– Извини, – сказала я Тарику.
– Да ничего, – ответил он. – Это… можно добавить тебя на «Фейсбуке»?
– Конечно, – беспечно отозвалась я, стараясь не выдать своего восторга. – Ну что, Сьюз, пойдем?
Я попыталась вспомнить, было ли у нее с собой что-то помимо телефона, который сейчас торчал из кармана.
Сьюзан посмотрела на меня, и мне показалось, что сейчас она скажет что-нибудь важное. Но она шагнула в сторону, и ее вырвало в кухонную раковину.
По дороге домой я совсем протрезвела – да и заняла дорога куда больше пятнадцати минут. Через каждые пять шагов Сьюзан то опускалась на землю и плакала, то ее тошнило в кусты. Я никогда еще не видела, чтобы кто-то так напивался.
В перерывах между слезами и рвотой Сьюзан успевала говорить. Она сказала, что любит меня. Что ей очень жаль. Сказала, что однажды ее мама назвала ее разочарованием. Сказала, что однажды пыталась попасть под автобус, и ей помешал случайный прохожий, который потом завопил ей в лицо, что она идиотка. Она потеряла девственность с братом лучшей подруги, когда ей было четырнадцать. Она никому этого не рассказывала. Она любит меня. А я ее люблю? Никто ее не любит. Она всех разочаровала. Ей очень жаль.
Я довольно быстро перестала отвечать на эти заявления и откровения: мне было ясно, что она слишком погружена в свои мысли, чтобы меня услышать. Дважды мне приходилось держать ее, пока она рыдала у меня на плече, сжимая мне руки так, что наверняка останутся синяки.
Домой мы шли почти полчаса. Я порылась в сумке в поисках ключей, а Сьюзан стояла, моргая на свет от датчика движения. Бесшумно поворачивая ключ в замке, я посмотрела на ее растрепанную фигуру. Насколько она отличалась от того образа, который я увидела, когда она впервые стояла у моих дверей! Тогда мне казалось, что у нее все под контролем.
– Кэдди, – прошептала она мне, пока я под руки вела ее по крыльцу и внутрь дома.
– Да? – шепнула я в ответ, медленно закрывая дверь.
– Ничего.
Повернувшись, я уставилась на нее в полном отчаянии. Даже в темноте я заметила лукавую, коварную ухмылку у нее на лице. Против воли я тихо захихикала.
– Знала бы ты, какой у тебя смешной вид.
Она не успела ответить. Заскрипела лестница. Я застыла, сжимая в кулаке ключи. Я так надеялась, что не увижу маму до следующего утра, когда Сьюзан уже протрезвеет и вернет себе хоть крохи своего обычного обаяния.
– Кэдди? – шепот с лестницы. – Кэдди, это ты?
Это была Тэрин. Слава богу.
Она включила в кухне свет и жестом позвала нас за собой. На ней еще была дневная одежда, волосы распущены по плечам. Она окинула нас взглядом со странным выражением на лице. Ей что, весело? Секунду она помолчала, а потом сказала:
– Боже. Что стряслось?
– Моя жизнь, – сурово ответила Сьюзан, не дав мне ответить.
– О, мелодрама! – Тэрин приподняла брови. – Как очаровательно.
Да, она и правда веселилась, но было в ее лице и что-то еще. Может, грусть.
– А может ли что-то быть мелодрамой, если происходит на самом деле? – спросила я.
– Да! – Тэрин посмотрела на меня как на чокнутую. – Тем более может.
– Тэрин, – серьезно сказала Сьюзан. – Так жаль, что у меня нет сестры. Я бы хотела, чтобы ты была моей сестрой.
– Ох, солнышко, да ты совсем в говно, да? – Тэрин шепнула ласковей. – Бедняжка.
В ее голосе не было ни следа сарказма. Она говорила с мучительной искренностью.
Мы со Сьюзан, стараясь не шуметь, поднимались по лестнице в комнату. Тэрин следовала за нами с двумя стаканами воды в руках. Поставив их на прикроватную тумбочку, она выжидающе на меня посмотрела. Сьюзан рухнула на кровать, стянула туфли и свернулась, точно зонтик, поверх одеял.
– Возьми ведро, что ли, – прошептала мне Тэрин.
– Мне кажется, она уже проблевалась, – сказала я.
– Ох, не знаю. – Тэрин явно руководствовалась личным опытом. – Проследи, чтобы она не заснула на спине. Ну, на всякий случай.
Я посмотрела на подругу. Словно защищаясь, она закрыла лицо руками, и плечи ее расслабленно поднимались и опускались в такт дыханию. Сьюзан уже спала.
– Не хочу портить тебе настроение, – так же тихо добавила Тэрин. – Но ты же понимаешь, что завтра у тебя будут неприятности?
– Ну и ладно, – сказала я и поняла, что мне правда все равно. – Я бы не оставила ее там одну. А сама она бы домой в сохранности не добралась.
По лицу сестры пробежало чувство, похожее на гордость. Она улыбнулась.
– Спокойной ночи, Кэдс. Если нужно будет, можешь меня будить.
В шкафу в ванной я нашла какую-то миску и поставила ее рядом с кроватью на всякий случай. Выключив свет, я аккуратно перелезла через Сьюзан на свободную часть кровати. Я уже засыпала, когда меня разбудил ее голос.
– Buonanotte? – вопросительно прошептала она.
Я улыбнулась.
– Buonanotte.
21
Я смутно надеялась, что смогу спровадить Сьюзан из дома до того, как мои родители поймут, что она была у нас. К несчастью, маме вздумалось войти ко мне в комнату до того, как мы проснулись.
– А, вот и ты, – сказала она. Надо же, я раньше не знала, что у нее такой громкий голос. – А я подумала: похоже, это твои ботинки стоят у двери.
Я села в кровати. На мне по-прежнему была вчерашняя одежда. Сьюзан лежала в той же позе, что и заснула: клубочком поверх одеял. Мамин приход ее почему-то не разбудил.
Мама прошла внутрь и уселась на кровати у ног Сьюзан. От движения матраса она подскочила на кровати и села, выпрямившись.
– Что такое? – спросила она, глядя на меня.
Подняв руку, она смахнула спутанные волосы от лица, ошалело моргая.
– Эм… – беспомощно протянула я. – Доброе утро?
– Да, доброе утро, – сухо отозвалась мама.
Сьюзан встревоженно мотнула головой в ее сторону.
– Меня немного удивило, когда я увидела вас вдвоем. Я-то думала, Кэдди, что ты останешься на ночь у Рози, – повернулась ко мне мама.
Я лихорадочно пыталась придумать, что ей ответить. Сьюзан напилась до чертиков, а Рози целовалась с парнем… вроде правдивый ответ, но явно не то, что хотелось услышать маме.
– До нашего дома было ближе, – сказала я наконец.
Мама выжидательно приподняла брови. Я боролась с желанием выболтать ей все начистоту и молчала.
Наконец мама дружелюбно похлопала Сьюзан по ноге и сказала:
– Давайте-ка приведите себя в порядок, и я приготовлю вам завтрак. Сьюзан, я уверена, что у Кэдди найдется для тебя чистая одежда.
