– Люди могут всю жизнь так думать. Но люди, которых мы любим, приходят и уходят, Кэдди. И это не значит, что мы меньше их любили из-за этого.
Я попробовала обсудить все с Тэрин, но она отказывалась говорить про Адама. Вместо этого сказала она: давайте больше времени проведем с тобой и Рози – как раньше, когда мы были маленькими.
– И Сьюзан, – напомнила я.
– Ах да. Вас же теперь трое, я все время забываю.
Сьюзан поначалу до странного смущалась в присутствии Тэрин: когда мы пришли на предрождественский ужин в «Нэндос», она почти все время молчала, и говорили только мы с Рози. На следующий день Сьюзан с Сарой уезжали в Рединг, и Сьюзан избегала разговоров о поездке, даже когда мы были втроем. Я знала лишь, что они пришли к компромиссу и проведут праздники в гостинице вместе с семьей Сьюзан.
Когда принесли еду, Тэрин переключилась в режим старшей сестры. Я почти видела, как щелкнул переключатель.
– Так это, – сказала она Сьюзан, намазывая початок кукурузы маслом, – как у тебя дела? Сколько ты уже в Брайтоне?
– Нормально, – механически ответила Сьюзан. – Эмм, примерно пять месяцев.
– И как, справляешься?
Я услышала в голосе Тэрин привычную заботу, но Сьюзан, казалось, лишь растерялась.
– Да, ничего…
Тэрин улыбнулась.
– Правда? Значит, ты справляешься лучше меня. Я в твоем возрасте кошмар что вытворяла.
В глазах Сьюзан загорелся крошечный огонек.
– Честно?
– Ага-а-а… – Тэрин прикусила трубочку для напитка. – Скажи ей, Кэдс! Я же была кошмарной?
– Абсолютно кошмарной, – подтвердила я.
– Постоянно сбегала из дома, – пояснила Тэрин. – В школе хулиганила…
Она широко улыбнулась.
– Прямо не подросток, а клише. В мою защиту, у меня все-таки психическое расстройство. Но все же. За свое поведение все равно надо отвечать.
– А меня отец бил, – небрежно, в тон Тэрин, ответила Сьюзан.
– Хреново, – сочувственно ответила она.
Тэрин выставила кулак, и Сьюзан вежливо стукнула по нему своим.
– Моя болезнь тоже не сахар. Но посмотрите на меня теперь! – Она указала на себя куриным крылышком, которое держала в руке. – Я стала взрослым, адекватным человеком. Плачу налоги и все такое.
Рози поймала мой взгляд и широко улыбнулась. Улыбка сказала: «Твоя сестра – суперская». Я улыбнулась в ответ. Я знаю.
– Я это к тому, что ничего не длится вечно, – сказала Тэрин. – Даже когда кажется, что это навсегда. Ну, знаете? Особенно когда варишься в каком-нибудь аду.
Она улыбнулась обнадеживающе, ободряюще.
– Все с тобой будет хорошо, дорогая.
Тэрин всегда так разговаривала: дорогая, солнышко, красотка. Но по лицу Сьюзан было похоже, что с ней так не говорили никогда. А ведь моя сестра всего-то подбодрила ее и ласково назвала. Я такого почти и не замечала.
– Надеюсь, – ответила Сьюзан, и теперь в ее голосе звучала теплота. Вся настороженность пропала.
Рождество в том году прошло тихо. Родители чутко следили за настроением Тэрин: разрыв с возлюбленным мог ухудшить течение ее расстройства. Однако с ней было все в порядке: она как по часам принимала лекарства, пока проводила аудиенции с кем-нибудь из нас. Накануне Рождества она заснула у меня на кровати: крепко обняв меня, Тэрин рассказывала мне всякие глупые истории, словно мне по-прежнему было четыре года. Я не возражала.
На каникулах мы с Рози виделись каждый день, даже обменялись подарками в самый праздник, как делали каждый год с того времени, как умерла ее сестричка и Рози провела Рождество с моей семьей. Мы со Сьюзан каждый день болтали по телефону за исключением рождественского дня: она на сутки ушла с радаров, а потом появилась, словно ничего не случилось.
Вернувшись в Брайтон, она в тот же день пришла ко мне в гости, нагруженная подарками и жестяной банкой домашнего мятного печенья для моих родителей. Сара пришла с ней, они с мамой уселись пить кофе внизу, а Сьюзан пошла за мной на второй этаж. Рози уже была в комнате: растянувшись на кровати, играла в «Марио Карт».
– Привет, – сказала Сьюзан, садясь рядом и легонько хлопнув Рози по затылку.
– Привет, – ответила Рози, не отрываясь от экрана. – Как праздники?
– Ммм… – Сьюзан поджала под себя ноги и положила голову на колени.
Я заметила, что плечи ее поникли, а в глазах затаилась грусть.
– Ты-то сама нормально? – спросила я, перестав разворачивать подарки.
Сьюзан быстро кивнула и ободряюще улыбнулась.
– Конечно. Просто устала. Рада, что вернулась домой.
– Как там Рединг? – спросила Рози, все еще не отрывая взгляда от пиксельной версии себя.
Она не смотрела на Сьюзан и вряд ли заметила, что вопрос ее был не к месту.
– Не хочу об этом, – сказала Сьюзан небрежно и махнула мне. – Давай открывай!
Я сняла остатки оберточной бумаги: внутри была фоторамка, украшенная серебряными листьями и побегами. То же фото, что и на моем коллаже: мы втроем позируем на Брайтонском пирсе.
– Рози я подарила такую же, – зачем-то сказала Сьюзан.
С прежней улыбкой на лице я посмотрела на нее и увидела, что Сьюзан тревожно нахмурила лоб.
– Мне кажется, очень красивая фотография. Но тебе необязательно вешать ее, если…
– Я в восторге, – перебила я, и лоб Сьюзан разгладился. – Поставлю ее на полку. Спасибо!
Я села на колени и склонилась, чтобы обнять ее. Когда мы разжали объятия, я увидела у Сьюзан на шее тонкую цепочку с кулоном в виде крошечной птички.
– Как красиво! Подарок на Рождество?
Сьюзан улыбнулась.
– Спасибо! Да. От мамы. – Она опустила взгляд на птичку. – Это голубь. Что-то вроде обещания, понимаешь? Значит, ну, типа новое начало.
Вид у нее был такой довольный, что я ощутила в горле комок.
– Это теперь моя самая любимая вещь на свете.
Рози отбросила пульт на подушку и повернулась к нам.
– Значит, все прошло хорошо? – жизнерадостно спросила она. – Ну, с мамой?
Сьюзан опять замкнулась. Она отвернулась от нас и, сцепив пальцы в замок, сложила их на коленях.
– Мне правда не хочется об этом говорить.
Рози пожала плечами.
– Ну ладно. Кулон все равно миленький. И обещание, а? Это ведь хорошо?
– А как твое Рождество? – спросила Сьюзан в ответ.
Голос ее звучал резко, и вопрос вышел каким-то враждебным.
– Видимо, лучше, чем у тебя, – закатила глаза Рози. – Что, мне повиниться за это?
