Я пожимал плечами и неопределенно хмыкал. Ничего интересного в рассказе этого Бориса я не заметил. Вставал он в пять утра, ездил на базу за товаром, таскал тяжести, раскладывал овощи, пропадал в своей лавке до поздней ночи… И вообще, чего уж тут хорошего торговать овощами, быть сапожником или парикмахером? Я не считал, что это ниже моего достоинства, нет, просто эти профессии не интересовали меня. Зачем же я полтора года проучился в институте? Что же, в стране, из которой мы удрали, я мог стать образованным человеком, а здесь?
Да, оказалось, что здесь многое сложнее. Настолько, что иммигранты, такие, как мы, ничего не знавшие об Америке, просто голову теряли. Их дипломы ничего не значили, надо было переучиваться. А на какие деньги? К тому же не зная языка.
К Мушеевым нередко заходили по вечерам земляки, занимавшие когда-то в Узбекистане высокие должности. И вот сидят они за столом и горестно вздыхают: «ки будам, ки шудам!» – то есть «кем был, кем стал!» Мне казалось, что стыдно так быстро падать духом. Да, в таких трудных условиях нужна энергия, нужно верить в себя. Но если нет этого, зачем было ехать? Поражало меня и то, что почти все бухарские евреи старались поскорее найти своим детям-подросткам какую-нибудь работу. В торговле, скажем, где можно было, проишачив сколько-то лет, стать хозяином лавчонки. Да и мой отец все время заводил разговоры о том, куда бы меня «пристроить». Как же так? В Ташкенте почти все старались дать детям образование. Неужели только потому, что это было легче? Но ведь и там в торговле барыши больше, чем, к примеру, у инженера или преподавателя физики. И все же привлекали знания, интересные профессии. Почему же тут, в Америке, так изменились взгляды на жизнь? Потому ли, что здесь деньги значат еще больше?
Вопросы одолевали меня, я нервничал, волновался, злился. Но помалкивал, ведь я и сам не знал, где, как и на какие шиши могу начать учиться.
А отец продолжал рыскать по Нью-Йорку в поисках родственников и земляков. Чем больше, тем лучше, считал он. Авось кто и поможет с работой.
Однажды пришел домой и сообщил, очень довольный:
– Разыскал Юру Пинхасова!
С Пинхасовыми семья Юабовых породнилась в давние времена, когда сестра деда Ёсхаима. Бахмал, вышла замуж за одного из них. Юра был внуком Бахмал. Отец его был экономистом, довольно известным в Ташкенте, старший брат Роберт – врачом-урологом. Я дружил с сыном Роберта Эриком и всегда поражался, сколько же в их доме книг! С Юрой я знаком не был, знал только, что он физик, занимается какой-то там мудрёной электроникой, что-то постоянно изобретает. Словом, вся семья Пинхасовых была интеллигентной, о чем мой отец упоминал с великим почтением и гордостью. Он вообще очень гордился успехами родственников и рассказывал о них особо торжественным голосом: видите, мол, к какому замечательному роду я принадлежу!
И вот оказалось, что Юра Пинхасов тоже в Америке, в Нью-Йорке… Жаль, что не Роберт с Эриком, огорчался я, пока мы с отцом и с Эммой шли к Юре в гости. Но прошло каких-нибудь полчаса, и я уже смотрел на Юру Пинхасова совсем другими глазами. Приехал он в Америку всего за год до нас и тоже никаких успехов пока что не добился. Водил, кажется, такси, точно уже и не помню, кое-как кормил семью… Однако вот уж кто не был похож на растерянного и ноющего иммигранта!
– Всему свое время, – спокойно говорил Юра в ответ на отцовские жалобы. – Манна с неба нам с вами здесь в рот падать не станет. Надо думать, надо искать, к чему руки и голову приложить. Спасибо за то, что на первых порах помогают эмигрантам, а уж остальное зависит от нас.
* * *
Сейчас, вспоминая эту встречу и всё то, что стало известно мне о жизни дяди Юры (почему-то я называл его дядей, вероятно, из-за возраста, хотя был он из моего поколения) думаю о нем с огромным уважением и даже восхищением. Теперь я знаю, что, решив уехать в Америку, он отказался в Ташкенте от интереснейшей работы и прекрасной карьеры. Сорокалетний Юрий Пинхасов был кандидатом технических наук. Достаточно назвать тему его диссертации, чтобы понять, каковы были интересы молодого учёного: «Жизнеобеспечение на Луне. Разлом лунных пород с помощью солнечной и электрической энергии для получения воды и кислорода»… Эту диссертацию Юра защищал в Москве, в Институте медико-биологических проблем. А работал он в Институте электроники Академии наук Узбекистана, в отделе высокотемпературных исследований. Руководил группой – в ней было больше ста человек, которая занималась дуговыми процессами в вакуумных установках. Процессы эти широко используются в электронной промышленности развитых стран мира.
– Как же вы отказались от такого замечательного дела? – спросил я как-то дядю Юру. – Может, у вас неприятности какие-то были? Интриги начались? Или преследовали из-за национальности?
Дядя чуть усмехнулся:
– Никто не выживал. А просто, знаешь, очень захотелось… Ну, попробовать себя, что ли. Начать по новой. Говорили все вокруг: «Америка, Америка»… Что же, Америка – самое подходящее место для второй попытки. Тут получилось, а смогу ли там добиться чего-то? Было ли страшно? А чего страшиться-то? Я никакой работы не боюсь…
Ну-ну, думал я. Совсем как какой-нибудь герой Джека Лондона, который бросил всё и уехал куда-нибудь на Клондайк искать золотую жилу…
Как осуществлял дядя Юра в Америке свою «вторую попытку», я расскажу попозже. Тогда, в день нашей первой встречи, всё это было еще впереди. Но уже тогда я понял, что у родственника сильный характер. Когда отец заговорил на свою любимую тему, к какому бы делу «пристроить» сына, спокойный до этого Юра просто взорвался.
– Амнун, ты ради чего сюда приехал? – воскликнул он. – Не порти парню будущее, пусть поступает в колледж! Ты чем занимался, Валера? Физикой? Н-да… Замечательно, конечно, но с работой будет трудновато… Только в лабораторию или преподавать… А как насчет программирования? Очень советую, замечательная профессия!
Я кивнул. О программировании я ровным счетом ничего не знал, кроме того, что компьютер – машина необычайно интересная, обладающая гигантской памятью, чуть ли не разумом. Но мне казалось, что главное – поступить учиться, а там уж я разберусь.
К моей радости, на папу Юрины слова произвели впечатление. Теперь посыпались вопросы, каким образом поступить в колледж, в какой. Но тут Юра ничего не мог посоветовать.
– Хорошо, – не унимался отец. – А если Валера поступит… С работой поможешь, когда закончит?
Я так и подскочил, услышав это. Господи, когда закончу… Да ведь Юра и сам пока без работы… Мне так стало стыдно за отца!
Возможно, и Юра хотел ответить какой-нибудь резкостью, но сдержался. Чуть усмехнулся, потом посмотрел на меня и сказал:
– Что ж… Согласен.
По правде сказать, я тогда подумал, что он просто хочет вежливо отделаться от моего настырного папаши. Но я еще плохо знал Юру.
* * *
– То есть как это не можете? Мой сын был студентом до того, как приехал, а вы не можете направить его учиться?
Отец нервничает. И злится. Все признаки налицо: губы скошены, нога, закинутая за ногу, подергивается, пальцы постукивают по коленке… Но говорить он старается спокойно, без раздражения: здесь, то есть в Наяне, это ни к чему хорошему не приведет.
