– А вы рассчитываете взять его? Да он уже на Марсе. Они все туда смылись, включая и тех двоих, что пробрались сюда, в Белый дом. Лука забрал их с собой. – Николь швырнула донесение об этом Пэмброуку. – А кроме того, у вас уже нет соответствующих полномочий.
Наступило напряженное, гнетущее молчание.
– Когда эта тварь укусила меня, – сказала Николь, – я поняла, что нас теперь ждут трудности.
«Впрочем, даже хорошо, что папула укусила меня, – подумала она. – Это заставило меня быть бдительной. Теперь меня не застанешь врасплох – я ко всему готова, и пройдет немало времени, прежде чем меня снова смогут укусить. Хоть в прямом смысле, хоть в переносном…»
– Пожалуйста, миссис Тибодо… – начал было Пэмброук.
– Нет, – перебила его Николь. – Не скулите. Вы уволены.
«В вас есть нечто, не позволяющее мне доверять вам, – подумала она. – Возможно, то, что вы позволили этой твари подобраться ко мне. Вот откуда начался конец вашей карьеры. Именно с того момента я стала относиться к вам подозрительно. Потому что он едва не стал моим концом».
Дверь кабинета отворилась, на пороге возник сияющий Ричард Конгросян.
– Николь, стоило мне закинуть этого психохимиотерапевта в прачечную, как я снова стал полностью видимым. Это просто чудо!
– Прекрасно, Ричард, – сказала Николь. – Однако у меня здесь и сейчас закрытое совещание. Зайдите позже.
Только тут Конгросян заметил Пэмброука. Выражение его лица сразу изменилось. На нем появилась враждебность… враждебность и страх. Николь захотелось узнать причину такой перемены настроения.
– Ричард, – сказала она, – не хотели бы вы стать комиссаром НП? Этот человек… – она кивнула на Уайлдера Пэмброука, – он уволен.
– Вы шутите, – сказал Конгросян.
– Да, – согласилась Николь. – Во всяком случае, в некотором смысле. Но в некотором смысле – и не шучу.
Конгросян был нужен ей, только вот в каком качестве? Каким образом она может воспользоваться его способностями? Пока она этого не знала.
– Миссис Тибодо, – глухо сказал Пэмброук, – если вы передумаете…
– Я не передумаю, – отрезала Николь.
– В любом случае, – сказал Пэмброук, тщательно контролируя тон, – я буду рад вернуться на свою должность и служить вам. – Он вышел из комнаты.
Дверь за ним захлопнулась.
– Он к чему-то готовится, – сказал Конгросян. – Правда, я не представляю к чему. Впрочем, можно ли полагаться на кого-либо сегодня? Лично я ему не доверяю. Я считаю, что он причастен ко всемирному заговору, острие которого направлено против меня. – И, спохватившись, поспешно добавил: – И против вас тоже, разумеется. Они замышляют против вас тоже. Разве я не прав?
– К сожалению, правы. – Николь тяжело вздохнула.
Снаружи пронзительно завопил робот-информатор.
Информатору были досконально известны подробности, связанные с появлением на политической арене Дитера Хогбена. И он вовсю спешил нажить на этом капитал. Николь снова тяжело вздохнула. Правящий Совет, эти темные зловещие фигуры, что стояли за ее спиной, теперь наверняка проснутся. Ей очень хотелось знать, что они предпримут. Им было не занимать мудрости. Они действовали спаянным коллективом уже немало лет. Подобно змеям, они были холодными и безмолвными, но очень энергичными, хотя и невидимыми для постороннего взгляда. Они никогда не появлялись на экранах телевизоров и не устраивали разрекламированных поездок по стране. В данный момент Николь очень сожалела, что не может поменяться с ними местами…
Внезапно эти ее мысли улетели прочь: робот-информатор анонсировал новости о ней самой. Не о следующем Дер Альте, Дитере Хогбене, а о совсем иной, но не менее важной государственной тайне.
Николь подошла к окну…
Напряглась, чтобы разобрать слова…
– Николь нет в живых! – пронзительно кричала машина. – Уже много лет! Ее заменила актриса Кейт Руперт! Весь правящий аппарат является сплошным обманом, согласно…
Информатор укатил, и Николь больше уже не слышала его выкриков, хотя и напрягала слух.
На лице ее были замешательство и тревога.
– Ч-что это, Николь? – спросил Ричард Конгросян. – Эта штука сказала, что вы мертвы?
– Я и вправду похожа на мертвеца? – язвительно ответила Николь.
– Но она утверждает, что на вашем месте сейчас какая-то актриса. – Конгросян смущенно глядел на Николь, лицо его выражало полное непонимание. – Вы в самом деле всего лишь актриса, Николь? Самозванка? Как и Дер Альте? – Он продолжал пристально ее разглядывать, но вид у него теперь был такой, будто он вот-вот разразится горестными слезами.
– Это просто газетная утка, – твердо заявила Николь.
Однако ей было очень и очень не по себе: ее охватил липкий, бездонный, животный страх. Все тайное стало явным: кто-то из очень высокопоставленных гехтов, даже более близкий к Белому дому, чем Карпы, разболтал и эту последнюю, самую главную тайну.
Теперь скрывать было нечего. А значит, не было больше никакого различия между многочисленными бефтами и совсем немногими гехтами.
Раздался стук в дверь, и в кабинет, не дожидаясь разрешения, вошел Гарт Макри. Вид у него был угрюмый. В руках он держал экземпляр «Нью-Йорк таймс».
– Это психоаналитик Эгон Сьюпеб проинформировал робота-репортера, – сообщил Макри. – Откуда ему это стало известно, ума не приложу. Он вряд ли мог знать о вас, очевидно, кто-то умышленно проболтался. – Он заглянул в газету, губы его зашевелились: – У него лечился некий гехт, он и сообщил ему конфиденциально об этом, и по причинам, которые мы, возможно, так никогда и не узнаем, Сьюпеб позвонил в газету.
– Полагаю, теперь уже бессмысленно его арестовывать, – заметила Николь. – Однако мне очень хотелось бы выяснить, кто его использовал таким образом. Вот что меня теперь больше всего интересует.
Это желание, без сомнения, было неосуществимым. Эгон Сьюпеб наверняка ничего не скажет. Он объявит все профессиональной тайной, которая священна, и сделает вид, будто не хочет подвергать опасности своего пациента.
– Даже Бертольд Гольц ничего не знал, – сказал Макри, – хотя он и сует тут свой нос повсюду.
– Нам теперь придется провести всеобщие выборы, – заметила Николь.
Но избирать после всех этих разоблачений будут, конечно, не ее.
Николь захотелось узнать, не замышляет ли против нее что-нибудь Эпштейн, генеральный прокурор. Она вполне могла рассчитывать на поддержку армии, но что скажет Верховный суд? Он может вынести постановление о том, что власть ее является юридически незаконной. Такое заявление может быть обнародовано с минуты на минуту.
Нет, теперь на свет божий действительно должен выйти сам Совет. Признать публично, что фактическая власть в стране принадлежит ему.
