Все говорят, что извинения помогают, но это неправда. Во всяком случае, если и помогают, то не сразу. Рози отвернулась. Лицо ее осунулось, и рот подрагивал, словно она вот-вот расплачется. А ведь Рози никогда не плакала.
– Она тебе нравится больше, чем я? – скороговоркой спросила она, не глядя в мою сторону.
– Нет, Роз. Боже мой. Конечно нет.
– Она нравится тебе только потому, что с ней ты чувствуешь себя нужной.
– Это неправда.
– Еще как правда. Ты думаешь, я не заметила, что ты начала с ней дружить, только когда узнала, что ее били в семье?
Наступила внезапная тишина. От правоты в словах Рози меня слегка затошнило. Я потеплела к Сьюзан, когда всплыла правда о ее семье. Что это говорило обо мне? Может, так просто совпало? Или нет?
– Мне она не поэтому нравится, – сказала я наконец и сама услышала, как неуверенно звучат мои слова.
– Угу, конечно, – саркастично проятнула Рози. – И ты вчера с ней ушла не потому, что тебе нравится роль спасателя. И ты ей нравишься не потому, что ты миришься с ее говенным поведением и не говоришь, чтобы она перестала себя жалеть.
Я тяжело сглотнула. Теперь я и сама боролась со слезами.
– Ты ее не знаешь, – жестко продолжила Рози. – Уверена, что ты думаешь иначе. Но ты правда ее не знаешь. Ты видишь ее, лишь когда она натягивает на себя маску.
Сердце у меня ушло в пятки.
– Что? Ты о чем?
Я видела, как Рози прикусила язык и отвернулась.
– Ты не видишь, какая она в школе. Как она себя ведет иногда. Будто ей плевать. Не в смысле «школа скучная, мне на нее насрать». Нет, ей по-настоящему плевать. На все, на всех.
Я не понимала, какое это отношение имело ко мне.
– Она просто притворяется с тобой. Потому что может. Потому что ты ей веришь.
В уголках глаз у меня защипало. Я открыла рот. Снова закрыла. Еще одна долгая пауза. Наконец, когда я почувствовала, что могу говорить, я сказала:
– Ты закончила?
Она молчаливо кивнула, тяжело дыша.
– Ты понятия не имеешь, как она ведет себя, когда тебя нет рядом, – сказала я дрожащим голосом. – Ни малейшего понятия.
Она изумленно распахнула глаза. На этот раз у меня получилось ее удивить.
– И знаешь, почему мы подружились? Иногда она приходит ко мне ночью, и мы разговариваем. Наверно, даже больше, чем вы с ней. Если кто и ошибается насчет Сьюзан, то это ты.
Я никогда, никогда раньше не говорила так с Рози. Но я не почувствовала никакого облегчения. Лишь одиночество.
– Я сказала, что прошу прощения за то, что оставила тебя одну, – медленно проговорила я, еле пробираясь через собственные слова. Мне нужно было это высказать. – Я поступила хреново. Но мне нравится Сьюз. Нравится наша с ней дружба. И она хорошая подруга. Я знаю, что иногда она страшно тупит, но я хочу ей помочь. И тебе бы хотела помочь, если бы ты вела себя так же. Ты ведь знаешь это, да?
Мой голос потеплел, я старалась растопить выросший между нами айсберг.
Она молча таращилась на меня, изучая мое лицо.
– Давай обнимемся? – спросила я, не ожидая, что она согласится.
Рози слегка качнула головой, но, похоже, огонь ярости уже затихал. Прогресс. Потом она спросила:
– Она приходит к тебе по ночам?
Черт. Не надо было этого говорить.
– Эм… Ну было несколько раз.
– Непохоже, чтобы ты имела в виду пару раз.
– Только когда ей нужно ненадолго выбраться из дома. Ей просто надо с кем-нибудь поговорить.
– Это ненормально, Кэдди. – Рози пристально вглядывалась мне в глаза. – Нет никакого «просто» сбегать из дома и будить подругу посреди ночи. Разве ты не понимаешь?
– А что мне делать? Не пускать ее?
– Ага! – Рози недоверчиво скривилась. – Да, именно так. Сказать: «Давай поговорим об этом при свете дня. Иди домой. Иди и поговори с тетей, которая пытается тебе помочь».
Когда Сьюз в последний раз пришла под мое окно – почти неделю назад, – она принесла с собой страницу журнала про гольф, где на фотографии была изображена похожая на меня девушка. «Разве не прекрасно? – спросила она, и глаза ее блестели в темноте. – Я весь день хотела тебе показать!»
Как объяснить Рози, что значат для меня эти визиты? Что мне самой они нужны не меньше, чем Рози?
А Сьюзан это знала, потому что она знала меня. Нет, я не могла этого объяснить. Я только все испорчу.
– Ты права, – сказала я, и не то чтобы я соврала: она была права. Просто я была не согласна. – Ты все еще злишься на меня?
Рози неуверенно прикусила губу.
– Ты меня прощаешь? – спросила я.
Она издала неопределенный звук, но я увидела, как дернулся в улыбке ее рот.
– Если тебе станет легче, родители ужасно разозлились на меня, – сказала я. – И запретили Сьюз приходить к нам.
– Я не удивлена. Боже, она просто притягивает к себе неприятности. Жаль, что она вообще сюда переехала.
– Нет, тебе не жаль. – Я попыталась улыбнуться. – Ты ведь ее любишь, так? Со всем ее драматизмом.
Рози приподняла брови. Не будь так уверена.
– А еще напоминаю, что это я ее увела вчера, – добавила я. – Она не виновата.
Рози устало вздохнула.
– Кэдди, хватит ее оправдывать. Это она напилась и стала лизаться с чертовым Диланом Эверсом, самым главным козлом в нашей школе, из-за которого ее отстранили от учебы. И потом она говорит, что это я веду себя как ребенок!
– А что мне еще сказать? – спросила я. – Хочешь, чтобы я перестала с ней дружить? Нет, Роз, этого не будет. Она, конечно, не подарок, но мы ей нужны. Мы ее лучшие подруги. Мы обе.
Роз пожевала губу и бросила взгляд на фотоколлаж у меня на стене. Я слегка коснулась ее лодыжки стопой.
– Ага?
– Наверное, – сказала Рози.
Она надолго замолчала, а потом посмотрела на меня с решительной улыбкой.
– Ладно. Дам ей последний шанс.
Я широко улыбнулась, чуть не плача от облегчения.
– Ты лучше всех. Можно тебя обнять?
На этот раз она мне позволила.
Часть IV
22
Оказалось, что для Рози «дать последний шанс» не значило «простить». Несколько дней она вела себя еще капризнее обычного, отвечая односложно на мои сообщения и пропуская наши созвоны после школы. Я знала, что со Сьюзан у нее дела идут еще хуже. И дело осложнялось тем, что они обе не любили идти на уступки и умели развести драму на пустом месте. Впервые я обрадовалась, что хожу в другую школу.
