У разных народов, естественно, свои свадебные обряды и правила поведения. Мы со Светой к церемонии венчания должны были являться порознь. А пока, полный энергии и нетерпения, я решил заняться делом: помочь приготовлениям к хупе… Что это значит, постараюсь объяснить. Правда, за точность не ручаюсь, я не слишком большой знаток обрядов.
Венчание происходит в синагоге. Бухарские евреи именуют его хупой потому, что так называется большое молитвенное покрывало, под которым стоят жених с невестой. Возле них – раввин. Он читает благословения, помогает надеть кольца, зачитывает и разъясняет ктубу – свадебный договор или контракт, уж не знаю, как точнее назвать. Обряд довольно прост. Но бухарские евреи сумели его усложнить: к участию в хупе у нас принято приглашать близких родственников. Эти приглашённые, в отличие от остальных гостей, не сидят в синагоге, как зрители, а стоят на помосте, окружая жениха и невесту. Проходят они сюда по списку, по значимости, так сказать, по степени близости к новобрачным и их родителям… Не знаю, когда возник такой обычай, но сколько сил он отнимает и сколько доставляет волнений! Вы только представьте себе, легко ли составить такой список, никого не обидев! А чего стоит выстроить этих избранников перед входом в синагогу, растолковать каждому, кто за кем идет, добиться понимания и послушания…
Вот именно этим я и решил заняться.
Когда церемония начнется, вызывать участников хупы к помосту будет специальное лицо – церемониймейстер. Но я хотел еще до этого расставить всех по порядку, чтобы избежать суеты и задержек. Со списком в руках я вышел в вестибюль и вдруг увидел своих родителей. Они стояли возле лестницы и, судя по разгоряченным лицам, о чем-то ожесточённо спорили. У меня сердце ёкнуло, когда я увидел злое лицо отца. Вены у него на шее так вздулись, что, казалось, вот-вот лопнет воротничок и отлетит галстук-бабочка…
«Только не сегодня!» – с отчаянием подумал я и подбежал к ним.
– Что случилось?
Оба заговорили разом.
Причиной скандала было то, что среди гостей оказались мамины родственники, муж с женой, с которыми отец поссорился. Люди хорошие, добрые, но, как известно, отец маминых родственников вообще не жаловал, а эти имели неосторожность открыто занять мамину сторону в одном из острых конфликтов с ним…
– Ты зачем их пригласила? – кричал отец.
– Они пришли ко мне, к Валере, а не к тебе!
– Так вот: либо они уйдут, либо я!
«Уйдет с моей свадьбы? Нет, не может такого быть», – подумал я и, взяв маму за руку повел было её в сторонку. Но тут же увидел, что отец накинул пальто и бежит к дверям. Я поглядел на маму, она на меня. «Так я живу почти тридцать лет», – прочёл я в её глазах.
Огни вокруг меня померкли. Я был в отчаянии. Отец ушёл с моей свадьбы… Ведь скандал, позор! Да, в той сумятице мыслей, которая началась в моей голове, эта, вероятно, была главной: «Позор! Что скажут люди!» Злость и обида на отца и даже досада на бедную маму – почему с ним раньше не договорилась, всё это мелькало, конечно, тоже, но подавлялось, отодвигалось. Что теперь делать? Как объяснить людям?
– Пора, гостей зовут в синагогу… А где папа?
Эмма со своим Беней прибежали за нами, и это немного привело меня в себя.
– Не волнуйтесь, – деловито сказал Беня, услышав наш с мамой сбивчивый рассказ. – Бегу за ним… Приведу, приведу! А перед вашими гостями, очи-мо, что делать, придется извиниться…
Мама закрыла лицо руками.
– Какой стыд!
– Ничего, ничего, извинимся, всё объясним! – и Беня убежал.
«Какой стыд!» – продолжала шептать мама. Мне тоже было стыдно. Но… Сильнее стыда было огромное чувство облегчения: если отец вернется, свадьба пройдет гладко.
Сегодня, многие годы спустя, этот стыд мучает меня гораздо сильнее, чем тогда. Почему же я не сказал маме: «Пусть отец уходит, скатертью дорожка!» Как допустил, чтобы выгнали маминых друзей?
Только это и было настоящим позором.
Мамины родственники были так добры, что простили нас, остались друзьями. Спасибо им.
* * *
Отец вернулся. Неугодные ему гости были изгнаны. С венчанием мы опоздали всего только на час.
Гости уже рассаживались в синагоге – отдельно мужчины, отдельно женщины. Со списком в руках я крутился в вестибюле, собирая приглашённых участвовать в хупе.
– Дядя Ёсеф, стойте здесь, вы с тетей Саррой заходите первыми… Тётя Маша, где же ваш супруг? Как это – пошёл покурить?.. Ах, вот он! Вы следующие, вот сюда, пожалуйста, за дядей Ёсефом. Не отходите! Борис, а вы тут зачем? Нет, нет, это ваш мальчик понесет сейчас к хупе кольца, а вы идите в синагогу, садитесь с гостями! Так, теперь…
Охрипший, мокрый от пота, я заглядываю в список, выкликаю, разыскиваю, уговариваю стоять спокойно и не шуметь, ведь церемония вот-вот начнётся… Ох, да и мне самому пора приготовиться!
Действительно, из синагоги уже доносится возглас церемониймейстера. Эту роль по совместительству исполняет один из музыкантов-духовиков. Плотный, с лоснящимися усами и празднично сияющим лицом, с могучей грудной клеткой и таким зычным голосом, что никакой микрофон не нужен, он возглашает:
– Пр-р-о-ошу войти-и-и многоуважаемого раввина Шамуили! (Аплодисменты.) Пр-р-о-ведшего сотни обр-рядов венчания! (Снова аплодисменты.) И ни одного р-разво-о да!
Бурные аплодисменты, при этом вполне заслуженные, так как ведущий не соврал, сопровождают энергично шагающего по проходу между рядами ребе Шамуили. Невысокий, с седоватой бородкой ребе очень эффектен в своём белом облачении и белой кипе. А громкоголосый музыкант-духовик уже приглашает избранников. Подбегая к родителям, я слышу за спиной трубные раскаты его голоса:
– Са-а-амые дор-рогие и близкие…
Мне немножко смешно: «самые близкие»… Уж кому-кому, а глашатаю, эти люди вообще не знакомы, но послушать его эпитеты, так он провел с ними рядом всю жизнь…
Под громкие звуки музыки приглашённые, пара за парой, шествуют к хупе. Посреди прохода они останавливаются. Поза напряжённая, лица растянуты в улыбке – «чии-из» – и вспышка фотокамеры… Готова ещё одна фотография, которая будет пылиться в альбоме… Теперь – вперед, на помост!
Доводилось мне на свадьбах видеть такие переполненные помосты, что казалось: толпа избранных уже задавила новобрачных, а помост вот-вот рухнет. Нередко проходило полчаса, а то и больше, пока к хупе вереницей двигались бабушки и дедушки, братья и сестры – сначала родные, потом двоюродные, племянники и племянницы… Словом, все «родственники и друзья кролика»… Ну, у нас-то, к счастью, такой толчеи не наблюдалось: многих наших близких не было в Америке.
– Ты готов? – Шепчет мама.
И как раз вовремя.
– Прошу войти…
Да, это уже нас… Меня…
Я в вихре необычайных ощущений. Я словно со стороны вижу, как вхожу между родителями в синагогу, вижу красивые, яркие витражи в окнах… Вижу, как ступаю по чему-то белому, чем застелен проход… Вижу повёрнутые ко мне лица… Я волнуюсь – и я спокоен. Оказывается, и так бывает.
