Мы с тобой, и мы сбережём тебя вместе. Алина поможет, потому что любит тебя. Марк поспешит, так как ты его лучший друг. И я больше не буду холодной и… прости, пожалуйста.
Она обняла, как в детстве, прижала крепко к груди, и моё сердце совершенно оттаяло.
Некогда я внушил гадкую мысль, что не люблю её. Я был чертовски упрям, когда не желал разделить трагедию и дорого поплатился годами, прошедшими в душевной разлуке. Мама была, на самом деле, равнодушной, потому что не решалась бередить ноющие раны. И теперь осознание глубокого безразличия порождало глубокие сомнения насчёт людей. Я прежде не относился с пониманием к ним, точно это было допустимой нормой поведения, и не принимал во внимание обстоятельства, от которых они зависели.
– И… – заикнулся я, унимая участившееся биение.
– Что?
– Извини! Оба по-своему не правы.
– Всё хорошо, – шепнула мама и слабо, но ласково улыбнулась.
– Точно-точно?
– Да. Стало легко?
– И не так страшно, – сказал я предельно серьёзно.
Бесшумно спустившись по ступеням, нас расспросили, отчего мы долго где-то пропадали. Мы не признались, но это была сущая ерунда.
Торт, украшенный розами из пышного крема, пришёлся каждому по вкусу.
После раздачи подарков я оставил посуду и пригласил друзей на фильм. (Каково же было моё удивление, когда я назвал их в одном смелом порыве друзьями!) Марк оставил гореть звёздный ночник, включил ноутбук и разлёгся на подушке. Мы пристроились к нему по бокам.
– Ну, что бы нам глянуть?
– Не знаешь? – удивилась Алина. – Давайте что-нибудь красивое? Знаете, бывают фильмы, где герои вляпываются в передряги, проходят тяжёлые испытания, а потом понимают, что они созданы друг для друга. Включу-ка драму.
– Ну что ты заладила? – спросил я с насупленными бровями. – Любовь, любовь!
– Да, именно любовь. Я всё о ней знаю!
– Смеёшься? – подал возглас Марк. – Всё знать попросту невозможно.
– Мальчики плохо осведомлены в делах любовных. Когда дело доходит до чувств, они удовлетворяют свои прихоти, а затем сваливают ответственность на девушку. Растут под родительским крылом, избалованные, капризные, получают всё и сразу.
