– Она хочет, чтобы мы на Рождество поехали к родителями.
От удивления я резко подняла голову, и рука у меня дернулась.
– Не шевели рукой, пожалуйста, – сказала Сьюзан, не глядя на меня. – И да, я знаю. Звучит ужасно, да? Именно так я и отреагировала, когда она впервые заговорила об этом на прошлой неделе.
– Я не понимаю. Зачем ей вообще это предлагать? Ты ведь, естественно, никуда не поедешь, да?
– Ну, для нее-то ничего ужасного в этом нет. Она уже давно говорит, что мне надо повидаться с мамой. Уговаривает меня сходить вместе на ужин, все такое. Я каждый раз отказываюсь. И теперь, знаешь, я беспокоюсь, что она перестанет меня уговаривать, а потом я приду домой – а мама там.
Она вздохнула и окунула кисточку в лак.
– Ну, пока что этого, к счастью, не случилось. Но теперь Сара говорит, что нам надо провести с ними Рождество. Она говорит, мы там все будем вместе: я, она, родители, брат. Говорит, ничего не случится, что это всем нам пойдет на пользу.
– Но дело не в этом, так? – осторожно спросила я.
– Не в чем?
– Не в том, что ничего не случится.
Сьюзан замерла, занеся кисточку над моим пальцем. Она посмотрела на меня и раздосадованно цыкнула.
– Вот именно. Видишь, ты поняла. А она почему не может? Она так со мной говорит, будто считает, что я веду себя совершенно нелогично.
– Не понимаю, с чего она решила, что тебе это будет нормально.
– Она знает, что нет. Но говорит, что, возможно, мне никогда не станет нормально и что надо с этим смириться и просто делать через силу. Иначе я всегда буду чувствовать себя беспомощной. Она говорит, пока мы все не соберемся вместе, мы не сможем двигаться дальше.
– Но как насчет того случая, когда ты увидела папу?
Сьюзан невесело улыбнулась и опять взялась за кисточку.
– Сара говорит, он сказал, что проигнорировал меня из уважения. Видимо, он подумал, что я запаникую, если он подойдет. Можешь себе представить?
Вопрос был явно риторический, но задала она его серьезно, будто ей правда было интересно.
Я задумалась над ответом.
– Ну, думаю, смысл в этом есть, но от этого не лучше.
Я подумала еще.
– А что говорят твои родители? Ну, про Рождество?
– Сара говорит, они хотят, чтобы я приехала. Но я не знаю, верить ли ей. Я поговорила с братом, и он сказал то же самое.
– Ну, это хорошо, – осторожно заметила я.
Сьюзан пожала плечами.
– Не знаю, какая теперь разница. Что сделано, то сделано.
Она стала наносить второй слой мне на левую руку.
– Но на самом деле меня волнует не это. Сара сказала что-то о том, что надо думать о будущем, что мы не можем так жить всегда. Но я-то думала, что можем. Что следующие несколько лет мы будем жить с ней вместе, пока я не вырасту и не уеду…
Меня пронзила грусть. Я не знала, что сказать. Я не могла даже представить, каково это – жить в такой неопределенности. Я-то тоже думала, что Сьюзан переехала к Саре окончательно. Разве Саре в этом сценарии не полагается быть рыцарем в сияющих доспехах?
– Так что, ты… ты потом переедешь обратно?
Сьюзан выглядела измученной.
– Может. Боже, надеюсь, что нет. Но теперь мне кажется, что Сара это все проделывает нарочно, чтобы сказать потом: «Видишь, ты в порядке, можешь возвращаться к ним, а я могу опять жить нормальной жизнью».
– Я уверена, что так не будет, – сказала я, не чувствуя при этом уверенности. – А еще…
Она подняла руку, призывая меня замолчать. Жест был настолько внезапный, что я послушалась ее безо всяких вопросов. Она нахмурилась и слегка склонила голову к двери.
– Что? – беззвучно прошептала я.
– Сара, – ответила она шепотом.
Она указала на дверь и изобразила, как слушает, приложив руку к уху.
Я напрягла слух. И правда: мама говорит с какой-то женщиной. Сама бы я не поняла, что второй голос принадлежит Саре.
– Черт, – сказала Сьюзан вслух и вздохнула.
– Что она здесь делает? – ошеломленно спросила я.
Сьюзан состроила гримасу, словно не хотела отвечать, но потом сказала:
– Она заставила меня дать ваши с Рози адреса, когда мы только начинали общаться. Наверное, к тебе она зашла первой, потому что ты ближе живешь.
– А чего она так с тобой носится? – спросила я. – По ней вроде не скажешь…
– Она не то чтобы носится. Она просто пытается… ну, вроде как приструнить меня. Может, ей кажется, что если я знаю, что она пойдет меня искать, то я не сбегу.
– А ты часто уходишь?
– Иногда мне просто хочется побыть одной. Я погуляю немножко, но потом всегда возвращаюсь. Обычно она даже не замечает, что я уходила.
Я вспомнила пустой подоконник в комнате Сьюзан. Всегда оставляй выход свободным. Значит, она говорила серьезно.
Сьюзан теперь смотрела на мое окно, задумчиво покусывая губу.
– Если я уйду прямо сейчас, то буду дома через десять минут. А она пусть бродит по Брайтону, сколько захочет: когда она вернется, я буду ее ждать в своей комнате.
– А что, если она за тебя переживает?
– Да нет.
– А что, если ты попадешь в беду?
В ответ Сьюзан рассмеялась:
– В какую такую беду? Меня посадят под домашний арест? Я все равно буду уходить, и ничего она мне не сделает. Какая разница!
Я задумалась, пытаясь подобрать слова.
– Интересно, почему мои родители еще не пришли проверить, не тут ли ты?
– Думаю, они уверены, что меня здесь нет.
Сара снова взялась за кисточку и заканчивала красить последние два ногтя.
– Потому что, разумеется, если бы я явилась к тебе под окно, ты бы мгновенно им сообщила.
Она широко мне улыбнулась.
– Безусловно, – не слишком уверенно отозвалась я. – Но почему тогда Сара еще не ушла?
– Может, жалуется на меня. Ты ведь в курсе, что они с твоей мамой виделись еще несколько раз после того, как встретились тогда в супермаркете?
– Что, правда?
– Ага, думаю, там дело в «Самаритянах».
– Угу, люди часто делятся с ней проблемами, потому что считают, что она умеет слушать.
– Нет, я про другое… – Сьюзан замолкла, потом улыбнулась. – Да, наверное, дело в этом.
Она закончила с моими ногтями и накручивала крышку обратно на бутылочку.
– Я думаю, тебе надо спуститься.
Улыбка погасла; Сьюзан посмотрела на меня с недоверием.
