– Хватит. – Брайан заговорил громче. – Я ни в чем не виноват, понятно? Я делал все, что мог.
Меня понемногу охватывала паника. В машине росло напряжение, словно электрический разряд, когда провод выдернули из гнезда. Мне казалось, вот-вот пробьет искра, и мы загоримся. Машины, грузовики, такси, автобусы пролетали мимо нас, а Сьюзан с Брайаном продолжали сражаться на передних сиденьях.
Они уже орали во весь голос. Брайан, откинувшись на спинку кресла, одной рукой держался за руль, а другой бешено размахивал в воздухе. Лицо Сьюзан перекосили боль и ярость, она махала обеими руками перед лицом, словно пытаясь ухватиться за воздух.
– Чего ты хочешь? – вопил Брайан, молотя кулаком по рулю. – Ты думаешь, такое поведение что-то исправит?
– Ничего я не хочу!
– Да, конечно. Тогда продолжай вести себя как неисправимая дура, может, и станешь такой. Хорошо получается, да?
– Неисправимая дура? – Сьюзан откинулась на сиденье и стала возиться с ремнем безопасности. – Ладно. Ладно.
Брайан смотрел то на нее, то на дорогу.
– Перестань. Что ты делаешь? Прекрати.
– А чего ждать? – Ремень повис у дверцы. – Все равно рано или поздно это случится. Так хоть драматичнее.
Со своего сиденья я увидела, как ее пальцы метнулись к ручке двери. Брайан протянул к ней свободную руку и крепко сжал запястье.
– А ну успокойся, Сьюзан. Сядь.
Я увидела, как его вторая рука оторвалась от руля и нащупала кнопку, чтобы заблокировать дверь с ее стороны. Я замерла в страхе, крепко прижимая к себе свой ремень на случай, если мы сейчас врежемся в какой-нибудь грузовик.
– Отлепись от меня! – Сьюзан попыталась освободиться и потянула за ручку. – Хватит притворяться, что тебе не все равно.
Брайан смотрел на нее.
– Конечно, мне…
Машину дернуло; загудели десятки клаксонов. У меня вырвался крик паники.
– Черт. – Он отпустил Сьюзан, положил обе руки на руль и вывел машину на аварийную полосу.
Когда мы остановились, я почувствовала, как колотится у меня сердце. Я отпустила ремень; руки у меня ходили ходуном.
Но все еще не закончилось.
В тишине остановившейся машины лицо Сьюзан загорелось яростью.
– Открой мою сраную дверь, Брайан.
– Успокойся.
Сьюзан замолотила кулаком по двери.
– Открывай!
Вместо этого Брайан раскрыл свою собственную дверь, закрыл ее и, обежав машину, открыл дверь со стороны Сьюзан. Она рванула наружу, и он поймал ее, крепко схватив за предплечье и оттаскивая от дороги на траву. Я тоже открыла дверь и стала наблюдать за их ссорой. Ветер доносил до меня обрывки слов.
– Почему ты не разрешаешь мне…
– Я беспокоюсь…
– Ненавижу…
– А что?..
Я опустила ноги на гудрон, положила руку на раскрытую дверь. Надо ли подойти и вмешаться? Не думаю, что Брайан причинит Сьюзан вред, но откуда мне знать наверняка? Что я вообще тут делаю? Что-то ведь я должна делать.
Прошло несколько минут, ссора только разгоралась. Сьюзан все больше ярилась, Брайан пытался ее успокоить. Я заставила себя вылезти из машины и подойти к ним. Я остановилась в паре метров и стояла, засунув руки в карманы. Брайан кинул на меня быстрый взгляд.
– Что ты вообще тут делаешь? – вопила Сьюзан, очевидно, не замечая моего присутствия. – От тебя вообще никакого толка! Совершенно бесполезный кусок…
– Ты права, – сказал Брайан спокойно. – Я бесполезный. Прости.
– Нет. – Сьюзан наморщилась и сжала руки в кулаки. – Нет, так нельзя. Ты не можешь так себя вести со мной.
– Прости, – снова сказал Брайан и выставил руки вперед, ладонями наружу. – Тебе больно. Мне очень жаль.
Сьюзан подбежала к нему и ударила кулаком в грудь.
– Ненавижу тебя.
– Я знаю. Ничего.
Еще удар.
– Ненавижу.
– Я знаю, Зэнни.
– Заткнись! – Она молотила его по груди, и я чувствовала всю ее растерянную злость.
Брайан ничего не делал. Опустив руки, он молча ждал.
Я видела, что, по его мнению, он пытался сделать. Я узнала этот момент, который тысячи раз показывали в до смешного серьезных, морализаторских телепередачах, где сценаристы разрешали сложный конфликт за сорок минут экранного времени. Такое показывали повсюду: несчастный человек отыгрывается на ком-то, кто его любит, а потом, рыдая, припадает к его груди. Ярость затихает. Дальше наступает исцеление.
Но сейчас все было иначе. Я понятия не имела, замечает ли это Брайан, но, пока Сьюзан бессмысленно молотила брата кулаками, я явно все увидела. Он был спокоен, надежен, такой правильный и ненадломленный. Ее кулаки, ее крики, ее ярость – все не производило на него никакого впечатления. Она же, напротив, была невыносимо хрупкой. Карточный домик, который вот-вот развалится. Ее в свое время тоже били кулаками, на нее тоже злились, и ее это сломало. И Брайан сейчас лишний раз показывал ей, какая пропасть между ними пролегла.
Разумеется, потом она затихла. Расплакавшись и прижавшись к брату, она позволила ему себя обнять.
– Все хорошо, все хорошо, – услышала я его слова.
Интересно, как он может лгать? Зачем люди лгут? Откуда в нас это желание – сказать другому, что все хорошо, когда это очевидно не так?
– Поедем, – тихо, но твердо сказал Брайан.
Обняв Сьюзан за плечи, он пошел обратно к машине. Встретившись со мной взглядом, он ободряюще улыбнулся. Понимающая, надежная улыбка.
В машине Сьюзан свернулась калачиком на сиденье и отвернулась от нас обоих. Мы молчали. Брайан съехал с аварийной полосы, и мы понеслись в потоке машин.
Через несколько минут тишину нарушил дрожащий, неуверенный голос Сьюзан:
– Кэдди, скажи мне что-нибудь хорошее.
А я-то думала, она вообще забыла о моем присутствии.
– В Исландии, – начала я спокойным ровным голосом, – в Исландии есть водопад, перед которым всегда радуга. Абсолютно всегда. Можно пойти и встать под ней. Или у ее края, ну, как лепрекон.
– Исландский лепрекон?
– Разумеется. Лучший из лепреконов.
Я чуть подождала.
– Сказать еще что-нибудь?
– Да, пожалуйста.
– В прошлом году во время Брайтонского марафона мой дядя споткнулся и подвернул лодыжку за пять километров до финиша. И другой мужик, который бежал за какую-то другую организацию, всю дорогу нес его на закорках. Так что дядя вроде как добежал и получил деньги на свой благотворительный проект. В общем, они друг друга не знали.
