– Ты ничего не портишь, – некстати сказала я.
– Это ты на собственном опыте говоришь, или?..
– Я думаю, тебе просто не везло, – сказала я как можно жизнерадостнее, слегка переигрывая, чтобы она поняла, что это совершенно нормально. – Теперь будет только лучше. Есть свет в конце тоннеля.
– Самый темный час – перед рассветом?
По крайней мере, я услышала улыбку в ее голосе.
– Все не так плохо, как кажется… – Я попыталась вспомнить еще что-нибудь. – Хм, que sera, sera.
Мы помолчали, а потом одновременно сказали:
– Что не убивает, делает тебя сильнее.
И обе расхохотались.
– Ш-ш-ш, – цыкнула Сьюзан сквозь хихиканье. – Меня вообще не должно тут быть, помнишь?
– Кстати, а что ты тут делаешь? Как зашла? И который сейчас час?
– Почти полночь. Пришлось дождаться, когда Сара ляжет спать.
Сердце у меня оборвалось. Смеяться больше не хотелось.
– Сьюз. Ты серьезно?
– Я же сказала, что мне надо было тебя увидеть.
Несмотря на ее кажущееся спокойствие, я слышала, что она пытается передо мной оправдаться.
– Я еще не рассказала тебе про сегодня. Ты поймешь, почему мне надо было тебя увидеть.
– То есть ты опять сбежала из дома, а потом проникла в больницу?
– Ну, это было несложно, – отмахнулась она. – Куда проще, чем можно подумать.
– Тебя кто-нибудь видел?
– Разумеется.
Я помолчала, но Сьюзан ничего не стала объяснять. Она выпрямилась и соскользнула с кровати, а потом уселась в кресло и поморщилась.
– Ударилась ногой, перебираясь через садовую стену.
Я устало закатила глаза.
– Ты одна можешь говорить об этом так спокойно. А я уже говорила, что сломала ногу?
Сьюзан виновато сморщилась, и я ощутила укол вины. Я хотела ее подразнить, но она лишь притворялась, что у нее все в порядке. Начав говорить, я сразу видела, какие эмоции отразились на ее лице. Она выглядела надломленной. И этот надлом меня пугал.
– Прости, прости… – тут же осеклась я. – Это я так неудачно пошутила.
– Знаю. – Она отвернулась и промокнула глаза рукавом. – Прости… я сейчас немного в раздрае.
Я подождала, пока она придет в себя, и заговорила снова:
– Так что у тебя сегодня случилось?
– Ничего хорошего. Ты бы видела лицо Сары, когда она открыла дверь и увидела меня в компании полицейских. Она так на меня посмотрела! Это было ужасно. А полицейские говорили и говорили, не затыкаясь, и это было просто невыносимо… Они словно оттягивали неизбежный момент, понимаешь? Рози, наверное, уже сказала тебе, что я не пошла в школу. Сара не пошла на работу. И знаешь что? Она даже на меня не наорала. Просто заплакала. И это гораздо хуже. – Она снова промокнула глаза. – А ты как? С тобой все хорошо, ну, помимо ноги?
– И лица?
– Да, и его тоже.
– Ну, с ногой все неважно. И еще они беспокоились из-за моего сотрясения, но, похоже, обошлось. Меня, наверное, через несколько дней выпишут.
– Это хорошо. – Она наконец улыбнулась искренней улыбкой. – Я так рада. Весь день я представляла себе всякие ужасы. Сара сказала, что тебя может парализовать. Боже, представь себе!
Наблюдая за ее болтовней, я чувствовала, как внутри у меня ширится тревога. Что-то было не так. Она мне чего-то не говорит. Должна быть какая-то причина для того, чтобы она после всего случившегося проникла ко мне в палату посреди ночи.
– Почему ты пришла, Сьюз?
Она потянула за нитку в рукаве кофты, избегая моего взгляда. Мне становилось все беспокойнее.
– Я пришла попрощаться, – сказала она наконец.
Тревога сковала мне сердце.
– Ты о чем?
– Меня забирают отсюда. Ну, Сара… Сара и социальные службы. Меня отправляют в детдом.
Она все еще не поднимала на меня взгляда.
– Нет.
– Это даже не обсуждалось. Сара сообщила мне, как только ушла полиция. И сказала это так беззлобно, просто как факт. Будто других вариантов больше не осталось. Она сказала, что это последняя капля. На самом деле она сказала много всего другого, совершенно ужасного, но она права.
– Она еще успокоится.
– Нет, не на этот раз. Она уже поговорила с Беккой… – Заглянув мне в лицо, она добавила: – Ну, мой соцработник, помнишь? Мне кажется, она уже все решила. Сара попыталась… – Не глядя на меня, Сьюзан поперхнулась словами, но потом собралась с духом: – Сара хотела, чтобы меня забрали сразу, но, похоже, так не положено.
– И что это значит? Куда ты уедешь?
Она быстро прикрыла глаза.
– Боже, я не знаю. Не знаю, как это все работает. Наверное, меня поселят с какими-нибудь сиротами? – Ее голос задрожал. – Или с другими идиотами, от которых отказались родители.
– Ох, Сьюз… – Сердце у меня ныло от тревоги и жалости. – Послушай, может, если ты все объяснишь…
– Что я объясню? – Теперь она смотрела мне в глаза. – Что тут объяснять? Она пыталась. Правда, старалась изо всех сил. Но я просто… как там она сказала… Мне уже не поможешь. Я только причиняю людям боль, и она больше не может «нести ответственность за мое разрушительное поведение». Дословно.
– Но… Детдом? Разве это поможет?
– Конечно, нет. Но это уже не будет ее проблемой. Я не буду ее проблемой.
Она внимательно изучала свои рукава и сжатые в кулаки руки.
– Иногда я думаю, может, было бы лучше, если бы она вообще не вмешивалась.
– В смысле, если бы ты осталась с родителями?
– Ага.
– Но тебя избивали. Ты могла умереть.
– Может, это тоже было бы лучше.
– Что?!
– Ничего. – Сьюзан медленно вздохнула, расправила плечи и отвела назад голову.
Она долго сидела, прикрыв глаза, а потом открыла их и решительно улыбнулась.
– Ну да ладно. Я тебе кое-что принесла.
Она засунула руку в карман, вытащила кулон и протянула мне.
Я сразу его узнала.
– О нет, я не могу… – Я попыталась пихнуть кулон обратно ей в ладонь, но она прижала кулаки к груди. – Это же твое.
– Я хочу, чтобы он был у тебя, – просто сказала она. – В знак благодарности.
– Благодарности за что?
Я внимательно посмотрела на кулон: тонкая цепочка, изящный изгиб голубя. Вблизи он оказался даже красивее.
– Ты знаешь за что. – Ее губы изогнулись в мягкой печальной улыбке. – Думаю, ты лучшая подруга из тех, что у меня были.
