В доме было тихо. Я остановилась у двери, наблюдая, как Сьюзан прошла в кухню и положила на стол сумку, словно обозначая, что это ее дом.
– Эм… Мы ведь просто зашли ненадолго, да? – спросила я.
– Конечно. – Она стояла, повернувшись ко мне спиной. – Я покажу тебе тут все, ладно?
Она прошла по кухне, на ходу пробегая пальцами по шкафам и столу. Я не могла понять по ее лицу, что она чувствует.
– Так странно, – внезапно сказала Сьюзан. – Я думала, может, дом изменится. Но тут все совсем так же, как когда я здесь жила. Похоже, мир не вращается вокруг меня…
Она попыталась иронично улыбнуться, но улыбка вышла жалобной. Сьюзан посмотрела на меня.
– А теперь ты здесь. Словно столкнулись две мои вселенные.
– В хорошем смысле?
Я ожидала, что она улыбнется по-настоящему, но она остановилась, задумавшись, и вгляделась в календарик на пробковой доске у двери.
– Посмотри-ка, – сказала она, хотя я стояла в другом конце комнаты и не могла бы ничего разглядеть. – Вот они в Эдинбурге.
– У тебя там семья?
– Нет, они учились там в университете. Там и познакомились.
Это была новая деталь.
– А какая у тебя мама?
Сьюзан задумалась, размышляя. Я внезапно поняла, что очень люблю это в ней: как она всегда задумывалась, прежде чем мне ответить. Словно мои вопросы что-то значили.
– Грустная… – сказала она наконец. – Ну и… маленькая.
– А.
Странное описание для собственной матери.
– Она давно перестала работать и почти все время проводит дома, – объяснила Сьюзан. – Мне всегда казалось, словно она не совсем понимает, что с нами делать. Со мной и Брайаном. Папа – единственный, кто может вдохнуть в нее жизнь.
– Она когда-нибудь пыталась остановить его, когда он тебя бил?
Мне почему-то казалось, что в этом доме можно задавать такие вопросы.
Сьюзан потрясла головой.
– Это сложно объяснить, но я всегда чувствовала, что это просто часть жизни. Ну, часть моей семьи.
– Какой ужас.
– Да. В мире вообще много ужасного. – Она пожала плечами, словно не сказала ничего особенного, и снова от меня отвернулась.
Сьюзан взялась за ручку холодильника, открыла дверцу и заглянула внутрь.
– Теперь, когда я старше, я, кажется, это понимаю. Думаю, она чувствовала себя виноватой. За то, что изменяла отцу, понимаешь?
Она закрыла дверцу. В руках у нее было что-то вроде маленького яйца, запеченного в фарше – традиционного шотландского блюда.
– Она изменяла твоему отцу?
Сьюзан положила яйцо в рот целиком и прожевала. Проглотив, она сказала:
– Угу. Я тебе не говорила, что он на самом деле мой отчим?
– Да, говорила, но я как-то…
– Только однажды, – перебила меня Сьюзан. – Судя по всему.
Я понятия не имела, что на это ответить.
– И вот так. – Сьюзан расставила руки в стороны и показала на себя, а потом встала в позу, точно светловолосая женская копия Фредди Меркьюри. – И вот так на свет появилась я.
– И ты всегда это знала? – спросила я тупо.
Она опустила руки.
– Не-а. Узнала, когда мне было четырнадцать. Веселенькое открытие. – Она с нарочитым равнодушием закатила глаза. – Папа-то давно знал. То есть отчим.
Увидев выражение моего лица, она снова пожала плечами.
– В моей семье все довольно долбанутые.
Я подумала о своих родителях – таких скучных, таких нормальных. О том, как они спорили, чья очередь загружать посудомоечную машину.
– И как ты узнала?
По ее лицу пробежала тень.
– Мне не хочется об этом говорить.
Будто это я подняла тему.
– Ну ладно. – Она слегка улыбнулась. – Хочешь посмотреть мою комнату?
Я подумала, что ей больше хочется показать мне свою комнату, чем мне посмотреть, и я вопреки себе последовала за ней вверх по ступенькам. Она на ходу постукивала пальцем по перилам. Свернув в коридор, она указала на закрытую дверь справа.
– Это комната Брайана, – сообщила она, когда мы проходили мимо двери. – А это родителей. А это… а это моя.
Она толкнула дверь, и мы вошли внутрь.
Долгую, кошмарную секунду я была уверена, что мы войдем и не обнаружим никаких следов присутствия Сьюзан, но оказалось, что это настоящая комната девочки-подростка. Заправленная кровать, книги на полках. Но было и кое-что очень странное.
– Тут так пусто, – меня саму удивило, каким странным мне это показалось. – Никаких постеров?
Я вспомнила обклеенные стены в ее комнате в Брайтоне. Там все кипело жизнью.
– Отец ненавидит бардак, – сказала Сьюзан, вставая в центре комнаты и оглядывая стены. – Прям вообще терпеть не может. Он помешан на чистоте.
– Пара плакатов погоды бы не сделали.
– В этом доме оно того не стоило.
У нее зазвонил телефон, и она достала его из кармана. Увидев, кто звонит, она вся засияла. Слегка отвернувшись от меня, Сьюзан взяла трубку.
– Привет! – Голос у нее сразу заискрился, зажурчал. – Ни за что не догадаешься, где я! В Рединге!
Она замолчала, и я услышала с той стороны чью-то взволнованную болтовню.
– Ага! Вот прямо сейчас стою в своей комнате. – Она рассмеялась. – Знаю, знаю. Их нет дома. Я тут с подругой.
Она обернулась и ласково мне улыбнулась. Я улыбнулась в ответ. Я была так горда, что стою здесь, что мы с ней дружим. Пока она говорила, я подошла к полке в углу, на которой стояла всякая всячина. Прямо как у меня в детстве. Правда, я собирала лесных животных, а Сьюзан, похоже, феечек и прочих крылатых сказочных существ. Одна из фигурок отбрасывала странную тень – ангел, кажется, – и я наклонила голову, чтобы присмотреться. Тонкая, но отчетливая линия отделяла сложенные ладони ангела от его рук. Я нахмурилась, разглядывая остальные статуэтки. Почти на половине были разные отметины. То трещины, то обломанные крылья, то склеенные вместе части.
– Круто, да? – Сьюзан внезапно оказалась рядом. – Мне нравилось собирать всякие безделушки, когда мне было лет десять.
– Они все сломаны, – сказала я.
Она радостно заулыбалась, словно ждала, что я это скажу:
– Да ладно? Разве?
– Я не понимаю.
– Они не сломаны. Они починены, – поправила она меня. – Их сломали, но потом починили. Мне казалось как-то неправильно хранить только целые, поэтому сломанные я тоже оставила. Они теперь вместе.
